– Присядьте, Корнилов, – велела женщина, села передо мной, открывая вид на заманчивую ложбинку между грудями, и принялась расстегивать крепления протеза. – Ну вот, о чем я и говорю! Опять все в мозолях кровавых! Так нельзя, надо постепенно добиваться огрубения тканей культи!

Культи! Меня от слова этого самого скручивало. Прекрати, истеричка конченая, а не мужик! Сдохнуть разве выбрал бы?

– Не хочу я ничего постепенного, – возразил я, и она подняла на меня глаза. Карие, красивые. И губы полные. И все так близко. Член снова налился, похоть покатила по телу потоком, добираясь до разума. И вижу ведь – хочет. Только руку протянуть.

– Вы очень сильный мужчина, капитан Корнилов, – прошептала она. – Но сейчас требуется именно терпение и постепенность. Торопиться некуда, это долгий путь.

А говорит же не только о моей ноге. Скорее уж точно не о ней, судя по тому, что обе ладони уже на моих бедрах лежат, провоцируя на действие теплом, и смотрит все так же, неотрывно и голодно, но при этом будто просит о чем-то. О чем-то таком, что я не дам ей.

– Лилия Андреевна, я не хочу ничего постепенного и долгого, – повторил я, говоря уже о другом. – Только здесь и сейчас.

– Возможно, позже, – пробормотала она, поднимаясь и отводя глаза, в которых мелькнуло разочарование, и щеки ее вспыхнули.

– Угу, но вряд ли.

***

– Вот ты, Корнилов, и козлина! – шагнул мне навстречу Шаповалов и как-то неловко дернулся, будто хотел поддержать на железных ступенях вагона, на что я оскалился. Еще не хватало. – Сколько недель отлеживался по госпиталям, а нам хоть бы полсловечка весточки послал!

– А чего слать? Таскались бы ко мне с апельсинами? Так я их не люблю.

– Не корчи из себя большего говнюка, чем на самом деле являешься, – огрызнулся Николай. – Лизка вон извелась вся, а в вашей конторе и узнать-то ничего нельзя, где ты, да что с тобой. Секретность ваша *баная.

– А мне прям надо было, чтобы она узнала, что со мной. Зачем? Чтобы потом ее с водосточной трубы снимали?

– Эта бы полезла, точно, – фыркнул бывший подельник. – Хотя сейчас, знаешь, поутихла она. Сдружились они с Камневой, слушает Роксану во всем, с детьми помогает. Зубрит что-то. Но ведь ждет тебя, видно. Ты не передумал?

Он открыл с брелока тачку, жестом предлагая мне устраиваться, и больше не дергался помочь как ущербному – просек, что бесит.

– Насчет чего? – не понял я.

– Ну, насчет… ты и Лизка, туда-сюда, семья.

– Мы и так семья, без всяких туда-сюда. Рехнулся ты?

– Ну… она бы заботилась…

– Знаешь, пойду я, пожалуй, – распсиховавшись, я полез из салона.

– Да какого ты, Корнилов!

– А такого! Это я взялся о ней заботиться, я! С хера ли теперь все так поменялось, чтобы я захотел ей себя повесить на шею и жизнь пересрать? Она мне как дочь, я же вам говорил!

– Но не дочь же.

– Да иди ты!

– Ладно, кончай беситься. Поехали уже к Камневым, прибухнем за твое возвращение и потолкуем обо всем спокойно.

О чем тут толковать? Уж не обо мне и Лизке в подобном плане. Чушь какая.

Глава 4

– Елена Валерьевна, я хотел бы показать вам, какую красоту тут мне на участке устроили, – обратился ко мне, едва заметно коснувшись тыльной стороны кисти кончиками пальцев, Сван. – Не против немного пройтись и потерпеть мое хвастовство?

Я вздрогнула от его касания, но тут же взяла себя в руки, натянув улыбку. На самом деле я уже дико устала. Стоило только нам с Сергеем войти на террасу огромного деревянного коттеджа в три этажа, где и был накрыт ломившийся от изобилия стол, хозяин дома поднялся и пошел нам навстречу. Что сразу же притянуло все взгляды. Понимающие глумливые от дружков мужа и откровенно завистливо-злобные от девиц.

Выяснилось, что место нам с Сергеем отведено рядом с именинником, так, чтобы Георгию было удобно ухаживать за мной, беседуя и вынуждая отворачиваться от мужа. Впрочем, я что-то не заметила, чтобы моего благоверного это напрягло. Наоборот, мне почудилось, что он поглядывает и на меня, напряженную внутренне, как струна, от тревоги в чем-то ошибиться, и на окружающих с каким-то торжеством, будто все складывалось, как он и задумал. А вот мне расслабиться не помогло и вино, которое практически принуждал меня пить гостеприимный хозяин. Моя попытка отвертеться, мотивируя тем, что мне еще обратно машину вести, была пресечена на корню приглашением переночевать, на что мой супруг с лету и согласился. Естественно и не подумав спросить моего мнения.

Спустя пару часов Сергей вообще бросил меня, по сути, уйдя сначала к дружкам с их подружками, что толклись у огромного мангала, а потом я его и вовсе перестала видеть. И это после всего того, что он наговорил мне о природе интереса ко мне своего… ну, назовем, босса.

– Так что, разомнем ноги, Елена Валерьева? – Сван поднялся, давая понять цепким псевдодружелюбным взглядом, что это предложение, от которого нельзя отказаться.

