Иден проснулась вся в холодном поту, сидящей на железной кровати. Сердце колотилось так бешено, что, казалось, вот-вот выскочит из груди.

– Я что, кричала? – задыхаясь, задала она неизвестно к кому обращенный вопрос.

Увы, цепи были настоящие. Но серые стены не рухнули. Потрясенная, под впечатлением от только что увиденного кошмара, она обессиленно повалилась на бок и уткнулась лицом в подушку.


Санта-Барбара


Доминик ван Бюрен в одиночестве сидел возле бассейна. Слуга принес ему телефон. Он взял трубку.

– Алло?

– Доминик, это Мерседес.

– Мерседес? – Он положил обе ноги на стоящий рядом стул и уставился на свои мокасины из белой кожи. – Привет. Как дела? Что-нибудь новенькое про Иден?

– А тебя это волнует? – Он услышал в ее голосе нотки горечи и чуть заметно улыбнулся. – За целую неделю ты даже ни разу не потрудился позвонить.

– Мне казалось, ты и без меня прекрасно справляешься. Так что нового? Еще одна посылка с окровавленным локоном?

– Похитители Иден связывались со мной по телефону.

– Вот как? И с какой целью?

– Чтобы припугнуть. Я потребовала от них представить доказательства, что Иден жива, прежде чем продолжать переговоры.

– Жива? Это в тебе говорит испанская кровь. Конечно же, Иден жива. Она сама и устроила весь этот спектакль.

– Это не спектакль.

– Что ж, можешь оставаться при своем мнении. А я останусь при своем.

– Доминик, я разговаривала с человеком, в чьих руках она находится. – Голос Мерседес звучал натянуто. – Иден в смертельной опасности. Если мы не придем ей на помощь, нам ее уже никогда не увидеть.

– Чушь. Тебя просто дурят.

– Неужели ты не понимаешь, что Иден не способна на такое?

– Иден способна на все, – засмеялся он. – Вот уж никогда бы не подумал, что именно ты попадешься на такую очевидную уловку! Да-а, видно, ты теряешь хватку. Раз ты так уверена, что это не розыгрыш, обратись в полицию.

– Нет! Никакой полиции.

– Что, будешь платить? Ты действительно собираешься послать десять миллионов «зеленых» неизвестному человеку, который заявляет, что украл Иден?

– Другого выхода я не вижу. В отличие от тебя я не верю, что это розыгрыш или обман. Напротив, я считаю, что Иден на самом деле похитили. Они пригрозили, что будут пытать ее, Доминик. И я уверена, что, если мы не заплатим деньги или обратимся в полицию, они исполнят свою угрозу.

– Ты так думаешь? Ну, тогда отстегни им десять «лимонов», дорогая, и пусть твоя душа будет спокойна.

– Это не так-то просто, Доминик.

– Готов поспорить, это очень даже трудно. Вполне возможно, ее устроили бы и десять тысяч. В конце концов, на такие «бабки» она могла бы прокайфовать несколько месяцев.

– Ты знаешь, о чем я хочу тебя попросить…

– О да. Ты хочешь, чтобы я выбросил коту под хвост пару-тройку миллионов долларов. Вот чего ты от меня хочешь.

– Я прошу тебя лишь одолжить мне эти деньги. – Чувствовалось, что Мерседес произносит слова сцепив зубы. – Я гарантирую, что верну их.

– Как?

– Доминик. Ну пожалуйста.

– А тебе не кажется странным, – резко сказал ван Бюрен, – что они требуют деньги у тебя, а не у меня? Это смахивает на то, что они не надеются, что я попадусь на их удочку. Или, что они решили тебя наказать. А?

– Все может быть, – спокойно проговорила Мерседес.

– Это верно. И, кроме того, если ты решишься им заплатить, тебя ждет финансовый крах. И Иден выиграет свою грязную игру.

– Доминик, ты не можешь притворяться, что считаешь все происходящее обманом. Да, Иден никогда не была идеальным ребенком. Но, в таком случае, и мы никогда не были идеальными родителями. У нее было очень мало шансов обрести…

– Нет, Мерседес. Нет. Мне надоело посыпать себе голову пеплом. Правда состоит в том, что ты никак не хочешь признать, что она дрянь. Такой уж она родилась.

– Как ты можешь так говорить! Это гнусно!

– Да?

Между ними повисла тишина.

– Можешь придерживаться какого угодно мнения о природе поведения Иден, – усталым голосом сказала, наконец Мерседес, – но факт остается фактом: если она действительно похищена и я не заплачу деньги, они начнут издеваться над ней. И в конце концов убьют. Можешь ты это понять?

– Пусть так, Мерседес. А я обожаю свой дом и свой образ жизни. И до Иден мне больше нет дела. Я не собираюсь рисковать своей финансовой безопасностью ради того, что наверняка является всего лишь злобной выходкой этой испорченной девчонки.

– Финансовой безопасностью? Это тебя волнует?

– О да. И очень сильно. Но, раз уж мы заговорили о семейных ценностях, позволь мне сказать тебе одну вещь. – В нем, словно червь, зашевелилась злость. – Коль уж Иден по своей воле прыгнула в воду, пусть сама и выплывает. Предоставь ей возможность хоть раз без нашей помощи выкарабкаться из ситуации, в которой она оказалась.

