Бросить ее сейчас — оставить в постели с извращенцем. Пусть если Злата и выберет такой вариант, то не от безысходности и не потому, что я вильнула в тень.

Вот от чего увильнуть, действительно, хотелось — так это от встречи с учредителем «Олимпик-найс». Но нереально. Во-первых, я сама назначила ее, во-вторых, нужно спешить, пока меня не нашел Матвей, в-третьих, флешка кирпичами давила на совесть, а самое главное — мне было страшно. И каждую минуту страх грозил выплеснуться нервным срывом.

— Наталья, — когда Злата заговорила, я почему-то догадывалась, что именно она скажет, — ты бы хотела вернуть все, что было?

— А что у меня было?

Она смотрела в окно, хотя полулежа вряд ли можно что-либо там рассмотреть.

— Ну, да, конечно, — сказала буднично, — я поняла. Прости, что спросила.

Мне пора было уходить. В дверях я обернулась. Злата смотрела на меня, а мне казалось — будто на стену. В сердце зашевелился червячок сомнений, выглянул из укрытия… Хрум… Доверие — слишком хрупкая штука…

— Ты хочешь мне что-то сказать?

Она улыбнулась. Наигранно беззаботно.

— Надеюсь, у тебя когда-нибудь получится все, что ты задумала.

— Я тоже.

— Когда мы думаем, что жизнь несправедлива… Здесь нет ничего личного, мы просто возвращаем долги.

— Мне никто не одалживал.

Дверь, не смотря на бешеную стоимость палаты, противно скрипнула, почти замаскировав хруст, с которым здравый смысл сжирал зародыш доверия, а попросту — наивность.

Все, медлить нельзя. Или пан, или…

Я села в попутку. Улицы мелькали за тонированными стеклами, и я подумала, как удобно пялиться на мир, когда он не видит тебя. Если держаться на расстоянии, наверное, не бывает ощущения, будто тебя, действительно, пережевывают и за ненадобностью — выплевывают на грязный асфальт.

Подруга оказалась совсем не подругой… Подумаешь, пустяк, такое случается с каждым, с неосторожными — по несколько раз. Кто-то из умных сказал прекрасную фразу: «Кто предупрежден, тот вооружен», как вовремя этот умный сказал, и словно исключительно для меня.

За вещами возвращаться не стану, деньги в банке — иными словами, осталась всего одна встреча, и больше в Киеве ничего не держит.


Ты бы хотела вернуть то, что было?

Ты хочешь мне что-то сказать?

Надеюсь, у тебя когда-нибудь получится все, что ты задумала.


И взгляд… Злата проговорилась или намеренно дала понять, на чьей стороне? И зудящий, но не первостепенный вопрос: за сколько «сторона» ее купила?

К черту суету вчерашнюю! Когда все закончится, и если закончится так, как хочется, можно, наконец, уехать из каштанового лицемерия к морю, солнцу, новым возможностям, продолжить поиски своего принца.

Подумала так и едва не расхохоталась. Пафос на пафосе, а не здравые рассуждения, и все так же неисправима. Раз, два, три… Сколько еще раз нужно обжечься, чтобы перестать верить сказкам?

Если принцы и существуют, то песочные, как говорила Злата, которым тебя предать — что песчинку струсить с тела. И ты для них — не желанная спутница, а так, мимолетность, помеха.

Сколько времени потрачено на пустые грезы, а ведь можно было жить как другие: от завтрака до заката, и снова по новой. Никак, но зато не больно. А я… Если Артем и Женька даже не вспоминались — так, дымка, изредка, и то с сожалением, что связалась, то встречу с Матвеем я до сих пор считала главной в своей жизни, а его самого — всем.

Он стал моим миром, не смотря на то, что моим никогда не был. Жена, трое детей, предыдущая беременная помощница и, возможно, новая любовница в Днепропетровске. Очередная, более плодовитая, чем я, более сговорчивая.

— Приехали, — сказал водитель. Улыбнулся, получив деньги, поехал дальше. Чем не прекрасная жизнь? Такое лицо беззаботное, а я смотрю на десяток сияющих окон желтого бизнес-центра, и сердце практически останавливается, едва делаю шаг — запускается в бешеном темпе.

Еще есть возможность вернуться, но двери приветливо разъезжаются в стороны, и охранник спрашивает:

— Вы к кому?

— Савельев Прохор Константинович, — говорю и не узнаю свой голос. Я трушу, как заяц? Прочищаю горло и встречно спрашиваю: — Он на месте?

— Одну минуту, я уточню.

Вопреки тому, что я видела в фильмах, рация не хрипела, и я отчетливо слышала непродолжительные переговоры с секретаршей Савельева. Тонкий, ласковый голосок, подтвердивший встречу. Почему-то, еще не видя ее, подумала: наверняка, модель, когда поднялась — убедилась в верности предположения.

Молодая, возможно, и восемнадцати нет, толстая русая коса, перекинутая на массивную грудь, — удивительно, как может быть такой грудь при осиной талии, — большие пытливые глаза не без признаков интеллекта, лица за килограммом грима не рассмотреть, но если судить в целом — эффектно.

— Проходите, вас ждут.

