Роберта Джеллис - Пламя зимы

Пока я размышлял о месте церкви в делах королевства, Валеран, не переставая, рассуждал, и я невольно прислушался.

– Милорд, – говорил он, ухмыляясь, как будто шутил. – Вы знаете, что случится, если мы пошлем чужого человека в эту часть страны? Он потеряет уйму времени, пытаясь найти Омаля. Ведь он будет держаться больших дорог, вместо того чтобы ехать лесными тропами.

Потом он стал более серьезным и здравомыслящим и добавил:

– Я никогда не приезжаю в Уорк вовремя, если со мной нет уроженцев Нортумберленда.

Король нахмурился, отбросив идею использовать монаха, и размышлял кого он может послать. Раз или два он посмотрел на меня, пока Валеран продолжал свои рассуждения. Валеран считал меня идеальным посланником. Он отметил, что я – рыцарь-телохранитель, а потому могу считаться личным гонцом и, кроме того, я лучше понимаю, что сказать, так как знаю многих людей, которым повезу благодарности короля. Я не произнес ни слова. Я полагаю, Валеран пытался избавиться от меня: в этом случае ему было бы легче узнать, если кто-нибудь воспротивится продвижению его семьи. Но я не чувствовал себя ответственным за защиту интересов каждого, кто будет пытаться настраивать короля против предложений Валерана. Более того, я понял, что получить отпуск будет не так-то просто, поэтому приветствовал вмешательство Валерана.

Многие из рыцарей и оруженосцев-телохранителей Стефана служили по очереди, поскольку у них были дома и семьи, а иногда и поместья, требовавшие их внимания. Так как я знал, что сэр Оливер предпочитает мое отсутствие в Джернейве, я редко просил отпуск. Стефан привык видеть меня всегда рядом с собой, воспринимая это как должное. И хотя я любил его, но не особенно полагался на продолжение выплаты моего жалованья, особенно, если возникнет серьезный беспорядок в казначействе в связи с увольнениями тех, кто долго управлял им. Я должен был представить Мелюзину Одрис, чтобы у нее было убежище на случай того, если опустеет мой кошелек, или, того хуже, вспыхнет восстание.

Я внимательно следил за дискуссией и знал, что Стефан по доброте своей спросит мое мнение, а потому был готов, когда он сказал:

– Ну что ж, Бруно, а ты что думаешь?

– Мне будет жалко покидать вас, если я вам нужен, милорд, – ответил я, – но я согласен с лордом Валераном: я буду подходящим посланником. Я знаю дорогу через Йоркшир и Нортумберленд и не преувеличивая могу сказать, что знаю Вильяма д'Омаля, Вальтера Эспека и других. Я со многими знаком и, думаю, смогу передать каждому ваши чувства таким образом, чтобы они остались довольны вашими благодарностями и поздравлениями. К тому же у меня есть и личная причина: я очень хочу представить мою жену леди Одрис Джернейвской. В таком случае этой поездкой можно убить двух зайцев, и мне не нужно будет снова просить у вас отпуск.

Стефан сначала удивился моему ответу. Я полагал, он ожидал, что я пожелаю остаться с ним, как делал раньше. Но когда я упомянул о Джернейве, он кивнул. Я уверен, что он не сомневался в верности сэра Оливера с тех пор, как Джернейв не сдался королю Дэвиду и стал объектом внимания Омаля. Возможно, Стефан думал, что я смогу управлять для него этим поместьем, если умрет сэр Оливер. Сейчас, конечно, это уже не имело никакого значения, потому что Одрис вышла замуж за Хью. Однако я не думаю, что кто-нибудь послал королю сообщение об этом, а я, со своей стороны, тоже ничего не сказал ему, потому что знал, что сэр Оливер не одобрит этого. И кроме того, я не собирался говорить ничего, что может уменьшить мои шансы увезти Мелюзину в Джернейв. Хью был так же верен королю, как и я. Поэтому для Стефана нет никакой разницы, кто управляет Джернейвом.

– Гм, да. – произнес король, и как я и надеялся, кивнул. – Действительно, прошло много времени, как ты не был в Дернейве. Ты должен съездить и посмотреть, как они пережили нашествие. Тебе придется проехать по всей стране, чтобы твоя сестра и жена познакомились. Я дам тебе денег, и ты сможешь предлагать помощь тем, кто пострадал от шотландского нашествия.

Потом на его красивое лицо набежала тень тревоги, и он спросил:

– Твоя сестра не будет ревновать тебя к твоей жене?

– Нет, конечно, – поспешил я уверить его, избегая всяких замечаний по поводу того, что я могу ( или должен) навещать помещиков в окрестностях Джернейва и втираться к ним в доверие, пропагандируя щедрость короля. Иногда понятия Стефана о чести беспокоили меня, но я пытался примириться с этим. – Одрис будет счастлива узнать, что я женился на такой благородной и красивой девушке, как леди Мелюзина, – продолжал я, думая с некоторой иронией, что все так и будет, пока я не расскажу Одрис о том, что наша свадьба была вынужденной и что, Мелюзина пыталась убить меня. Но я не собираюсь сделать ее несчастной, рассказывая правду. Я больше озабочен тем, как устоять против ее приглашения остаться с ней, чем тем, что она не пригласит нас.