– Да, конечно, – кивнула я, принимая его протянутую руку, ощущая нечто вроде обреченности.

Весь вечер мужчина был очень обходителен и много рассказывал о своих поездках за границу, особенно про Египет, где я так мечтала побывать с детства. Конечно, главными в его повествовании были не впечатления о памятниках архитектуры и музеях, а всевозможные развлечения и обслуживание в отелях, но все равно мне было реально интересно. Правда, безумно утомлял хрипящий из динамиков шансон, громкие, полные нецензурщины пьяные разговоры за столом и те самые бесконечные смех и визг девиц. Так что я не так уж и против прогулки. Ну не станет же Георгий на меня бросаться прямо в собственном дворе! Сергей сказал, что у него… как там… понятия. И в их среде это «лютый зашквар». Силой брать чужую женщину, жену. А вот интересно, просто ничью женщину можно? В общем, я поводов давать не собиралась, так что вроде вне опасности.

– Поглядите, Елена Валерьевна, вот тут у меня искусственный пруд, – явно с гордостью демонстрировал Сван работу ландшафтного дизайнера на своем огромном участке, обнесенном высоченным забором. Мельком подумалось, насколько же его доходы превышают наши, если он себе такое может позволить. – Вам нравится?

– Да-да, – немного рассеянно пробормотала, оглядывая живописные альпийские горки и группы явно очень недешевых крупных хвойников. – Жаль, что он зимой будет промерзать, скорее всего, до дна, а то можно было бы карпов кои запустить.

– Хм… Так и запустим, вы только скажите.

– Что, простите?

– Я говорю, что вам ведь достаточно сказать, Елена вы прекрасная, и все выполним. А чтобы не замерзало, построим вокруг какую-нибудь там теплицу или оранжерею. Так оно зовется?

– Я не понимаю… – смешавшись, я отпустила его локоть и попыталась отступить, но Сван с удивительной стремительностью сцапал меня за запястье и подтянул обратно.

– Не нужно так пугаться, Елена. Могу ведь я звать тебя так, мы же не первый день знакомы? – Я смотрела только на его кисть, удерживающую меня, и молчала. Ужасно некрасивые волосатые пальцы в тату, перстни, пара широких колец. – Я думаю, настало время для серьезного разговора, голубка.

– И о чем же?

– О тебе и обо мне, Елена.

– В каком смысле?

– В смысле, что пора перестать нам обоим делать вид, будто твой Серый – тот мужчина, что заслуживает такую женщину, как ты. Его уровень – это те самые писклявые размалеванные шмары, которых ты видела там за столом.

– Это…

– Неправда? – ухмыльнулся мужчина. – Скажи, вот так вырядиться сегодня разве не он заставил? Очки носить на сходняках запрещает, так? Стремается такой, какая ты есть. Цвет волос же этот не родной, так?

– Послушайте, Георгий Владимирович…

– Просто по имени, Лена, – велел он жестко. – И прежде чем отшивать меня, подумай. Подумай, что я могу дать такой женщине, а что твой недоумок Серый. Он же и не понимает, что ему досталась за женщина. Как такую, как ты, нужно достойно содержать и сколько на это бабок нужно.

– Я не…

– Он и дальше станет лепить из тебя дешевку, знаешь ведь. Опускать до доступного ему уровня. А не опустишься – топтать станет. Или уже топчет, Лен?

– Да прекратите! Что у нас с мужем – это не ваше дело! Или вы с женщинами лучше обращаетесь? Я не слепая, вижу.

– Ты видела, как я с шалавами обхожусь. Не примеряй это на себя. С тобой я другим совсем буду. Соглашайся со мной жить, Лена, и все будет у тебя, что захочешь. Все, клянусь. Пацана перевезем. Подрастет – за границу учиться пошлем…

– Да вы в своем уме? Я замужем!

– Ну так я же не против, Лен. Мне, по нашим понятиям, жениться нельзя, я же в законе. Но ты всему тут хозяйкой и так будешь. Все на тебя перепишу, все, что имею, твое будет. А печать… черт с ней, пусть себе остается у тебя.

– Господи, да что за безумие! Вы как вообще… это же… Сергей… он…

– Он согласится, Лен, поверь.

– Ни за что!

– Хочешь спросим?

– Нет, не хочу! Я этого сама не хочу! И он вас боится, какой смысл спрашивать. Это бесчестно.

– Боиться-то – само собой, голубка, но тут вопрос в другом. Предложи я ему сейчас встать старшим над всеми, кто подо мной ходит, и он мне сам тебя сюда привезет. Потому что твой Серый – жадный до бабок и власти куда как сильнее, чем ревнивый.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Нет! Неправда! – замотала я головой, выкручивая руку из его захвата. – Вам не понять! Сергей меня любит. Он просто связался… с вами. Его дружки затянули. Он другой. Он хороший, добрый, ему просто надо вылезти из вот этого всего, и он опять…

– Что, станет прежним добрым парнем, за которого ты вышла? – усмехнулся цинично Сван. – Ну-ну. Хорошо, Елена, не дергайся, я не насильник какой и принуждать не собираюсь. Я свое предложение сделал, а ты думай, думай и смотри на все уже как взрослая женщина. Цену себе, голубка, знать надо и за беспонтовый вариант не держаться.