— О чем? О способе, каким вы собираетесь убить меня? — Разумеется, этой дискуссии она предпочла бы избежать. Или по крайней мере отложить ее на… на несколько десятков лет.

Он не ответил.

— Честно говоря, я предпочла бы остаться здесь, на свежем воздухе… — Ей пришлось замолчать под его убийственным взглядом.

«Что ж, придется смириться с неизбежным», — подумала она. Но пусть только он попробует поднять на нее руку! Она заставит его пожалеть об этом. О, как горько он станет об этом сокрушаться!

Она сделает для этого все, что от нее зависит. Хотя, разумеется, эти мысленные угрозы — лишь пустая бравада. Ну что она может? Расцарапать ему лицо в кровь? Но для него это, судя по всему, не страшнее комариного укуса.

Морган прошел в каюту и оставил дверь открытой, чтобы она могла последовать за ним. Серенити старалась держаться невозмутимо, но это ей плохо удавалось: воображение рисовало картины одну ужаснее другой. Интересно все же, каким именно способом он решил расправиться с ней, чтобы заставить ее молчать?

Но вот дверь за ней захлопнулась. Путь назад был отрезан.

Он остановился у окна, у задернутых занавесок, которые она сшила накануне.

Проглотив комок в горле, она с деланным спокойствием спросила:

— Вы ведь уже не сердитесь на меня из-за этой злосчастной парусины, правда?

Взгляд, которым он ее окинул, способен был бы растопить айсберг.

— У меня столько куда более серьезных поводов злиться на вас, что… — Он не закончил фразы, выразительно махнув рукой, и стал задумчиво мерить шагами комнату.

Серенити на миг почудилось, что она уже умерла и ждет теперь, отворит ли ей святой Петр врата рая или велит отправляться в куда менее приятное место. Казалось, время остановилось. А он продолжал шагать, заложив руки за спину. Доски пола тихонько поскрипывали под его сапогами.

Окно было отворено, и легкий бриз колыхал тяжелые шторы. О, как она теперь жалела, что, не спросив позволения, извела на них последние драгоценные полотнища парусины!

Когда он в очередной раз повернулся к ней спиной, она придвинулась ближе к двери.

Кто знает, быть может, ей все же удастся улизнуть отсюда…

— Итак, мисс Джеймс, — наконец произнес он. Серенити при звуках его голоса едва не подскочила от ужаса. — Мне все же придется осуществить то, чего я прежде никогда еще не делал.

Серенити приготовилась к бегству.

— Насколько мне известно, капитан, на свете не существует злодейства, какого не совершил бы Мародер. Я слышала даже, что вы живьем поедали младенцев и малых детей.

Морган издал глухое рычание.

— Если вы не придержите язык, я прикажу коку зажарить вас на вертеле и подать экипажу на ужин. — С этими словами он сжал руки в кулаки и подошел к ней, заслонив собой дверь.

Путь к бегству оказался перекрыт. Ей ничего не оставалось, кроме как смотреть в его пылавшие яростью глаза цвета корицы и молиться про себя, чтобы он оставил ее в живых.

Когда он снова заговорил, его низкий, глубокий голос, казалось, заполонил собой все пространство каюты.

— Я догадываюсь, о чем вы сейчас думаете.

— Что вы пират, который собирается меня убить! — выпалила она и в следующий же миг пожалела о своих словах. Но исправить эту оплошность было невозможно: сказанного не воротишь.

Как ни странно, ее не слишком обдуманное заявление вызвало у него некое подобие улыбки. Уголки его красиво очерченных губ поднялись вверх, и взгляд сделался мягче.

— Хорошо. Допустим, мне теперь известна половина того, о чем вы думаете.

— Которая? — Она не знала, на что решиться: быть может, ей все же следовало сделать попытку прорваться к двери? Или угроза уже миновала, и тогда разумнее остаться, чтобы дать ему договорить…

— Не перебивайте меня.

У Серенити снова сжалось сердце. Не следовало его злить. Хотя, учитывая, как все обернулось, ей, пожалуй, нечего терять. К тому же она не из тех, кто станет молча, обреченно ожидать печальной участи.

Она имела право знать, что ей уготовано.

— Не перебивать? Но ведь мне любопытно, капитан пиратов-убийц, как вы намерены со мной поступить. Или это одна из любимых ваших пыток — держать жертвы в неведении до последней их минуты?

Черты его лица снова застыли, взгляд стал ледяным.

— Как я уже говорил, — сказал он, игнорируя ее вопрос, — мне понятно, что вас волнует и тяготит информация, которую вы получили в последнее время. Но вопрос в том, все ли вы правильно поняли.

— Я поняла одно. — Серенити тщетно пыталась унять дрожь в голосе. — Что человек, которого я принимала за героя, каким должна гордиться Америка, оказался разбойником, предводителем шайки убийц, злодеем. Человеческая жизнь для него пустяк.

Морган схватил ее за плечи. Серенити зажмурилась. Еще миг, и он встряхнет ее — да так, что дух из тела вытрясет. Но Морган неожиданно разжал ладони и сокрушенно произнес:

— Вы понятия не имеете, сколько невзгод мне довелось пережить на своем веку. Да, я в прошлом был пиратом. Я этого не отрицаю и не ищу оправданий. Молодость, злость, отчаяние — вот что стало тому причиной.

