– Да, – тихо ответила Наташа, опустив глаза.

Он порывисто привлек ее к себе и запечатлел на ее щеке пылкий, благодарный поцелуй.

– Я безумно рад, моя дорогая. А теперь давай одеваться. Мы совсем забыли, что находимся не у себя, и нас может кто-нибудь увидеть.

– И в самом деле! – испуганно ахнула Наташа.

Глава 27

Они пошли к дому и поднялись в свои апартаменты. В гостиной Павел тотчас распечатал бутылку шампанского и наполнил до краев высокие бокалы. Не в силах присесть из-за свого возбужденного состояния, Наташа кружила по комнате, с улыбкой наблюдая за действиями компаньона. Она и без шампанского чувствовала себя немного пьяной, но чему здесь было удивляться? Только что, несколько минут назад, она побывала в раю, а затем сделала потрясающее открытие, которое должно перевернуть всю ее жизнь: она любит Павла Коврова и хочет быть рядом с ним до конца своих дней. Прочь все сомнения, мучительные раздумья и самообманы! Она приняла решение и сейчас скажет об этом Павлу. Только выпьет бокал шампанского и наберется храбрости: ведь ей еще никогда в жизни не доводилось делать мужчине таких признаний, и она чувствовала себя очень неловко. Впрочем, Павел наверняка ей поможет. Без сомнения, он уже обо всем догадался по ее лицу и только из чувства деликатности не хочет ее торопить.

Подойдя к Наташе, Павел с улыбкой протянул ей бокал. Несколько секунд он смотрел на нее глубоким, пронизывающим взглядом, потом на мгновение отвел глаза в сторону и вздохнул.

– Ну что ж, моя дорогая компаньонка, за вас, – сказал он, снова поворачиваясь к Наташе и поднимая бокал. – За вашу покоряющую красоту и непревзойденное очарование!

Это было не совсем то, что ожидала услышать Наташа. Но она все-таки улыбнулась в ответ и протянула свой бокал навстречу бокалу Павла. Потом отступила на шаг назад и сделала пару глубоких, неторопливых глотков.

– Да-а! – снова заговорил Павел, принимаясь расхаживать по комнате с бокалом в руке. – Теперь я понимаю, почему вы так оскорбились, когда я намекнул, что Стентон может охладеть к вам после той ночи. Но ведь я не знал вас так хорошо, как знали себя вы сами! Мне остается лишь принести извинения и взять свои слова назад.

Наташа почувствовала, как ее радужное настроение начинает испаряться. Заговорить о Стентоне в такую минуту было верхом неделикатности со стороны Павла, и Наташа просто не понимала, как он сам этого не осознает. Впрочем, ничего странного здесь нет, тут же подумала она. Ее так называемая «измена» нанесла ему глубокую душевную рану, и потребуется время, а также ее любовь и терпение, чтобы эта рана перестала напоминать о себе.

– Пожалуйста, Павел, – сказала она, посмотрев на него с мягкой, просительной улыбкой, – давай не будем говорить сейчас об этом человеке. Лучше…

– Ну почему же? – оживленно перебил он ее. – По-моему, сейчас как раз самое время, чтобы поговорить о Стентоне, а заодно и о наших делах, что, впрочем, означает одно и то же. И первое, что я хочу вам сказать, дорогая моя Натали, – он посмотрел на нее с неуместной торжественностью, – это то, что вы поистине восхитительная любовница. Вернее, – поправился он, лукаво подмигнув Наташе, – можете быть такой, если пожелаете. И если вы так же проявили себя в постели со Стентоном, как сейчас со мной, он непременно захочет встретиться с вами еще раз. А это означает, – деловито подытожил Павел, – что нам надо держаться начеку и ждать его очередного визита.

– Прекрасно, – сухо проговорила Наташа. – Это все, что вы хотели мне сказать?

– А вы ожидали чего-то еще? – спросил Павел, быстро обернувшись к ней и прямо посмотрев ей в глаза.

Наташе показалось, что она спит и видит дурной сон. В устремленных на нее глазах Павла читались презрительное высокомерие и откровенная насмешка. Но самым ужасным было то, что Наташа не увидела в них и капли той безграничной любви и трепетной нежности, какой они были наполнены всего несколько минут назад. Как могла произойти столь чудовищная метаморфоза? Внезапно Наташу осенила страшная догадка, от которой ее бросило в холодный пот. Но может, она ошибается, и ничего ужасного не происходит?

– Павел, – сказала она, подходя к нему ближе, – прости, но у меня такое чувство, что ты издеваешься надо мной. Я понимаю, что нам нужно в первую очередь думать о делах и что нам никуда не деться от разговоров про Стентона. Но ведь не в такую же минуту!

– В какую «такую минуту»? – он недоуменно вскинул брови, а затем, к непередаваемому ужасу Наташи, оглушительно расхохотался.

– Прекратите! – закричала она, теряя над собой контроль. – Как вы смеете так гадко вести себя со мной после того, что произошло между нами там, в саду! Да вы… вы просто свинья, вот кто вы!

– Боже ты мой, – произнес он, качая головой и поглядывая на Наташу с насмешливым, издевательским любопытством, – так, выходит, вы отдались мне вовсе не потому, что хотели показать, на какие чудеса вы способны в постели? Выходит, ваша пылкость была совсем не притворной? А я-то думал!

