- Остались. Все деньги, что я брала с собой из России, - терпеливо пояснила Соня. - Но у меня уже появились другие.

- И вы можете мне сказать, откуда?

- Ну, и кто из нас дотошный? - лениво осведомилась княжна, с удивлением прислушиваясь к собственному тону. Откуда в ней эта томность, эта авантажность? Отчего она чувствует себя этакой светской львицей, что прежде ей не было свойственно? - Лучше скажите, вы сможете достать мне другие документы?

- Думаю, что смогу, - Григорий тоже сменил тон, исподволь рассматривая свою визави; какая-то мысль явилась ему в этой связи так отчетливо, что отпечаталась даже в некую гримасу. Словно он подобно Архимеду тоже захотел воскликнуть: "Эврика!" Однако, вслух он ничего не сказал.

- И что мне делать сейчас?

- Ваше сиятельство, согласны ли вы временно побыть моей женой? спросил он вдруг как о чем-то вполне обыденном.

- А разве бывают временные жены? - изумилась она.

- Если они настоящие, то вряд ли, но я говорю о жене, которая существует только на бумаге. Видите ли, я будто чувствовал, что может случиться непредвиденное, и ещё в Германии вписал в свою подорожную жену Анну Николаевну Тредиаковскую. Потом, когда мы вызволим ваши документы, все расставим по своим местам, вы из мадам опять станете мадемуазель.

- В таком случае, - начала Соня и осеклась, все ещё не в состоянии осознать то, что предлагал ей Григорий.

- Придется всего лишь жить нам с вами в одном номере с двумя смежными комнатами.

- В одном номере?

- Вашу комнату можно будет закрывать на ключ.

- В "Золотом льве"? - тихо спросила она.

- В "Золотом льве".

- Почему же в этом отеле не нашлось комнаты для меня? А вы устроились, и, небось, не в худшем.

- Скорее всего, ко времени вашего приезда у них остались только самые дорогие комнаты.

- А с чего они взяли, что я не могла бы оплатить самую дорогую?

Самолюбие Сони было уязвлено: ей, княжне, отказали, а простому дворянину, без титула, всего лишь чиновнику посольства... Странно, что она прожила четверть века в бедности, в невозможности позволить себе те же наряды или, например, заграничные путешествия, а другие девушки, куда менее знатные, имели все, но её это прежде не очень задевало. Отчего же теперь она злится и негодует?

Тредиаковский терпеливо наблюдал её метания. Соне, как и всегда, трудно было скрывать обуревавшие её чувства.

- Думаю, у гостиничных работников глаз наметанный. Вы приехали в наемной недорогой повозке. У вас была всего одна служанка. Да мало ли...

Он явно решил пощадить её чувства.

- Но вы вообще приехали один, с небольшим саквояжем.

- Просто я умею разговаривать с прислугой. - успокоил он, но ей показалась в его словах некая недоговоренность. - Но и вы, ваше сиятельство, скоро научитесь. Тем более, что ваше богатство исчисляется даже не рублями, а пудами. А его у вас, как вы сказали, их двести. Для начала прямо скажем, неплохо. Или вы так не считаете?

- Для начала? Вы имеете в виду, что я ещё могу что-то раздобыть? Покопаться в знакомствах деда, поездить по миру. Это вы так пошутили? Лучше скажите, как мне забрать, цитируя вас, для начала, то, что уже есть?

- Спокойствие, дорогая княжна. Решите, чем мы сначала займемся: станем освобождать вашу Агриппину или перепрятывать в другое место ваши сокровища?

- Агриппину! Конечно, Агриппина важнее!

Григорий с интересом взглянул на взволнованную Софью.

- А вы, оказывается, темпераментны. И здоровый авантюризм в вас присутствует. Странно, что поначалу я этого не заметил.

- Я и сама этого не замечала, - призналась Соня, - но, видимо, кровь деда во мне таки пробудилась. Хотя некая баронесса Толстая намекала, что до Еремея Астахова мне далеко.

- Вы помянули, случаем, не "Вечную Татьяну"?

Соня скосила глаз на Тредиаковского и невинно поинтересовалась:

- Скажите, Григорий Алексеевич, а как к вам относится Римский Папа?

Он расхохотался, обнажив ровные, без изъянов, белые зубы.

- Вам, Софья Николаевна, палец в рот не клади. Но мы отвлеклись. А между тем, вы так и не сказали, согласны или нет жить в моем номере?

Соня слегка пожала плечами.

- Наверно, у меня нет выбора?

- Почему же нет, - есть. Попробовать снять где-нибудь на окраине Дежансона квартиру и наплести с три короба хозяйке, что какие-то негодяи украли ваши документы, но на днях вы непременно выправите себе новые.

- Пойдемте! - Соня тряхнула головой, словно отгоняя прочь всяческие сомнения, и решительно встала, пообещав себе, что больше не даст Тредиаковскому повода для насмешек.

- Теперь, Софья Николаевна, вы торопитесь, - мягко пожурил её Григорий. - Как говаривал мой батюшка, дай справиться и нам будут кланяться. Для начала мы с вами зайдем по одному адресу, где нам сделают надежные документы. Потом в магазине мы купим вам чемодан, куда запихнем несколько глиняных шедевров местных умельцев...

