— Эй, Рультына, чего ты там копошишься, как старая росомаха возле падали?' Приготовь еду в дорогу, принеси юколы и нерпичьего жира. Достань табак, патроны и чай.

Рультына подошла к сундуку, откинула крышку и принялась неторопливо доставать из него припасы.

...Вувувье торопился, не жалел собак, кидая тяжелый остол[22] на «ленивых». Но ленивых в упряжке не было: никто в этих местах не имел таких сильных, выносливых собак, как Вувуье. Просто в этот раз хозяин уложил на нарты очень большой груз, и даже им было нелегко тащить его. К тому же снег под лучами весеннего солнца стал липким. А Вувувье все погонял и погонял собак, торопясь к стойбищу Каиль. Когда нарты замедляли ход, Вувувье метко кидал остол то в одну то в другую собаку. Собаки взвизгивали и налегали на алыки. Скорее, скорее в стойбище Каиль!

Вувувье вспомнил про Тынаку. «Ее отец, конечно, будет скулить об обычае, о том, что дочь уже предназначена в жены этому Атувье, но я сумею его уговорить. Кто посмеет пойти против Вувувье? Разве сможет старик отказаться от подарков, которые я везу?! И Атувье больше нет. Вся тундра говорит, что он живет с волками», — размышлял богач.

К концу второго дня показались дымы стойбища Каиль. Почуяв жилье, собаки без понуканий хозяина дружно налегли на алыки, и у нарт словно крылья выросли. Вувувье приходилось даже притормаживать остолом и ногами, чтобы нарты не перевернулись.

Вувувье остановился в яранге Гиргиртагина — брата старшей жены. Старик словно вырос на голову от гордости и угощал богатого родственника самыми вкусными кусками молодого оленя, которого он зарезал, как только приехал Вувувье.

Проголодавшийся Вувувье ел много и жадно. Гиргиртагин сидел напротив. Вувувье не поскупился тоже — достал из мешка бутылку спирта, разбавил его водой и налил по кружке хозяину и себе. В пологе было жарко, и поэтому оба сидели в одних меховых штанах. Выпив «огненной воды», Гиргиртагин разомлел. Улыбка блаженства не покидала его лица. Жизнь ему казалась очень хорошей, а все тревоги и заботы уплыли, словно облака, далеко-далеко за сопки. Он, улыбаясь, смотрел на бутылку с «огненной водой», с нетерпением ожидая, когда Вувувье нальет еще. В отличие от Вувувье Гиргиртагин даже не притронулся к мясу. Зачем мешать «огненную воду» с едой?!

- Ты почему не ешь? Может, тебе надоела оленина? — усмехнулся Вувувье. Он уже знал, что ответит родственник.

- Не хочу мешать «огненной воде» растекаться по животу, — захихикал сморщенный, как схваченный морозом гриб Гиргиртагин. — Мясо я ем каждый день, а «огненную воду» совсем давно не пил. Давай еще, — не удержался он и протянул свою кружку.

Выпив еще полкружки разбавленного спирта, Гиргиртагин завалился на спину и сразу уснул.

Вувувье обулся, натянул рубаху, влез в кухлянку и, пошатываясь, вышел из яранги. Он был доволен собой.

Собаки, увидев хозяина, вскочили, заволновались. Их недавно покормил сын Гиргиртагина Олеттын. Теперь он сидел на нартах, покуривая трубку. Вувувье подошел к нему.

- Далеко отсюда стадо? — спросил он. Олеттын указал в сторону сопки Медвежье ухо:

- Совсем близко. Если бежать, десять раз отдыхать надо.

- Много оленей задрали волки?

- Мало. Стая резала только слабых, С ней охотился человек. Мы следы видели.

- Человек? — переспросил Вувувье.

- Да, человек. Его видел один пастух из дальнего стойбища, что в урочище Ветвей. Хорошо видел.

Вувувье нахмурился, соображая.

- Мне сказали, что это Атувье живет с волками, — напустив на себя безразличие, сказал Вувувье.

- Много пастухов пропало в сопках, — пожал плечами невозмутимый Олеттын. - И летом пропадали. Так бывает каждый год. Старушка Келле шутит. - Олеттын, в отличие от отца, не гордился богатым родичем, не хотел угождать ему, потому что он сам пас оленей и знал, что думают и говорят пастухи о злом и жадном Вувувье.

Богач, обозленный равнодушием родственника, направился к яранге шамана Котгиргина.

Котгиргин сидел возле очага и чинил свой старый большой бубен. Шкура на бубне в одном месте треснула, и шаман зашивал трещину оленьими жилами. Увидев гостя, Котгиргин отложил бубен в сторону.

- Мэй, — поприветствовал хозяин Вувувье и опустился напротив. Он с любопытством стал рассматривать амулеты шамана, висевшие повсюду на стенах яранги, Амулетов было много: медвежьи и волчьи зубы, черепа оленей, росомах, птиц, горных баранов, пучки сухих трав. Сразу три тайныквыта[23] хмуро смотрели на Вувувье. Рядом со стариком лежал кожаный пояс. К нему тоже были подвязаны амулеты: акульи зубы и зубы соболя, круглые камешки с проделанными в них дырочками, медвежий коготь и две лапки орлана.

Шаман ждал. Соблюдая обычай, ждал, что скажет гость: в стране чаучу не принято хозяину первым начинать разговор, выспрашивать гостя, откуда он, зачем пришел?