Во взгляде и голосе предупреждающие нотки — за массивной дверью собственность. Я усмехнулась — никто и не покушается, сделала глубокий вдох и вошла в кабинет.

Первое, что ощутила — запах. Кожи, власти, педантской чистоты и цитрусовых Arber — так же пахло в приемной. Не удивлюсь, если секретарша специально распыляет духи в кабинете шефа, чтобы у посетительниц не возникало иллюзий по поводу отсутствия кольца у Савельева на безымянном пальце.

— Сколько вы хотите за базу?

Ни тебе чая, ни тебе кофе. Впрочем, с предателями, — а именно так я выгляжу в его глазах, — иначе нельзя. Хорошо, у меня тоже не так много времени на разговоры.

Матвей говорил: Савельев — тот, у кого можно многому научиться, и если бы их пути пересеклись в другой плоскости, он бы такой шанс не упустил.

— Хотя, это не значит, что я хуже, — добавил Матвей, — просто у нас разные методы.

— В чем?

— Во всем, полагаю, но в первую очередь, в отношении к сотрудникам.

Эта маленькая лекция закончилась поцелуем, и не только. Сейчас, увидев секретаршу Савельева, уловив ее запах в его кабинете, думаю, не так сильно разнились их отношения к сотрудникам.

Я села в кресло напротив.

— Ваша цена?

Снисходительная улыбка. Небрежный росчерк на тисненой бумаге. Смешная цифра. Ради такой не рискуют старой жизнью, на такую не начинают новую.

— Вполне, — я с трудом заставила себя улыбнуться, но прежде чем Савельев приписал легкую победу, добавила: — Только вместо единички тройка и на один ноль больше.

И что глаза так подозрительно сузились? Да, Савельев Прохор Константинович, у меня учитель не промах. Смех? Издевка? Ну, что же…

— Всего хорошего, — я поднялась, в два шага преодолела расстояние до двери, обернулась. — Не подскажете, как далеко «МегаДельт» от вашего офиса? Я к тому: вызвать такси или прогуляться?

Шаг за дверь, и такое ожидаемое:

— Вернитесь!

Я обернулась.

— Вы думаете, «МегаДельт» даст вам эту сумму?

— И даже чуть больше, если я предпочту прогулке такси.

— Закройте дверь. — Я приподняла бровь — трюк Матвея, на меня и остальных подчиненных действовал безотказно. Я тоже долго репетировала перед зеркалом, на всякий случай. — Пожалуйста. Закройте дверь и садитесь.

Случай представился.

Матвей учил меня говорить на равных со всеми. Нет разницы, сказал он, грузчик перед тобой или президент. Он должен быть уверен, что ты даже мысленно не ставишь себя ниже или выше. Могла ли я предположить, что когда-нибудь буду сидеть напротив акулы и, заглядывая в разинутую пасть, пытаться выдернуть зуб на память?

Савельев встал. Медленно, крадучись, подошел со спины; я так явно представила оскал, что меня проняла дрожь, но когда он протянул руку к вырезу блузы, твердо сказала:

— Это будет стоить на несколько нолей больше.

Савельев одернул руку, неспешно вернулся в кресло, покрутился на нем, рассматривая меня хозяйским взглядом с нескольких ракурсов, спросил:

— И вы того стоите?

Если бы стоила, вряд ли бы Матвей так спешно сбежал в свой Днепропетровск. С другой стороны, если бы не стоила, вряд ли бы его жена решила дать отступные.

— Предлагаю купить только базу: это снизит цену покупки и исключит неоправданные риски.

— Откровенно. — Он хохотнул. — Цена несколько больше, чем я рассчитывал — мне нужно посоветоваться с партнером.

Матвей ничего не говорил о партнере, а он знал о конкурентах даже то, что принято скрывать от посторонних, и говорил, что самую высокую цену имеет информация. Я располагала основной информацией. По крайней мере, я так считала.

Меня смутил его взгляд. Насмешливый и словно выжидающий, будто он руководил экспериментальной группой, а я — подопытным кроликом. С большим трудом мне удалось сдержать порыв и не броситься к двери, несмотря на то, что внутренний голос, дремавший более полугода, вопил, как ненормальный.

— Он недавно вошел в долю, — добавил Савельев, и подозрения взорвались фейерверком. — Хотел тоже подъехать на встречу с вами, но, видимо, пробки, задерживается.

Не станет такой человек оправдываться: здесь явно нечисто. Я ковырялась в памяти, просила заткнуться интуицию, но все больше склонялась к выводу: подстава! Я должна уйти и немедленно, но ноги словно парализовало, а время неслось с бешеной скоростью.

Савельев нажал на клавиши мобильного, и ему ответили…

— Я уже здесь, — сказал голос по ту сторону трубки.

Я забыла о переговорах с интуицией и временном параличе — вскочила с места, как лань, но едва сделала шаг — дверь распахнулась.

— Я уже здесь, — повторил такой знакомый и такой любимый голос. — Не сильно долго ждала?

Как жаль, что я училась на факультете менеджмента. Минимальные актерские навыки позволили бы разыграть сцену покаяния или упасть грациозно в обморок, а уличив возможность, сбежать.