– Что вы думали? – дрожащим голосом спросила Наташа.

Лицо Павла осветилось ослепительной, широкой улыбкой.

– Я думал, что мои намеки насчет Стентона задели ваше самолюбие, и вы решили доказать мне, что я сильно заблуждаюсь на ваш счет. Проще говоря, я принял ваше поведение за игру и решил подыграть вам. Ей-богу, моя дорогая, мне и в голову не пришло, что с вашей стороны все это совершенно серьезно! – В его голосе зазвучали виноватые нотки, однако весь его вид говорил о том, что он едва сдерживается, чтобы снова не рассмеяться. – Да и как бы я мог так подумать? – продолжал Павел, расхаживая взад-вперед перед онемевшей от стыда Наташей. – Вы же никогда не проявляли ко мне теплых чувств или хотя бы желания делить со мной постель. И вдруг – эта неожиданная вспышка страстного влечения. – Он остановился напротив Наташи и пристально, все с тем же насмешливым любопытством посмотрел ей в глаза. – Натали, дорогая, да уж не влюбились ли вы в меня?

Большего унижения просто нельзя было вообразить! Мало того, что он притворился, будто любит ее по-прежнему, и столько времени ломал недостойную комедию, так теперь он еще и открыто насмехается над ней. От невыносимого стыда и сознания собственной беспомощности у Наташи сдавило грудь, и ей показалось, что она сейчас упадет в обморок – это было бы весьма кстати, так как избавило бы ее от необходимости отвечать на издевательские вопросы Павла. К несчастью, ничего такого не произошло. Наташе пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы сохранить хоть какие-то остатки достоинства и не разразиться слезами прямо на глазах торжествующего врага.

Выпрямив спину, она посмотрела на Павла открытым, бесстрашным взглядом, в который постаралась вложить как можно больше холодного презрения.

– Никогда не думала, – медленно проговорила она, – что мужчина может быть таким мелочным. – И выдержав красноречивую паузу, продолжала: – Вы солгали, когда сказали, что приняли мое поведение за игру. На самом деле вы прекрасно поняли, что я вовсе не играю, и что мое страстное влечение к вам было отнюдь не притворным. Да, я не притворялась! – с вызовом повторила она. – Я действительно почувствовала к вам нежность в ту минуту, когда увидела, что вы страдаете из-за ревности к Стентону, и мне захотелось вас приласкать и утешить. А когда вы начали целовать меня, я поняла, что хочу вас. Однако вы сильно заблуждаетесь, если думаете, что я влюбилась в вас. Это была всего лишь минутная вспышка страсти, не более того.

– Неужели? – с усмешкой спросил Павел. – А вот мне почему-то так не показалось.

– Это потому, что у вас слишком большое самомнение, – с презрением бросила Наташа. – И еще потому, что вам очень этого хочется. Точнее, – поправилась она, окинув его насмешливым взглядом, – вам очень хочется взять реванш за все свои унижения. Но я не доставлю вам такого удовольствия.

– Да вы уже доставили мне его, – с издевательской улыбкой проговорил Павел. – И как бы вы теперь ни выкручивались, вам не убедить меня в обратном.

Он залпом допил остатки шампанского из своего бокала и, прежде чем Наташа нашлась с ответом, продолжал:

– Вы говорите, что у меня непомерно раздутое самомнение. А у вас самой оно разве не такое? Неужели вы могли серьезно думать, что будете нужны мне после Стентона?! – Он окинул ее взглядом высокомерно-презрительного удивления, под которым Наташа почувствовала себя уничтоженной. – До сих пор я принадлежал к тем, кто сам наставляет рога, и отнюдь не горю желанием переходить в противоположный лагерь. Я уж не говорю о тех бесчисленных оскорблениях, что мне пришлось от вас вытерпеть. И вы полагали, что после всего этого я еще продолжаю питать к вам нежные чувства?! – Павел возмущенно передернул плечами. – Да я бы перестал себя уважать, если бы не вытравил эту недостойную любовь из своего сердца!

– Но если… – упавшим голосом вымолвила Наташа, – если вы меня больше не любите… – Она на мгновение замялась, но потом, рассудив, что терять уже все равно нечего, решительно выпалила: – Если вы меня больше не любите, зачем же вы тогда стали целовать меня и допустили, чтобы мы занялись любовью?

Взгляд убийственного сарказма, которым наградил Наташу Павел, заставил ее почувствовать себя пригвожденной к позорному столбу.

– Да потому, – ответил он, отвратительно ухмыляясь и растягивая слова, – что с моей стороны было бы крайне глупо лишать себя удовольствия, раз вы сами хотели мне его доставить.

Говорить было больше не о чем. Отвернувшись от Павла, Наташа на негнущихся ногах направилась в свою комнату. В голове у нее шумело, окружающие предметы покачивались перед глазами, как бывает от большого количество выпитого вина. Она почувствовала невероятную слабость во всем теле и поняла, что если сейчас не приляжет, то с ней точно случится обморок. Но теперь ей этого совершенно не хотелось: не хватало еще, чтобы Павел, в довершении ко всему, начал испытывать к ней презрительную жалость! Нет уж, довольно с него и сознания одержанной победы. Победы над строптивой, злопамятной и неуступчивой кокеткой, которая теперь уже никогда не сможет задирать перед ним нос.