Джессика Редмерски - По дороге в вечность

Сегодня у нас, так сказать, день передышки. Особый день. Для Лили, для нас. Определенное подведение итогов того, как мы трое прожили эти годы. Эта часть нашей истории заканчивается, но наше путешествие продолжается и будет продолжаться, пока мы живы.

– Лили Пэрриш! – слышится со сцены голос миссис Моррисон.

Следом раздаются возгласы моих родных, а также крики, свист и аплодисменты друзей.

Встаю, поправляю на голове шапочку выпускницы и по деревянным ступеням поднимаюсь на сцену. Шапочка сидит криво. Папа уже поддел меня, сказав, что в моей форме головы повинна мама. Если бы я уродилась в него, шапочка сидела бы идеально.

Пока я иду по сцене, крики, свист и аплодисменты только нарастают. У меня бешено колотится сердце. Я очень волнуюсь. На лице – широченная улыбка. Кажется, я уже целых двадцать минут улыбаюсь подобным образом.

Аттестат мне вручает директор Хановер. Аплодисменты усиливаются. Смотрю в зал, на первый ряд. Мои родители встали; их глаза сияют от радостного волнения. Мама посылает мне воздушные поцелуи. Папа подмигивает и аплодирует. Они оба так горды мной, что у меня перехватывает дыхание. Если бы не они, я бы не стояла сейчас на этой сцене. Вряд ли найдутся родители лучше, чем они.

Выпускная церемония заканчивается, и мы с моим приятелем Гэвином проталкиваемся сквозь толпу и подходим к моим родителям.

Мама обнимает меня и целует в макушку.

– Лили, ты сделала это! – говорит она, сжимая меня в объятиях. – Я так тобой горжусь!

Похоже, мамочка сейчас заревет.

– Мама, не плачь. Тушь поплывет.

Она усиленно трет глаза.

– Поздравляю, моя маленькая, – говорит папа и тоже обнимает меня.

– Спасибо, папа. – Я встаю на цыпочки и целую его в щеку.

Он обнимает меня за талию, как будто хочет от кого-то защитить.

Впрочем, я знаю от кого. Он сердито взирает на Гэвина, как всегда оглядывая парня с головы до ног. Я хорошо изучила этот оценивающий взгляд. Все два года, что мы дружим с Гэвином, папа постоянно держится настороже. Правда, сейчас папин сердитый взгляд не более чем шутка. Но он целый год мариновал Гэвина, прежде чем стал отпускать меня на свидания одну. До этого меня обязательно сопровождал либо он, либо мама. Не скажу, чтобы мне это нравилось. И все же родительская сверхопека не отпугнула Гэвина. Думаю, одно это должно было показать моим родителям, что мой друг достоин уважения.

Честное слово, Гэвин – отличный парень. Догадываюсь, в глубине души мои предки это тоже знают.

– Поздравляю, Гэвин, – говорит папа и пожимает ему руку.

– Благодарю, мистер Пэрриш. – Гэвин до сих пор побаивается моего папочку. Круто, ничего не скажешь.

Дома родители устраивают мне грандиозное торжество, на которое собирается куча народа. Можно сказать, все. Приехали те, кого я не видела несколько лет. Дядя Эшер и тетя Лиа прилетели прямо из Испании! Приехали и дядя Эйдан с моим двоюродным братом Эйвери, моей двоюродной сестрой Молли и его новой женой Элис. Тут же мои бабушки Марна и Нэнси. Нэнси терпеть не может слова «бабушка», и я с раннего возраста зову ее Нана Нэнси. У Наны Нэнси плоховато со здоровьем: рассеянный склероз.

– Это что же, мы с тобой скоро расстанемся? – спрашивает моя лучшая подруга Зоуи.

Она дочка маминой лучшей подруги Натали. Как и наши мамы, мы с Зоуи вместе выросли в Роли.

– Я бы рада не расставаться, но сама знаешь, – говорю я, обнимая Зоуи. – Я буду тебя навещать.

– А я буду жутко по тебе скучать.

– Хочешь быть поближе ко мне – перебирайся в Бостон, – предлагаю я.

Зоуи закатывает глаза. Ее темные волосы рассыпались по плечам. Она садится на барный стул.

– Увы, подруга, – вздыхает Зоуи. – Не поеду я с тобой в Бостон. Похоже, я и в Северной Каролине долго не задержусь.

– Как это понимать? – удивляюсь я и сажусь рядом с ней.

В кухню входит дядя Коул и с шумом швыряет в мусорное ведро пустые пивные бутылки.

Зоуи вздыхает, подпирает ладонью подбородок и теребит прядку волос:

– Мои предки собрались переезжать в Сан-Франциско.

– Да ты что? Серьезно?

– Угу.

Я не понимаю, расстроена ли Зоуи таким поворотом или пока не разобралась со своими чувствами.

– Так это же здорово, – говорю я, надеясь ее подбодрить. – Ты что же, не хочешь переезжать?

– Лил, я сама не знаю, чего хочу, – признаётся она. – Это же чертовски далеко от Роли. Это тебе не на другую улицу переехать.

– Конечно, – соглашаюсь я. – Но они же собрались не в какую-то дыру, а в Сан-Франциско! Я была бы не прочь там пожить.

Зоуи отвечает слабой улыбкой.

Не знаю, слышит ли дядя Коул наш разговор. Он всегда какой-то задумчивый. Взяв из холодильника несколько новых бутылок, он возвращается в гостиную, на ходу улыбаясь мне.