Я жаждал мести. Крови британцев и моего смертельного врага.

— И ради мести готовы были на все.

— Да.

Ей стало невыносимо горько. Значит, он и в самом деле Мародер. А она, несмотря на страх, до последней минуты втайне надеялась, что произошло какое-то чудовищное недоразумение. В глубине души ей так хотелось верить в его невиновность…

Но возможно… Она готова была схватиться за соломинку. Даже когда ей предстояло расстаться с жизнью, она не испытывала такого тоскливого, щемящего чувства, как теперь, когда она лишалась иллюзий, той мечты о прекрасном герое, которая согревала ей душу, давала силы жить… Может быть, он поклянется, что никому не причинил вреда, кроме злейших своих врагов. Что он благороден и честен, как ее вымышленный герой. Что не способен на ложь и коварство, ему чужд холодный расчет и погоня за наживой…

— Но вы ведь не убивали невинных? — едва слышно спросила она.

— Приходилось. Если они стояли у меня на пути.

И одной этой фразой он уничтожил все ее надежды, все ее последние упования.

О, как прав был Дуглас! Она неисправимая мечтательница. На свете не существует людей, подобных выдуманному ею герою, о котором она грезила, чтобы хоть ненадолго отрешиться от беспросветного однообразия реальности.

И вот теперь ее мечта погибла безвозвратно. И Сере-нити ощутила такую боль, словно у нее из груди вырвали сердце.

— Боже мой, вы чудовище! — воскликнула она, пытаясь оттолкнуть его, но он проворно взял ее за руки и с силой их сжал.

— Нет. — Глаза его потемнели. Выражение их стало непередаваемо печальным, так что в душе у Серенити помимо ее воли шевельнулась жалость. — Я всего лишь человек, продавший душу за возможность мщения.

Несмотря на все, что она о нем узнала, ей захотелось утешить и ободрить его.

Прошлое тяготило его, и чтобы убедиться в этом, достаточно было заглянуть ему в глаза, исполненные страдания.

Даже теперь, когда она перестала отождествлять его с героем своих грез, он казался ей необыкновенно красивым. Возможно, именно потому, что впервые за все время их знакомства он предстал перед ней таким грустным и подавленным. Он каялся перед ней в прегрешениях. Он ждал от нее прощения и понимания. Но кто она такая, чтобы прощать и отпускать грехи?

Ему уместнее было бы обратиться с этим к кому-либо из тех несчастных, кого он хладнокровно умертвил, когда называл себя Мародером.

— Я далек от того, чтобы гордиться прежними деяниями, Серенити, — негромко произнес он. — Но поверьте, никогда я не ходил под «Джолли ред». Никогда не обагрил руки кровью тех, кто не мог защищаться.

«Неужто же ты ему поверишь?!»

— А я совсем другое слышала о Мародере. Он резко отпустил ее руки.

— Вы вправе верить, чему пожелаете. Но я не несу ответственности за лжецов с их длинными языками.

Он подошел к окну. Серенити следила, как, раздвинув занавески, он выглянул наружу. Вот его рука взметнулась вверх, он оперся локтем об оконную раму и охватил ладонью затылок. И замер, глядя на волны, рокот которых не смолкал ни на мгновение. Серенити залюбовалась его грациозной позой, густыми черными волосами, которые спускались ниже плеч.

Растерянность, разочарование, страх, сочувствие, нежность — все смешалось в ее душе. Морган оказался вовсе не тем, за кого она его принимала. Нов этом была доля и ее вины. В грезах она вознесла его на такой пьедестал, где не в силах удержаться ни один человек.

Да, это правда: в мечтах она именовала его пиратом, но смысл, который она вкладывала в это слово, был совсем иным, не тем, какой оно обрело, когда фантазии ее столкнулись с реальностью.

Она считала его… не настоящим пиратом. Таким, как Рэндольф. Пиратом-джентльменом, который не прочь подразнить капитанов и экипажи встречных судов, но никогда не обагрит руки их кровью.

Серенити мучительно задумалась, наморщив лоб. Что-то здесь было не так. Вот Джейк — настоящий морской разбойник, хладнокровный убийца. При одном взгляде на него становится ясно, что он способен на любые злодейства. Но ведь Морган-то выказал себя совсем иным. Он мог сразу лишить ее жизни, чтобы она никому не выдала его тайну. Но ведь не сделал этого.

Ему ничего не стоило перерезать глотки команде «Королевы смерти». Однако моряки живы.

Он мог равнодушно пройти мимо Ушакии, которого истязал хозяин. Но он вернул чернокожему рабу свободу, выкупив его. Он освобождал американских матросов из британской неволи.

Голова у нее шла кругом. Как может человек столь благородный быть в то же время безжалостным убийцей?

— Позвольте задать вам только один вопрос. — Она подошла и положила ладонь ему на плечо. — Скажите, как вышло, что Мародер превратился в Морского Волка?

Он вздохнул и ответил, не глядя ей в глаза:

— Это долгая история.