Джессика Редмерски - По дороге в вечность

Кэмрин включает громкую связь.

– А ну-ка, выкладывайте оба, – требует она.

– Понимаешь… Тут, в общем… – мямлит Натали, прячась за междометия.

– В первый раз Натали не находит слов. Я шокирована! – Кэмрин вопросительно смотрит на меня.

– Эндрю, прости, пожалуйста! – доносится из динамика.

– Это не твоя вина, – говорю я. – Я забыл выключить звук.

Кэмрин нетерпеливо кашляет.

– Я собирался сделать сюрприз, – признаюсь я.

– Да! Клянусь, у нас с ним ничего не было!

Я отчаянно цепляюсь за слова Натали. Кэмрин из последних сил сдерживает смех. Нужно знать Кэмрин: она никогда не упустит возможности помучить тех, кого любит. Правда, никакого злого умысла у нее нет. Намерения самые невинные.

– Нэт, я тебе не верю, – серьезным тоном говорит она.

– Почему? – спрашивает ошеломленная Натали.

– И давно это у вас длится? – продолжает Кэмрин, разыгрывая убедительный спектакль. Подойдя к кофейному столику, она кладет туда мобильник и встает рядом, скрестив руки на груди.

– Кэм… Клянусь Богом, у нас ничего не было. Я бы никогда даже мысленно не посмела сделать тебе такую подлянку. Конечно, Эндрю – парень крутой и горя чий. Если бы вы не были вместе, тогда я бы, наверное, приклеилась к нему на манер озабоченных дурочек, которые липнут к Джозефу Моргану[2].

– Нэт, я поняла.

К счастью, Кэмрин обрывает этот словесный поток, иначе Натали, чего доброго, выложит всю историю своей интимной жизни.

– Ты действительно поняла? – осторожно спрашивает Натали.

Она сбита с толку, что меня ничуть не удивляет.

Кэмрин вновь берет мобильник, показывает мне и шепчет: «Серьезно?» Вопрос касается картинки с гиеной.

Я пожимаю плечами.

– И все-таки что это значит?

Вопрос Кэмрин адресован нам обоим. Время шуток прошло. Она действительно хочет знать.

– Кэмрин, – начинаю я, подходя к ней. – Я знаю, как ты скучаешь по дому. Пару недель назад я взял из твоего мобильника номер Натали и решил ей позвонить.

Кэмрин недоверчиво щурится. Беру ее за руку и веду к дивану.

– Да. Эндрю звонил мне и сообщил дату твоей УЗИ-диагностики на случай, если я захочу… – Натали умолкает, предоставляя мне раскрывать подробности несостоявшегося сюрприза.

– Я подумал, что Натали захочет устроить для тебя вечеринку «Детский душ». Естественно, после того, как мы узнаем, кто у нас родится. Сначала я пробовал дозвониться до твоей мамы, но она, скорее всего, находилась на Косумеле.

– Да. – Кэмрин кивает. – Похоже, она была там.

– Но твоя мама целиком поддерживает эту идею. – Голос Натали так и рвется из маленького динамика. – Мы с ней хотели сделать тебе сюрприз, но мне было не дождаться, когда твой красавчик позвонит и сообщит последние новости. Я позвонила сама… Ну вот, теперь ты все знаешь, и сюрприз напрочь испорчен.

– Нет! Нет, Нэт! Он ничуть не испорчен! – Кэмрин откидывается на спинку дивана. – Даже лучше, что я о нем знаю. Зато я не знаю подробностей сюрприза и могу предвкушать его, начиная с этой минуты и до тех пор, пока мы не вернемся в Северную Каролину.

– Тебе не придется долго ждать, – говорю я, садясь рядом. – Мы поедем туда в пятницу.

У Кэмрин округляются глаза. На лице расцветает улыбка.

Думаю, этого ей как раз и не хватало: мгновенного перехода от ностальгии к радостному предвкушению сюрприза. Зря я не сделал этого раньше.

– Вообще-то, четыре месяца беременности – рановато для такой вечеринки, – говорит Кэмрин. – Только не думайте, будто я жалуюсь.

– Возможно, – соглашается Натали. – Но так ли это важно? Главное – ты возвращаешься домой!

– Да. Мы подумали и решили: почему бы не убить двух зайцев сразу?

– Я так рада, – говорит сияющая Кэмрин. – Спасибо вам обоим.

– А как насчет… волнующих новостей? – спрашивает Натали.

Кэмрин намеренно тянет с ответом, зная, что каждая секунда взвинчивает Натали, потом говорит:

– У нас будет девочка!

Натали вопит во всю мощь своих легких. Я вздрагиваю и отодвигаюсь от мобильника.

– Я знала!

На этой стадии разговора я мог бы безболезненно оставить их болтать дальше и пойти соорудить себе сэндвич, принять душ или заняться еще каким-нибудь делом. Однако сейчас я никак не могу уйти. Я же был частью «большого секрета» и потому должен дождаться конца разговора.

– Кэм, я просто вне себя от радости. Честное слово, ты даже не представляешь.

– Спасибо, Нэт. – Кэмрин предостерегающе смотрит на меня. – Я сама на седьмом небе. Мы уже и имя придумали. Точнее, это Эндрю придумал, а я согласилась.