Потрясающий у меня дядя с маминой стороны. Приехав, он вручил мне конверт с поздравительной открыткой и двумя бумажками по сто баксов.

– Зоуи, по-моему, тебе нужно только радоваться. Если честно, я жду не дождусь, когда смогу приехать к тебе в Калифорнию. Я не шучу. Чувствуешь, как красиво звучит само это слово «Калифорния»? – Я театрально взмахиваю руками.

Зоуи смеется, но не слишком весело:

– Лил, а я ведь вправду буду по тебе скучать.

– Я тоже.

В кухню приходят родители Зоуи.

– Ты уже сообщила Лили про переезд? – спрашивает Натали, открывая дверцу холодильника.

– Только что.

– И как твое мнение, Лили? – интересуется Натали.

Блейк, отец Зоуи, целует дочь в макушку, берет у жены бутылку пива и идет на улицу. Скорее всего, чтобы выкурить сигарету.

– Я рада за Зоуи, – говорю я. – Мы обе уезжаем отсюда: я в Бостон, поступать в колледж. Она – в Калифорнию. Пока мы с Зоуи росли, здесь было очень здорово. Но нельзя же всю жизнь прожить на одном месте, в одном городе, в одном доме. Я такого не понимаю.

– По одной этой фразе видно, что ты дочь Эндрю и Кэмрин Пэрриш, – говорит мне Натали.

Я гордо улыбаюсь, спрыгиваю со стула, и мы с Зоуи возвращаемся в гостиную.

– Предлагаю тост! – говорит мой папа, поднимая бутылку с пивом. Он смотрит на меня. У нас одинаковые зеленые глаза. – За Лили, мою маленькую девочку. Пусть в твоем колледже все узнают, кто такая Лили Пэрриш!

– За Лили! – дружно подхватывают все.

Весь день, до самой темноты, я провожу с родными, друзьями и, конечно же, с Гэвином, которого я очень люблю. У нас с ним много общего. Мы познакомились вскоре после его переезда в Роли. До этого он жил в Аризоне. Его шкафчик оказался рядом с моим. Многие занятия мы посещали вместе. Сначала глаз на Гэвина положила Зоуи. Ничего удивительного: у нее наследственные способности к флирту. Помню, когда Гэвин только пришел в нашу школу, Зоуи сказала мне: «Вот увидишь, этот парень будет моим». Я и не собиралась ей мешать, но для такого парня, как Гэвин, Зоуи оказалась слишком… Не знаю, как это объяснить, но она всегда занимает собой все пространство. Вообще-то, я должна сказать ей спасибо. Если бы не ее напористость, Гэвин не обратил бы внимания на меня.

Зоуи и не пыталась его удерживать. Поняв, что Гэвин заинтересовался мной, она нашла себе другой объект для флирта.

Кажется, таких, как мы с Гэвином, называют родственными душами. Или говорят, что нас свела судьба. Не сговариваясь, мы выбрали один и тот же колледж. Нам нравятся одни и те же книги, фильмы, песни и телепередачи. Мы оба любим историю и искусство. Каждый из нас в свое время мечтал о путешествии по Африке. Гэвин увлечен археологией. Меня интересуют не столько сами раскопки, сколько сохранение найденного.

Гэвин был не первым моим парнем, и не с ним я впервые поцеловалась. Но во всем остальном он у меня первый. Я не представляю себе совместной жизни ни с кем, кроме него.

Надеюсь, у нас с ним будет так же, как у моих родителей. Очень надеюсь.

Окончив школу, лето я провела с родителями. Ни одна минутка не была потрачена напрасно. Я знала: время пролетит незаметно. Осенью я отправилась на учебу в бостонский колледж, а мои родители… Их планы столь же грандиозны. Думаю, они уже проделали потрясающую работу, вырастив меня. Но я знала: как только я полностью встану на ноги и в мою жизнь войдут учеба и Гэвин, родители начнут осуществлять то, о чем давно мечтали. Их жизнь вступила в новый этап.

Я очень счастлива за них. Каждый день скучаю по ним, но, честное слово, я по-настоящему счастлива.

Они регулярно присылают мне письма. Не электронные, а настоящие, написанные от руки. Я храню все родительские письма, начиная с тех, на чьих конвертах марки Аргентины, Бразилии, Коста-Рики и Парагвая, до писем, пришедших из Шотландии, Ирландии, Дании и многих других европейских стран. Как хорошо, что мои родители остаются верными своей мечте. Они свободны духом. Ими движет желание объехать весь мир. Я восхищаюсь ими. Они рассказывали мне о своей жизни, о том времени, когда были чуть постарше меня и еще не встретились. Жизнь каждого поначалу была полна препятствий. Обоим хватало всяких неприятностей, но постепенно трудности стали отступать. Мама рассказывала, что в моем возрасте ее одолевали депрессии. В подробности она не вдавалась. Слушая ее, я всегда ощущала: она рассказывает мне далеко не все. Это ее тайны, и я не уверена, хочу ли их узнать. Но сколько я себя помню, они с папой постоянно говорили мне, что всегда придут мне на помощь, что бы со мной ни случилось и какое бы решение я ни приняла.

Думаю, мама боялась, что я могу в чем-то повторить ее судьбу и совершить ошибки, от которых потом буду страдать. Но у меня не было никаких депрессий. Я вообще не помню случая, чтобы чувствовала себя несчастной.