Я смотрел на Стефана, когда говорил, и не заметил, что Валеран уставился на меня, как будто у меня появилось две головы.

– Вы хотите сказать, что вас знают в Джернейве и вы там всегда желанны – спросил он.

Я был так удивлен его запальчивостью, что заколебался с ответом, но король сам ответил улыбаясь:

– Он брат владельца.

– Брат сэра Оливера? – удивился Валеран, пытаясь связать замечания короля с тем, что он знал обо мне. В этом вопросе прозвучала растерянность и в то же время тень признания.

Стефан рассмеялся.

– Нет, владеет Джернейвом не сэр Оливер, а леди Одрис. Бруно ее единокровный брат, и он очень любит ее.

– Я не видел никакой леди Одрис, когда сэр Оливер неохотно позволил мне и двум моим капитанам переночевать, а лагерь моего войска оставил за воротами, – зло сказал Валеран. – Мы пришли, чтобы защитить его от шотландцев, а он отнесся к нам как к оккупационной армии.

– Сэр Оливер очень осторожен и очень предан своей племяннице, – сказал я, покусывая губу, чтобы не рассмеяться над гневом Валерана.

Валеран всех видит насквозь, но он идиот. Джернейв не нуждался в защите от шотландцев или от кого бы то ни было за воротами. Я бы также, как и сэр Оливер, не позволил ввести войска в Джернейв такому хорошему воину, но амбициозному человеку. Но не следовало иметь Валерана в числе своих противников, и я попытался смягчить его.

– Леди Одрис очень стесняется незнакомцев – объяснил я. – Милорд, король расскажет вам, как ее специально звали, когда он сам приезжал в Джернейв. Я уверен, что оказанный вам прием не является следствием недовольства. Просто сэр Оливер – резкий человек. И, не впустив ваши войска, он придерживался старых традиций.

Я сказал это мягко и с отвращением подумал, что когда-нибудь научусь быть придворным. Я наговорил целую кучу неправды, однако ни разу не солгал. Я не знаю, смягчил ли оскорбление, нанесенное гордости Валерана отношением сэра Оливера. Вообще я сомневаюсь, слушал ли меня сейчас Валеран. Он только задумчиво смотрел на меня, а потом, не ответив, повернулся к королю.

– В любом случае, милорд, – настаивал Валеран, – если у вас есть ключ к замку Джернейва, используйте его чаще, чтобы он легче открывался при необходимости.

Валеран был очень умный человек, однако, с другой стороны, он был довольно глуп. Я старался ровно относиться ко всем приближенным короля, но, вопреки моей воле, Валеран все-таки в конце концов стал моим врагом. Мне не нравилась ни его манера выражаться, ни сами его идеи. Но последнее замечание Валерана вызвало именно то решение короля, которого я так желал.

Стефан вздохнул и пожал плечами.

– Я не хочу терять тебя надолго, Бруно, – сказал он, – но даю тебе время, чтобы познакомить свою жену с сестрой. Возможно, если леди Мелюзина почувствует, что у нее снова есть семья, то ей легче будет справиться со своим горем. Бедняжка, добрая девушка! Я уверен, леди Одрис полюбит ее.

Картинг того, как Мелюзина с оскаленными зубами и ножом в руке бросилась к моему горлу, живо встала в моей памяти, и я снова вынужден был кусать губы, чтобы не рассмеяться над королевским описанием Мелюзины. Конечно, Одрис не полюбит Мелюзину, если узнает, что она пыталась убить меня (но она об этом не узнает). Однако Одрис скорее полюбит Мелюзину за ее сильный дух, чем за то, что она бедная добрая девушка. Я брал Мелюзину с собой не для того, чтобы стало легче ее «бедному» сердцу, а для возвращения ее земель… Потом я вдруг понял, как мне заставить Мелюзину хорошо себя вести на всем протяжении пути и проверить, действительно ли она просто хочет вернуть себе земли, или, как опасалась королева, вынашивает в сердце мятеж.

Вряд ли можно было уснуть после попытки убить своего мужа, делившего со мной постель. Впрочем, я и не думала о сне, поскольку не слишком верила, что Бруно не попытается отомстить за содеянное мной. И кроме того, я была страшно разозлена его равнодушием ко мне. Я знала, что мужчины желали меня. Многие сватались. Папа рассказывал мне, что некоторые предпочитали просто его дружбу всякому приданому. А этот грубиян, взявший меня в жены, посчитал в порядке вещей презреть правом на мое тело. И все же я уснула, глубоко и быстро, не успев вполне насладиться своими гневом и ненавистью.

Что еще более удивительно, у меня не было тяжелых снов. Мне снился Улль и мое обещание вернуться, которое я давала с таким спокойствием. Первой же моей мыслью по пробуждении было разобраться, в чьей кровати я сплю. Я вовсе не хочу сказать, что мой рассудок вновь помрачился во сне. Я совершенно ясно помнила, где была и что случилось, но в огромных кроватях с роскошными перинами и занавесями спишь не всякую ночь; такая роскошная кровать смогла бы составить целое приданое дочери какого-нибудь обнищавшего рыцаря. Я вспомнила, что и Бруно был беден. Откуда же взялась эта огромная кровать, гораздо лучше тех, которые служили моим матери и отцу? Ну конечно, подарок короля или королевы – видно, Бруно не лгал, что был фаворитом.