– Что? – бесстрастным тоном переспрашивает Натали. – Он действительно… выбрал имя?

Она говорит так, будто выбор отцом имени для его дочери – занятие крайне опасное.

Или женщины думают, что мужчины не разбираются в именах?

– Лили Мэрибет Пэрриш, – с гордостью сообщает Кэмрин.

Мне становится лучше. Я чувствую: Кэмрин всерьез нравится мой выбор и она принимает его искренне, а не потому, что боится меня обидеть.

– Боже мой, Кэм, это же прекрасное имя для вашей малышки. Эндрю, ты молодец!

Нельзя сказать, чтобы я уж так нуждался в похвале из уст Натали, но ее слова заставляют меня улыбаться, как мальчишку. Видите, даже Натали одобрила мою идею.

Вчера был утомительный день. По-хорошему утомительный. Приятные новости валились отовсюду. У меня от них до сих пор кружится голова. На их фоне вечерний поход в наш любимый хьюстонский бар видится мне еще более волнующим.

Чуть больше месяца назад мы с Эндрю начали выступать в нескольких барах. Обожаю эти выступления. До встречи с Эндрю я вообще не играла в таких местах. Как-то не приходило в голову. Но ощущения, полученные в Новом Орлеане, открыли для меня новый мир. Конечно, когда играешь рядом с Эндрю, это становится главным источником наслаждения. Так было, так остается и сейчас. Если бы не он, я бы вряд ли решилась на выступления.

Я не столько наслаждаюсь пением, сколько тем, что это наше совместное выступление. Это меня и пленяет.

Минут десять мы с мамой говорим о моем возвращении домой. Я собираюсь приехать дня через два. Она соскучилась и ужасно хочет меня видеть. Они с Роджером автостопом добрались до Мексики! Меня это немного разозлило, поскольку сама я там не бывала, но сейчас чем больше я думаю об их поездке, тем меньше она меня цепляет. Они поддались порыву. Почувствовали, что им этого хочется, и отправились. За время жизни с Эндрю я тоже научилась действовать импульсивно. Когда выламываешься из привычного течения жизни, то почти всегда оказываешься в плюсе. И вообще, если бы я тогда не вырвалась из рутины и не поддалась порыву, мы бы с Эндрю не встретились.

Представьте себе: мы так и не определились с датой нашей свадьбы. Однажды поговорили на эту тему и решили: поженимся тогда, когда почувствуем, что пора. Никаких дат. Никаких планов. Никакого платья за пять тысяч долларов, которое я надену всего один раз. Никакой колготни, чтобы цветы гармонировали с интерьером. Никаких друзей жениха и подружек невесты. От одних мыслей об этом нам становится муторно.

Мы поженимся тогда, когда будем готовы. Мы оба знаем: дело здесь не в каких-то проверках чувств. Мы хотим быть вместе, и нам нечего проверять.

Слышу позвякивание ключей, потом звук открываемого замка. Эндрю вернулся. Я подбегаю к двери, прыгаю на него, обнимаю, обвиваю ногами его талию и крепко целую. Ногой он шумно захлопывает дверь и тоже обнимает меня. Все это время мы не размыкаем губ.

– Ты что? – наконец спрашивает он, прекращая поцелуй.

– Это я от волнения.

Ямочки на его щеках становятся еще глубже.

Рук я не разжимаю. Эндрю несет меня через гостиную в кухню.

– Жаль, я не могу пораньше отвезти тебя домой, – говорит он, укладывая меня на барную стойку.

Мои ноги задраны. Эндрю встает между ними, бросая ключи.

– Только давай без приступов вины, – говорю я, чмокая его. – Если я задержусь в Северной Каролине, то обязательно начну скучать по Техасу.

Эндрю улыбается, но чувствуется, мои слова не убедили его.

– Ты не торопись с принятием решения, – говорит он. – Но я очень хочу, чтобы ты выбрала, где мы будем жить. И не надо из-за меня выбирать Техас. Я люблю маму, но у меня не будет такой тоски по дому, как у тебя.

– Откуда ты знаешь?

– Я ведь успел пожить самостоятельно. А у тебя, пока ты не уехала из Роли, такого шанса не было. – Он улыбается, тихонечко делает шаг назад и добавляет: – И потом, у тебя сильно повышен гормональный фон. Он действует на психику и все такое. Я не буду перечить твоим словам и выполню все, о чем ни попросишь. Не собираюсь с тобой спорить.

Игриво пытаюсь лягнуть его, но промахиваюсь.

Эндрю наклоняется ко мне, задирает рубашку и прижимается теплыми губами к моему животу.

– А что скажет Билли Фрэнк? – спрашиваю я. – Если ты снова покинешь его, он тебя больше не возьмет.

Эндрю смеется и идет к кухонному шкафу. Я поворачиваюсь, чтобы видеть его. Теперь я сижу на кромке, болтая ногами.

– Билли Фрэнк – мой давнишний босс. Мы впервые встретились, когда мне было шестнадцать, – говорит Эндрю, доставая пачку хлопьев. – Мы с ним, считай, как родственники. Это тебе не какая-то там тупая работа, на которую можно взять кого угодно.

– А почему ты этим занимаешься?

– Чем? Ковыряюсь под капотами чужих машин?

Я киваю.

Эндрю заливает хлопья молоком и убирает бутылку в холодильник.