—- Котгиргин, я пришел к тебе, чтобы сказать: я хочу взять в жены дочь Итекьева Тынаку. Она будет третьей женой в моей яранге. Я хочу, знать, что думают духи, — не спросил, а скорее похвастался своим решением Вувувье. Он был уверен: Котгиргин скажет, что духи стойбища Каиль не будут гневаться на богача Вувувье. Вувувье привык, что в других стойбищах шаманы всегда заискивают перед ним и за его подарки договариваются с духами обо всех его делах и желаниях. Он ждал, покуривая трубку.

Котгиргин едва приметно усмехнулся, потом прикрыл веки.

Пьяный Вувувье не заметил усмешки шамана. Он решил, что Котгиргин советуется с духами.

Котгиргин открыл глаза и медленно произнес:

- Духам не нравится твое желание. Тынаку по уговору принадлежит Атувье, сыну Ивигина. Ты нарушаешь наш главный обычай родства.

Вувувье зло прищурился.

- А где ваш Атувье? Где он, шаман Котгиргин? Ты разговариваешь с духами, — Вувувье нахально ухмыльнулся, — разве они тебе не сообщили, что сын моего должника живет с волками? Об этом все сороки трещат.

- В горах, в тундре немало охотников и пастухов, которых сманила с верной тропы Келле, и никто не видел Атувье рядом с волками, а...

- Его видел Пелат, — не дал закончить речь шаману Вувувье и тем самым еще раз нарушил обычай. Он всегда обходил стороной ярангу Котгиргина, зная его независимый характер. Ему всегда не нравился Котгиргин, потому что все в стойбище Каиль сильно уважали своего шамана и за обиду, нанесенную ему, могли отомстить. Но сейчас Вувувье был пьян и смел. Плевать ему на обычаи - ему, у которого в стадах столько оленей, сколько... сколько рыбы в Апуке!

Котгиргин тоже злился на Вувувье, но он был шаманом и потому умел скрывать свой гнев.

- Духи предупреждают меня: третья жена принесет в твою ярангу несчастье, — словно пропустив мимо ушей слова Вувувье о Пелате, сказал он.

Вувувье не нравился Котгиргин, но в душе он все же побаивался шамана, ибо этот гордый старик, как никто другой из шаманов в этом краю, мог выгнать злых духов из тела заболевшего. Многих людей Котгиргин спас от болезней.

И это была правда. Котгиргин был шаманом. И отец его был шаманом, и дед. Но Котгиргин был странным шаманом: он никогда не впадал в беспамятство с пеной у рта, когда «камлал» — воевал со злыми духами. Он знал все обряды, знал и учил всем приметам людей стойбища, но если его звали к больному, то он обязательно брал с собой травы и корешки, сушеные ягоды, желчь осеннего медведя, нерпичий жир и сначала готовил отвары и мази, поил, растирал больного и только потом камлал — колотил в бубен. Это благодаря его камланиям жителей в стойбище Каиль становилось все больше, в то время как в других стойбищах стояло много пустых яранг... Никто не знал, что Котгиргин еще в детстве поверил не столько в духов, сколько в целебную силу трав и кореньев. Им он поклонялся всей душой. Это был самый настоящий знахарь-врачеватель, может быть, лучший в стране оленных людей. И самый умный. Однако Котгиргин был сыном шамана, сыном своего народа и потому не нарушал церемоний и обычаев. Сейчас он смотрел на жирного Вувувье и думал, как осадить этого хвастливого богача, в душе которого ужились вместе вонючая пакостница-росомаха и жадный, свирепый волк. Вувувье сам подсказал.

- Скажи, Котгиргин, какое несчасть может принести мне молодая красивая жена Тынаку? Мне кажется, что твои уш плохо слышат и ты... ты не расслышал, что тебе сказали духи, — ехидно проговорил он.

Шаман встал, повернулся к тайныквытам, что-то забормотал. Потом он снял череп медведя, прислонился к нему ухом и замер.

Суеверный страх пронял Вувувье, «огненная вода» испарилась из его головы. Не-ет, лучше не гневить шаманов!

Котгиргин повесил череп на место и сказал:

- Вувувье, духи не любят, когда люди хотят узнать, что они думают. — Он откровенно усмехнулся.

Вувувье даже пот прошиб от усмешки шамана. И тут он вскочил от досады. Как же он осмелился прийти к Котгиргину без подарков?! Это злые духи вышибли у него память».

- Котгиргин, я привез тебе много подарков. Я сейчас их принесу, — торопливо заговорил богач. О, кто-кто, а богатые к люди знают силу подарков. Даже если подносить их таким... злым шаманам, как Котгиргин. Ничего, он сейчас принесет такие подарки, которые растопят даже каменное сердце гордого Котгиргина.

- Не надо мне твоих подарков, Вувувье, — тихо ответил Котгиргин. — У меня все есть, а тебе для выгодной торговли надо много товаров...

Словно пес, которого за строптивость в упряжке побил остолом разгневанный хозяин, возвращался Вувувье к яранге Гиргиртагина. Вдруг он хлопнул себя по лбу: если нельзя задобрить подарками Котгиргина, то надо задобрить самому духов стойбища Каиль. Э-э, духи никогда не отказываются от даров. Они всегда помогали Вувувье, иначе так хорошо не шли бы у него дела.

Он переступил порог яранги. Гйргиртагин валялся на прежнем месте, смешно всхлипывая во сне. Жирник почти угас. Вувувье поправил его, подтащил поближе к огню свой мешок, достал две пачки курительного табака и пачку жевательного, пять иголок и нитку бус. Немного подумав, взял еще пачку патронов и вышел.