— Ким Хан Бин!!! — мать вскочила, но я отрезал ледяным тоном:
— Компания "Шинорацу" два часа назад получила нового владельца. Это госпожа Ким Джи На, моя мать! — я обвел всех взглядом, и добавил, — Так же ей переданы все права на мои активы, и с этого дня именно она является главой и генеральным директором "Шинорацу". Всего доброго!
Я не оборачивался. Не стал прощаться ни с кем. Не сказал даже прощай матери, которая теперь действительно осталась одна. Она не пыталась меня остановить, не пыталась задержать, потому что за этот месяц и с помощью знающих людей, я смог добиться того, чтобы меня больше никогда не запирали, как в тюряге из-за имиджа, статусов и денег. Наше общество жестоко к богачам, но моя семья оказалась жёсткой и внутри друг к другу.
Я садился в самолёт, но летел к ней. Ведь у меня оставалось ещё одно и очень важное дело. Оно, наверное, было одним из жизненноважных. Потому что я прям чувствовал, что мне нужно хорошенько отвести душу. И закрыть эти сраные двери все! Наглухо! И навсегда!
Так сопляк наверное превратился в мужика. Потому что, когда я вошёл через контроль пропускной пункт этого места, не чувствовал дискомфорта. Я просто знал, куда пришел и зачем.
— Это кто? — на меня посмотрел начальник тюрьмы, и что-то спросил у своего помощника, с которым и связались мои адвокаты.
— Это тот кореец, про которого я говорил! Нам ещё сверху звонили.
Я стоял посреди небольшой комнаты, чем-то напоминающей сарай. Старая мебель, образца которой я вообще никогда в глаза не видел, металлический сейф почти до потолка, а на нём портрет вероятно президента этой страны.
— Чего надобно? — мужик в зелёной военной форме обратился ко мне, и поднялся.
Я же положил на его стол черную кожаную сумку, и спокойно открыл её прямо перед носом этого человека.
— Твою мать! Это что? Ты рехнулся, пацан? — он поправил воротник и посмотрел на пачки денег, которые торчали в проёме замка.
— Переведи ему! — я повернулся у помощнику, и отчеканил, — Мне нужен Романенко Станислав! Это ваш заключённый!
Помощник тут же пересказал всё начальнику, а то нахмурил брови и поддал губы:
— Я буду платить вам ровно столько в вашей валюте, каждый год, чтобы вы выполняли мои условия содержания этого… — у меня даже язык не повернулся назвать это человеком.
— И какие же они? — переспросил мужик, после перевода помощника.
— Одиночный карцер четыре на четыре, с одной дырой в которую будут бросать только пишу для этой псины. Пожизненно! — спокойно ответил, а мужик покачал головой.
— Это подсудно дело! Если узнают, мы от пенитынцыарки не откараскаемся.
Я оперся руками о стол над сумкой и четко произнес:
— Эта тварь мертва для всех! Вернее даже не рождалась. Я заплатил такие деньги, чтобы стереть его имя, что ты себе не представляешь. Поэтому ты сделаешь, что я тебе сказал, и возьмёшь эти деньги. Иначе я заплачу, чтобы стёрли твое имя, белый! И поверь мне, я это сделаю, даже если останусь нищебродом!
Он меня понял. Нахмурился, и грозно обвел меня взглядом, выслушав перевод.
— Значит это он твою бабу, чуть не порешил?
Помощник даже закончить перевод не успел, как я поднялся и молча на него смотрел. Больше разговоров я вести не собирался. Я выплёскивал из себя всю боль, которую пережил за этот месяц прямо сейчас. С меня такое дерьмо на руду лезло, что я сам собой восхитился, как сдержался, и не прикончил этот кусок человечины голыми руками, когда через час передо мной открылись двери того самого карцера.
Передо мной в наручниках и кандалах сидел огромный мужик. На его лице не было где отметины ставить, столько там было шрамов. Это тварь, и смотрели на меня глаза зверья.
Он нахмурился и попытался выплюнуть кляп, но ничего не получилось. Поэтому это зверьё начало рычать, как псина. Брызгало слюной, как цербер, а я ухмыльнулся и начал идти на него. Руки сжимались всё сильнее, но я сдерживался. Даже будь он не скован, я бы его не боялся. Это слабый и гнилой кусок мяса, у которого одна цель разносить заразу по цепи, о которой говорила моя женщина.
— И такому отродию небо в руки дало такой цветок, — я посмотрел на него, присев на корточки.
Потом вообще начал разглядывать, и чем больше смотрел, тем больше убеждался, что это не зверь. Звери такими не бывают. Они не насилуют своих самок, не избивают до полусмерти, и не лишают возможности ощущать тепло. Они не берут силой и не склоняют ни к чему. Тигр никогда не посмеет напасть на тигрицу.
Передо мной сидела тварь из самой глубокой зловонной ямы, в которую Будда скидывал всех гнилых существ и отродий.
— Переводи ему! — бросил сквозь холодную ухмылку помощнику, и продолжил, — Вот так тварь, выглядит последний человек, которого ты увидишь в своей жизни. И я даже рта тебе раскрыть не дам. Потому что больной психопат, и мне приятно то, что я вижу. Ты сгниёшь здесь. И все что будешь помнить — это моё лицо! Хорошо запоминай, потому что с этого дня я твой самый страшный кошмар! В этих четырех стенах ты будешь гадить под себя, как калека, и жрать из миски, как пёс. Но самое страшное для меня, что и тогда ты не искупишь свою вину перед моей женщиной.
