Тут он остановится посреди кафе и начнет… аплодировать. И одобрительно кивать.

— В чем дело? — подозрительно прищурив глаза, спросит она.

— Ты в блистательной форме! Как я и думал. Появились новые драматические нотки.

Он резко перестанет аплодировать, сунет руки в карманы джинсов. И скажет:

— Если думаешь, что меня хоть на секунду тронула вся эта ахинея, которую ты так вдохновенно городила… сексуальные трупы, растление дикторш на телевидении… то ты глубоко ошибаешься! Я тебя насквозь вижу. Выбрала себе новую роль? Не самую удачную, между прочим. Не хватало только выкриков. «Бесноватые демократы! Оголтелые коммунисты! Чума на оба ваши дома-а!».

Тут на сцену выступит хозяйка кафе. Она выйдет из-за полиэтиленовой занавески и, улыбаясь, подплывет к их столику.

— Можно у вас попросить автограф? — спросит она Надю.

— Меня!? — удивится Надя. Лицо ее так и вспыхнет затаенной радостью. Актриса, она и в монастыре — актриса.

— Я вас сразу узнала! Вы — Мальва! Мои девчонки с ума от вас сходят! Все диски ваши собирают. Не поверят, что я вас видела вот так… живьем!

— Ты недооцениваешь свою популярность! — с нажимом добавит он. — Тебя знают на каждом посту ГАИ. Все подряд задают только один вопрос, когда ты опять появишься на сцене, на телевидении?

— Ждут меня, не дождутся, — проворчит Надя.

— Подпиши, что тебе стоит. Для тебя пустяк, для девчонок праздник души.

Надя небрежно, не глядя, распишется на собственной фотографии. Хозяйка исчезнет.

— Честно говоря, ты поразительно изменилась.

— Естественно, — насторожившись, подтвердит она.

— Совсем недавно от тебя просто волны шли. Волны…. Все мужики сразу стойку делали. А теперь… — вздохнув, добавит он. — Ничего не ощущаю.

— Совсем? — помолчав, спросит она.

— Нет, слегка есть…. Но очень мало. Ты стала какая-то… никакая. Обуздание страстей — дело, конечно, хорошее. Но не до озверения. Раньше была пылкая, взбалмошная, красивая молодая женщина. Способная послать к черту все условности и с головой нырнуть…

— Встань, пожалуйста! — неожиданно с затаенной злостью попросит она.

— Зачем?

— И повернись ко мне спиной.

— Не понимаю, зачем?

— Тебе трудно? Повернись спиной, всего-навсего.

— Хочешь отшлепать меня? — остроумно спросит он.

— Хочу нажать на кнопку, — сдерживаясь, скажет она. — Ведь где-то должна быть кнопка, которая тебя выключает!

— В любом случае она находится не сзади, — еще более остроумно ответит он.

— Чего ты хочешь? — закипая, поинтересуется она.

— Тебя-а-а!!! — выпалит он.

— Идио-о-от!!! — заорет она. И спохватившись, испуганно перекрестится. — Прости Господи меня, грешную!!!

…Неожиданно Суржик изо всей силы нажал на педаль тормоза. Стаей диких кошек взвизгнули тормоза «Форда». Прочертив всеми четырьмя колесами длинные черные полосы по мягкому асфальту, машина встала как вкопанная. Если б кто-то ехал сзади, наверняка, не успел бы среагировать, разбил бы машине весь зад. По счастью шоссе в этот час было абсолютно пустым.

Суржик сидел в машине и с яростью стучал ладонями по рулю.

«Идиот! Идиот! Ничего этого не будет! Опять придумал прелестную картинку!? Если и будет, то совсем не так! По-другому! Не так! Кремлевский мечтатель!» — стиснув зубы, бормотал Валера.

Последний эпитет был из лексикона Леонида Чуприна. «Кремлевскими мечтателями» он крестил недалеких, безобидных, абсолютно непрактичных и нереалистических людей. Романтиков, одним словом. Хотя, по всеобщему мнению, сам являлся типичным представителем этого славного, вымирающего племени. Он всегда с большой охотой бичевал собственные недостатки в других.


Хозяйка придорожного кафе «Ландыш» Лариса Загоруйко скучала. Постоянно, беспросветно и уже даже как-то привычно. Редкие посетители из местных алкашей или случайно заехавших дальнобойщиков не могли пробудить, дремавшую до поры, в ее душе лавину чувств. Три года назад она держала такое же кафе на окраине Москвы. Рядом с Окружной кольцевой дорогой. Хотя, «держала» сильно сказано. Та «Фиалка» и эта «Ландыш» принадлежали кавказскому человеку по имени Беслан. Еще там, в «Фиалке» Беслан дважды подкатывался к ней с предложением «познакомиться поближе». И оба раза получал «атанде!». По полной программе. У Ларисы Загоруйко были свои принципы. Без любви, без чувств, и не думай и не мечтай. Будь ты хоть тысячу раз хозяин. За подобную принципиальность неприступная Лариса и была сослана за двести километров от столицы в кафе «Ландыш».

