Колени Хэлен предательски подгибались, когда, услышав у себя в кабинете звонок, она выбежала из компьютерной и схватила телефонную трубку, испытывая уже знакомое, не раз появлявшееся в эти дни томительное чувство обреченности. И тут ее дыхание остановилось, а грудь словно перехватило, когда она услышала в трубке мягкий — необычно мягкий — голос Уэстона:

— Я обдумал ваше предложение и решил принять его.

— Простите?.. — Хэлен с трудом обрела дар речи. Неужели он имеет в виду то, о чем она страшилась подумать? Нет, нет, не может быть, чтобы все это происходило с ней наяву! В чем ее вина, чем она заслужила это наказание? Он намеревается поймать ее на слове, слетевшем с ее губ в беспамятстве! Да, находясь в помраченном рассудке, она имела безумие предложить подвергнуть испытанию ее целомудрие… И этот негодяй теперь требовал обещанное!

— Вы слышите меня? — спросил Уэстон как ни в чем не бывало, и пунцово-красное лицо Хэлен мгновенно побледнело.

Она бросила ему вызов, и он принял его! Ни разу, ни разу в жизни девушка не произносила столь постыдных, глупейших, непростительных слов! И он, только он и никто другой, заставил ее сделать это!

— Вы, кажется, онемели? — В его голосе прозвучали едкие нотки. — В семь я подъеду за вами к вашему дому. Если только, — предположил он с вкрадчивостью, в которой Хэлен послышалось что-то угрожающее, — факт, который вы предложили доказать, имеет место!

Какой гнусный негодяй! Что подумает невеста о его мерзком поведении? Лицемер! Обвинять ее в отсутствии нравственности, а самому из-за минутной прихоти, разумеется, решиться на подобный опыт с женщиной, которую он едва знает и к которой, без сомнения, не чувствует ни любви, ни уважения.

Мобилизовав все свое мужество, Хэлен проговорила как можно более надменно:

— Я не лягу с вами в постель, мистер Уэстон!

И пришла в полное смятение, так как в ее воображении невольно возникла дьявольски соблазнительная картина — он и она вдвоем, их обнаженные тела сплелись в тесном объятии на шелковых простынях… Видение предстало перед ней с потрясающей ясностью. Тут же испытав жгучий стыд за свои неприличные фантазии, Хэлен услышала его голос:

— Я и не просил вас об этом, мисс Килгерран. — В его словах прозвучала усмешка. — Вы предложили мне поговорить с вашим отцом, помните? Вы сказали, что ему удастся убедить меня в том, в чем вы потерпели полную неудачу. На мой взгляд, большую вероятность представляет образ двуличной мисс, но, прежде чем переговорить с вашим начальством, я желал бы удостовериться, что не совершу несправедливости. Итак, сегодня вечером в семь.

И когда Хэлен издала жалкий, сдавленный звук, по-видимому, означавший вымученное согласие, Уэстон безжалостно, с презрительным высокомерием добавил:

— Если и дойдет до того, что я захочу провести с вами ночь, я сообщу вам об этом. И вот тогда у вас не останется ни малейшего шанса, учтите это, мисс Килгерран.

Несколько долгих, полных отчаянного смятения мгновений Хэлен смотрела на замолчавшую трубку, перед тем как наконец положила ее на место. При этом она машинально отметила, что рука ее дрожит; более того, ее всю била нервная дрожь. Уэстон обладал способностью обращать ее в жалкое ничтожество. Ей захотелось спрятаться под стол и никогда не вылезать наружу. Девушка успела забыть, что сама же предложила Уэстону поговорить с ее отцом, узнать у него, какая из его дочерей является матерью близнецов. Все, о чем она думала в те дни, был сумасшедший вызов, который она бросила Уэстону в минуту отчаяния. И опять перед ее глазами промелькнула постыдная картина: большая кровать и два тела, сплетенные в объятиях… О, ужас, неужели она начинает снова? Хэлен закрыла горящее лицо ладонями и прерывисто вздохнула.

Надо немедленно взять себя в руки, нельзя допустить, чтобы подобное состояние продолжалось. Стоит ей лишь подумать об Уэстоне, как в голову лезут самые безумные мысли. А ведь это совсем не похоже на нее.

Большинству женщин, которые встречаются этому человеку на пути, его облик навеял бы самые невероятные фантазии. Хэлен вполне могла это понять, она не была глупенькой или наивной. Но она не относила себя к большинству женщин. У нее никогда не возникало желания иметь над собой господина, который распоряжался бы ею в постели или вне ее, и еще меньше желания было иметь любовника, который мог бы сделать ее рабыней собственной чувственности. Но почему Уэстон приходит ей на ум в подобной связи? Ведь это просто смешно и нелепо. Если бы она и стремилась обзавестись любовником, Виктор Уэстон не стал бы ее избранником. Он — человек опасный, а она достаточно разумна.