Он явно не понимал о чем я, а как только услышал перевод фразы, подался вперёд, но его сдержали цепи.
— Ты сдохнешь тут! Хотя ты итак для всех труп, — я схватил его за морду, и сдавил с такой силой, что он начал орать и пытаться выплюнуть тряпку, — Тебя никогда не существовало. Я стёр тебя, как дерьмо из этого мира.
С этими словами, я вытер руку об него и поднялся:
— Если посмеете меня обмануть, — обернулся к помощнику, — Его заберут корейцы. Я найду людей. И если он попадет в их руки, то спать не на полу будет, а в сырой земле.
Помощник сглотнул и кивнул, а я посмотрел на эту тварь ещё раз и бросил ему черные перчатки из мягкой кожи прямо к ногам:
— Это прощальный подарок от Малики.
Тяжёлая дверь закрылась, а я ещё долго слышал собачий лай из её стен. Он будет орать. Но его никто не будет избивать и насиловать. Он сойдёт с ума и сдохнет сам.
Теперь я закрыл все двери в оба мира, и у меня осталось лишь последнее — забрать Лику, и увести в наш. И мне похер на все дерьмо вокруг. Я малолетний эгоист и разрушил всё, что было вокруг меня ради женщины. Раньше ради бабы я бы палец о палец не ударил. Но это было тогда, до того как я произнес слова, которые изменили мою жизнь к херам и навсегда:
"Приказывайте, моя госпожа!"
С этими воспоминаниями я вошёл в простую калитку двух этажного особняка, которая была увита непонятным растением, как дом моего немого старичка. Память о нем я тоже хранил.
Здесь было тихо и очень спокойно. Настолько, что я не поверил собственным ощущением. Ещё пол часа за моей спиной был огромный город.
Анастасов стоял на крыльце и смотрел на меня совершенно по другому.
— Приперся! И зачем только столько бабла потратил на того ублюдка? — аджоси усмехнулся и неожиданно протянул мне руку, которую я подал и немного поклонился.
По какой-то дикой причине, я был так же спокоен, как это место, но с каждой минутой, моё терпение подходило к концу.
— Успокойся! Она тут! — начал смеяться мужчина, а я посмотрел в сторону, куда он указывал, и у меня в груди словно что-то лопнуло и так ударило, что выбило весь воздух из лёгких.
Лика стояла в теплой белой парке возле альтанки и смотрела на меня моими зеркалами. И только я заметил как они наполняться влагой и начинают блестеть, сорвался с места, как ненормальный.
— Хан! — она схватила за мои плечи и начала смеяться и брыкаться, когда я её поднял.
— Моя госпожа! Вы плохо ели, и от вашей сочной задницы и следа не осталось! Как будете брать на себя ответственность за такое преступление? — прошептал в её шею, и подхватил крепче.
Она стала намного легче, и ещё не до конца пришла в себя. Но я помнил, что постоянно мне твердил весь этот месяц Анастасов: позитивные эмоции; я должен не замечать ничего и говорить, что всё хорошо; она не должна пропускать Прем препаратов; никаких воспоминаний о её прошлом, или о том через что нам пришлось пройти; и ни в коем случае не оставлять одну, если попадет хоть в одно людное место.
— Хан… — тихий шепот, а мне кажется, что я начинаю разогреваться, бл***, как печка.
— Милая, — я посмотрел на её губы, и сглотнул влажный ком в горле, потому что дико соскучился за всем, что держал в руках, — Ты точно меня не боишься?
— Нет, — и я застыл, потому что она нагнулась и взяла моё лицо в руки, начав целовать каждую его часть, — Я боялась, что это ты начнёшь бояться меня.
— Местами было, — признался и хрипло выдохнул в его губы, нежно сжав бедра.
Лика застыла, и начала дрожать:
— Мы уезжаем из этого ужаса, — мягко втянул её губы и чуть не кончил от того, как мне было это необходимо всё это время.
— Куда? — тихий и ласковый шепот, мягкие нежные движения её маленьких пальчиков в моих волосах, и запах лотоса. Моего лотоса.
— Ты доверяешь мне? — прижал сильнее к себе, и опять поцеловал, смотря на своё отражение в её глазах.
— Да.
— Это главное, — поцелуй становиться глубже, и я слышу, как она тихо издает мягкий стон в мои губы, пока я опять ем её, не могу никак поверить, что она в моих руках.
— Я чуть не рехнулся без тебя, поэтому просто так ты от меня не отделаешься, когда мы приедем…
Я хотел её, и мне прямо выворачивало член в штанах. Но я понимал, что мы во дворе чужого дома, и она ещё не совсем пришла в себя. Поэтому сцепил зубы и расслышав, грузный кашель за спиной и женский мягкий смех, опустил свою девочку.
— Идите ужинать! — женщина в простой парке, напомнила мне аджуму из палатки, и почему-то я знал, что она хотела нас накормить.
"Плохой парень// Bad Guy" отзывы
Отзывы читателей о книге "Плохой парень// Bad Guy". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Плохой парень// Bad Guy" друзьям в соцсетях.