В деревне Светлый Посад всего две достопримечательности. Светло-посадский женский монастырь и Светло-посадская женская колония. Ничего особенно «светлого» в округе не наблюдалось. Почему деревню назвали именно так, никто не знал. Редкие приезжие контингент сплошь специфический. Посетители осужденных, в основном, матери, сестры или подруги. Да посетительницы монастыря, иностранные туристки из всяких феминистических или религиозных организаций, приезжающие раз в месяц на автобусе «Икарус». Мужчин нет и в помине. Будто вымерли все. Правду говорят, последнего мужика подстрелили в Афгане еще при отступлении наших войск. Местные алкаши, разумеется, не в счет.

Лариса дважды была замужем. И оба раза крайне неудачно. Кроме двух детей, девчонок — «спиногрызок», никаких радостей. Теперь она все дни проводила, облокотившись на подоконник. Наблюдала, пустую деревенскую улицу.

В тот знаменательный день Лариса увидела на деревенской улице грязный до невозможности «Форд». Он лихо объезжал лужи и, поднимая клубы серой пыли, медленно продвигался в сторону монастыря. Проехал мимо «Ландыша», преодолел небольшой подъем и остановился прямо у массивных деревянных ворот. Из машины вылез полноватый, лысоватый мужик в потертых джинсах и куртке защитного цвета. Он решительно подошел к огромным деревянным воротам и принялся дубасить в них кулаками.

«Ща-ас! Разбежались они тебе отпирать!» — почему-то злорадно подумала Лариса. Всей округе был известен крутой нрав матушки настоятельницы. Еще ни одна мужская нога не ступала на территорию монастыря. Многие из местных под предлогом помощи по хозяйству пытались. Не выгорело ни у одного. На особо рьяных или беспробудно нетрезвых спускали крупных кавказских овчарок.

Мужчина в куртке потоптался около ворот, попытался заглянуть в какую-то щелку. Потом плюнул, сел в машину и поехал явно в сторону кафе. Лариса вернулась за стойку, поправила кофточку, поправила прическу. Грязный «Форд» остановился прямо под окнами. Хлопнула дверца машины. Потом скрипнула входная дверь.

Лысоватый мужчина в куртке защитного цвета с дипломатом в руках появился на пороге и вдруг… замер, будто его ударило током высокого напряжения.

— Краса-авица-а! Богиня-я! — прошептал он, выпучив на Ларису свои большие выразительные глазищи. И даже дипломат из рук выронил на пол от изумления.

Разумеется, Лариса Загоруйко знала свои многочисленные достоинства. Как впрочем, и недостатки. Какая женщина устоит перед таким наглым, прямо в лоб, комплиментом!

Естественно, Лариса улыбнулась. Всеми своими многочисленными золотыми зубами. Мужчина в куртке еще больше обрадовался. Покачивая головой, заулыбался.

— Коня на скаку… раз плюнуть! В горящую избу… без проблем! — сказал он.

— Ладно вам! — сказала Лариса.

Валерий Суржик, (разумеется, это был он! Кто еще!), подошел к стойке, достал бумажник и выложил веером перед Ларисой несколько зеленых бумажек. Крупного достоинства. От волнения Лариса Загоруйко облизнула губы. Вопросительно посмотрела на Суржика. Тот не спеша, вернулся к двери, подобрал с пола дипломат, вернулся к стойке.

— Как зовут? — строго поинтересовался он.

— Лариса! — поспешно кивнула хозяйка «Ландыша».

— Превосходно! — констатировал Суржик. — Имя и облик сливаются в единое целое. Очень удачно дополняют друг друга. И производят неизгладимое, я бы сказал, незабвенное впечатление.

— Ладно вам…

— Красавица-а! Богиня-а! С умными и на редкость выразительными глазами. Как жизнь, любовь, романы, приключения?

— Какие здесь любовные приключения. Скажите тоже. Тоска зеленая. Только по телевизору и видишь…

— Чтоб у такой эф-фектной особы и не было хоть одного любовника!? Ни за что не поверю! Хоть на куски режь!

— Есть один, — не выдержав, улыбнулась Лариса. — Только он не в счет. Редко наезжает.

— Ясно! Шофер. Дальнобойщик! — подмигнул Суржик. И запел, проникновенно, с большим чувством. — «А дорога длинною лентою вьется…. Слева поворот… Осторожней, шофер!». Знаешь, один раз на юге собственным глазами объявление видел. «Водитель! Будь осторожен в местах, откуда могут появиться дети!».

Суржик громко и несколько нервно захохотал. Лариса сдержанно поддержала.

— Ладно вам…

— Зато, небось, жуть, какой пылкий? Дальнобойщик этот.

— Ладно вам…

— Лариса-а! — повысил голос Суржик. — Сосредоточься, пожалуйста. Очень прошу.

Валера решительно пододвинул в направлении Ларисы все зеленые купюры. Та мгновенно смахнула их со стойки, сложила и спрятала в карман фартука.

— У меня здесь серьезная встреча намечена. Крайне серьезная. Можно сказать, дело всей жизни. Ты меня понимаешь? Всю ночь за рулем по нашим дорогам, на такой подвиг идут только в самом крайнем случае! Скатерть чистую можно?

— Если надо… — пожала плечами Лариса.

— Необходимо. Во-первых, сделай так, чтоб сюда часа два никто не совался. Ни одной посторонней пьяной рожи.

— Без проблем. Алкашей на дух не переношу.

— Этот стол поставь сюда, на самую середину. У тебя иконы нет?

Лариса, изумленно вытаращила глаза, покачала головой.

— Самое модное нынче украшение. В нашей православной религии есть нечто… величественное и торжественное. И в то же время, скромное, неброское.