- Но зачем? - изумилась Соня.

- Затем, чтобы он был достаточно тяжел и не вызвал подозрений у гостиничных слуг, которые будут затаскивать его к нам в номер. Последнее дело у нас окажется самым трудным: найти для вас горничную. Ведь неизвестно, как скоро нам удастся вызволить вашу Агриппину, а вы, как знатная женщина, не должны обходиться без служанки.

- Ну уж в этом я не вижу особых трудностей, - хмыкнула Соня. - Коли тут есть служанки, то и нанять их, наверное, можно!

- Нанять-то мы наймем, но сможете вы сыграть мою жену так, чтобы не вызвать у неё подозрений?

- Наверное, смогу, - неуверенно проговорила Соня.

- То-то и оно, что наверное. А ежели она на службе у вашего знакомца Флоримона? Донесет ему, де, пара остановилась в "Золотом льве", весьма подозрительная, поскольку и не пара вовсе, а так парой прикидываются.

- Но я не знаю, как ведут себя молодые семейные пары! - с досадой выкрикнула Соня.

На самом же деле она просто нервничала. Уже давно все в её жизни шло не так, как задумывалось. Иными словами, шло наперекосяк. Получалось, что она сбежала из-под опеки брата, чтобы позволить давить на себя обстоятельствам.

Григорий явно чего-то не договаривал, и от того княжна чувствовала себя как бы используемой им втемную. То есть, он не просто помогал ей, потому что она - соотечественница или хорошая знакомая, а потому, что их интересы вроде бы совпадали. Получалось, что у неё всего два выхода: либо поверить Тредиаковскому, подчиниться и делать все по его подсказке или не верить и тогда подвергать сомнению каждое произнесенное им слово, а, значит, не иметь покоя и самой.

В общем, она решила испробовать первый выход. Как говорится, бог не выдаст, свинья не съест! Подвергать ежеминутному сомнению свою единственную надежду казалось просто неразумным. Даже если Тредиаковский преследует какую-то свою цель, пусть, Соня поможет ему, а уж там и он поможет ей!

Но, при всем, при том удивляться ей пришлось ещё не раз.

"По одному адресу" - оказалось в неприметном домишке на окраине Дежансона, противоположной той, с которой в город во второй раз входила княжна.

Вначале Григорий, извинившись, оставил её одну на улице, а потом вышла какая-то молодая женщина с худощавым неприметным лицом и позвала её в дом.

- Полет, - представилась она, - меня попросили развлекать вас, пока наши мужья поговорят о своих делах.

Она улыбнулась и улыбка словно по-новому осветила её лицо; небольшие, миндалевидные глаза её засияли, а бледные губы хоть и не стали казаться ярче, но как-то гармонично дополнили её милую улыбку.

"Так вот каков он, шарм французских женщин", - подумала Соня, проникаясь к Полет симпатией. - Открытая улыбка, ясные глаза, приветливость и отсутствие всяческой церемонности".

- Мужчины - нестареющие мальчишки, - продолжала та, подмигивая Соне, будто они были двумя заговорщицами. - Обожают всяческие тайны, и уединяются, чтобы поговорить о них, и принимают всяческие меры предосторожности, будто мы непременно захотим их подслушать. А мы станем делать вид, что относимся к этому очень серьезно.

Княжна просидела с Полет больше часа, но время пролетело так быстро, что когда наконец появился Тредиаковский и сообщил, что все в порядке, Соня почувствовала даже некое разочарование. У неё в жизни было так мало подруг, но с Полет она могла бы подружиться.

Потом они с Григорием зашли в магазин, где Соня купила ещё кое-какую одежду, а оставшееся в огромном чемодане пространство заполнили весьма уродливые кружки и кубки, толстые Венеры и пузатые Аполлоны. То, мимо чего прежде Софья проходила, не обращая внимания. Но Григорий оказался прав: после упаковки этих глиняных уродцев чемодан так потяжелел, что наверх в комнаты его тащили двое слуг, пыхтя и отдуваясь.

- Я переговорил с метрдотелем "Золотого льва", - сказал Григорий Соне, когда дал слугам по монетке и отпустил их; когда он это успел, для княжны оказалось загадкой., - сейчас он пришлет вам горничную, которая поможет разобрать чемодан.

- Тогда мне надо будет вынуть из него этих глиняных уродцев, заторопилась Соня.

- Ни в коем случае! - воскликнул Тредиаковский. - Эти, как вы говорите, уродцы тоже сыграют на ваш образ - недалекой русской аристократки, капризной и вздорной. Это будет ваш первый экзамен. Прошу вас, не стесняйтесь, и обращайтесь со мной самым беззастенчивым образом.

- Но я не смогу!

- Поздно. Слышите, ваша горничная уже подходит к двери.

Отчего-то Соня на него разозлилась. Почему ему понадобилось делать её именно недалекой. Даже играть роль женщины неприятной княжне не хотелось, но, как она сама сказала, у неё не было выбора.

Горничная оказалась этакой молоденькой кошечкой, расторопной и понятливой. По тому, как она взглянула на Григория, как дернула плечиком и будто невзначай провела по тонкой талии, было понятно, что она привыкла к вниманию мужчин.