Хэлен только покачала головой и глубоко вздохнула. Так приятно быть хозяйкой себе, кроме того, она — всеми уважаемая, высокооплачиваемая служащая одной из наиболее престижных фирм, специализирующихся на налогообложении. И как только Элизабет начнет зарабатывать и сможет обеспечить себя и ребятишек, Хэлен переедет в собственную квартиру и полностью сосредоточится на продвижении вперед и вверх по лестнице избранной ею профессии. А недавнее столкновение с Виктором Уэстоном — всего лишь результат дурацкого стечения обстоятельств, и очень скоро ее жизнь снова вернется в прежнее русло, вновь станет предсказуемой, ровной, безопасной. Хэлен без малейшего удовольствия ожидала встречи с этим ужасным человеком, но она решила смотреть на нее как на необходимую ей страховку. Отец расскажет правду. И Элизабет уже должна вернуться, она подтвердит слова отца. Покажет свидетельство о рождении близнецов. Даже у Виктора Уэстона не найдется, что возразить против этого.

От этих мыслей Хэлен повеселела и до конца рабочего дня успешно занималась делами, а возвращаясь домой в общественном транспорте, заставила себя не думать о предстоящей встрече.

Однако когда она оказалась в своем новом жилище, досадное, раздражающее чувство снова всплыло откуда-то из глубины души и принялось мучить ее. Не слишком ли самоуверенно она решила, что сумеет сохранять достоинство в его обществе во время поездки в Кент? Путь назад, правда, будет легче, потому что всю обратную дорогу ему придется рассыпаться в извинениях.

Буду думать только об этом возвращении, решила она, отгоняя вдруг кольнувшую ее мысль, что ей следовало бы надеть что-нибудь более строгое, чем потертые джинсы, не скрывавшие голых лодыжек, и старая тенниска, имевшая несомненную особенность подчеркивать фигуру. Волосы она предусмотрительно заколола сзади в строгий узел. Однако какое дело Виктору Уэстону до ее внешнего вида? Его интересует только ее нравственность. Разве он не заметил язвительно, что не имеет ни намерения, ни желания ложиться с ней в постель, а если вдруг в один прекрасный день пожелает, к этому у него не будет никаких препятствий? И этим Уэстон дал ей понять, что она не интересует его ни в малейшей степени, что мысль о близости с ней оставляла его таким же равнодушным, как необходимость почесать левое колено.

Переминаясь с одной ноги, обутой в парусиновую туфельку, на другую, девушка беспокойно вглядывалась в конец улицы, но его все не было. Только тучная дама в черном платье сидела на крыльце высокого обветшалого дома на противоположной стороне, улицы, блаженствуя под теплым вечерним солнышком, и время от времени окликала двух детей, гонявших консервную банку.

Сверкающий черный автомобиль подкатил почти бесшумно и застиг девушку врасплох. Она резко обернулась, ругая себя за то, что снова заливается краской, словно школьница, и твердо решила, что единственный достойный путь для нее — принять вид полного безразличия. Уэстон наклонился, чтобы открыть ей дверцу, и Хэлен молча села в автомобиль, устроилась поудобнее и дала себе клятву, что единственными словами, которые она произнесет, будут необходимые указания дороги к коттеджу отца. В самом деле, что они могут сказать друг другу, пока папа и Элизабет не убедят Уэстона, что ее нравственный уровень куда выше, чем у большинства? И когда тот принесет ей свои извинения, от чего ему никак не уйти, она будет великодушной и простит его, после чего выбросит из головы весь этот досадный эпизод, и жизнь пойдет дальше.

Но стоило ему заговорить, с ленивой небрежностью растягивая слова, как Хэлен усомнилась, что сумеет сохранять спокойствие и удержаться от нежелательных сейчас резких ответов.

— Благодарю вас за демонстрацию ног, — равнодушным взглядом он окинул ее фигуру и стройные ноги, безрассудно выставленные напоказ из-за того, что она, не подумав, опрометчиво видела первое, что попало под руку, шорты, которые носила обычно крайне редко. — Но мне показалось, я ясно дал вам понять, что в подобных вопросах предпочитаю брать инициативу в свои руки. Если я решу, что мне нужен подобный товар, я поставлю вас в известность, а пока что вам не стоит тратить сил даром.

— Вы просто негодяй! — взорвалась Хэлен, вся дрожа от гнева, который все чаще охватывал ее в присутствии Уэстона. Она немедленно вышла бы из машины, но тот уже нажал на акселератор и отъехал от тротуара. Ничего, она еще заставит его раскаяться в этих словах!

— Не позволяйте вашему природному самомнению вводить вас в заблуждение. Я не предлагаю вам ровным счетом ничего, мистер Уэстон! — На этот раз гнев ее принял форму ледяного презрения. — Воспользуйтесь возможностью увидеться с моими родными и избавиться от своей странной навязчивой идеи. И мне жаль, если стиль моей одежды оскорбляет вас. Я просто не приняла вас в расчет. Сегодня жарко, а я обычно всегда так одеваюсь, если в свободное время у меня нет важных дел.

Подобный ответ просто не мог не поставить его на место, но почему-то не поставил, так как Уэстон тут же возразил:

— Вы не совсем верно представили ситуацию, мисс Килгерран. Вы пригласили меня, помните? — и как ни в чем не бывало осведомился, в каком направлении ехать дальше, так как они остановились у перекрестка.

Откинувшись на сиденье, Хэлен решила, что больше не раскроет рта до самого дома. Она не видела смысла биться головой о стену, разубеждая Уэстона в его глубоко укоренившемся заблуждении. Она не станет делать свою порядочность предметом спора, рискуя снова потерять самообладание, и с этого момента отвечала ему только тогда, когда он спрашивал ее о дороге.