– Да как она сможет выкарабкаться?

– Это ее проблема. Конечно, если хочешь, можешь заплатить выкуп. Только не проси у меня денег. Ни цента. Я даже слышать об этом ничего не желаю. И это мое последнее слово – Ван Бюрен раздраженно бросил трубку.

Он потер живот. От этого звонка у него снова разыгралась язва, вызвав ощущение ползающих в желудке червяков, которые постепенно подбираются к пищеводу. Проклятая Мерседес! Проклятая Иден! Чуть жизнь ему не загубили.

Доминик быстрым шагом направился в дом. Зайдя в свой кабинет, открыл сейф.

Он высыпал на стол щепотку кокаина, разделил порошок на несколько ровных полосок и ловко втянул его сначала в одну ноздрю, потом в другую. Вскоре настроение стало вновь подниматься. Откинувшись на спинку кресла, он принялся ловить блаженный кайф.

На кой черт забивать себе голову всякой ерундой? Доминик посмотрел в окно. Ласковый ветерок чуть заметно колыхал верхушки пальм и вызывал легкую рябь на неподвижной поверхности бассейна. Вечер был свеж. Утомленное солнце медленно тонуло в морских волнах. Красота.


Коста-Брава


Следующий звонок раздался поздно ночью в четверг. Хоакин де Кордоба в своей спальне и Мерседес в кабинете подняли трубки одновременно. Как и прежде, полковник ответил первым.

– Хоакин де Кордоба слушает. Кто говорит?

– Позови женщину, – произнес уже знакомый хрипловатый голос.

На этот раз Мерседес не заставила себя ждать.

– Мерседес Эдуард у аппарата. Кто меня спрашивает?

– Пол. Коня звали Элфи. Порода – шетлендский пони.

– Да. – От облегчения у нее слегка запершило в горле. – Д-да, да, все верно.

– А чтобы окончательно развеять твои сомнения, – холодно продолжил голос в трубке, – у меня есть для тебя маленькое послание от самой Иден.

Они услышали крик неподдельной боли, затем горестные рыдания Иден: «Мама! Прошу тебя, мама! Забери меня отсюда! Пожалуйста! Я тебя умоляю! Мама!»

Рыдания резко оборвались.

– Идеен! – Внезапно от ее героической выдержки, самоконтроля, эмоциональной стойкости не осталось и следа. Сидевший на своей кровати де Кордоба услышал, как дрогнул ее голос и она закричала:

– Не мучьте ее! Пожалуйста! Вы не должны делать ей больно!

Аргентинец, насупившись, уставился неподвижным взором в ковер. Повисла пауза. Слезы Мерседес были горькими, полными отчаяния. Ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться.

– Пожалуйста… – наконец прошептала она. Иден ведь ничего дурного вам не сделала… Умоляю, не заставляйте ее страдать.

– Я поступлю с ней так, как мне заблагорассудится. Она моя, – торжествующим голосом заявил преступник. – Она полностью в моих руках.

– Да, да…

– Ей пришлось поплакать из-за того, что ты начала умничать со мной.

– Мне необходимо было знать…

– Если захочу я могу превратить жизнь твоей дочери в ад. Надеюсь, теперь ты это понимаешь?

– Да. Я понимаю. Я все понимаю, – поспешила заверить его Мерседес.

– У тебя есть только один способ быть уверенной, что ей ничего не грозит: делать, как я приказываю. Точно в соответствии с моим письмом.

– Хорошо, хорошо. Я все исполню…

– Станешь сотрудничать со мной, и с ней ничего не случится. А начнешь умничать – она кровью умоется. Поняла?

– Да, поняла.

– Если мне снова придется причинить ей боль, виновата в этом будешь ты. Опять.

– Я буду, буду сотрудничать! Я хочу, чтобы Иден вернулась домой. Поверьте мне. – «Притворяется или нет, – подумал де Кордоба, – но отчаяние она изображает мастерски». В ее голосе не осталось и намека на высокомерную холодность прошлого раза. Безропотная покорность должна была заставить преступника несколько расслабиться.

– Полиция прослушивает наш разговор?

– Нет, клянусь вам. Ни здесь, ни в Калифорнии полиции ничего не известно.

– Впрочем, это не имеет значения. Деньги достала?

– Я стараюсь. Я изо всех сил стараюсь. Но это очень трудно. Почти невозможно.

Голос в трубке снова сделался злобным:

– Ты что, хочешь, чтобы я отрезал у твоей дочери палец?

– Но я не могу так быстро собрать такую кучу денег!

– Не лги мне! Деньги у тебя есть.

– Вы ошибаетесь. Почему вы считаете меня богатой? Это не так. Вы требуете слишком много. Я просто не знаю, где взять столько денег.

– Продай дом!

– Я уже продаю все, что только могу… – Голос ее задрожал, став еще более взволнованным и умоляющим. – Пожалуйста, ради Иден, выслушайте меня. Я могу отдать вам все деньги, которые мне уже удалось собрать. Это огромная сумма. Возьмите их. И отпустите мою дочь. Возможно, вам слишком долго придется ждать, пока я хоть что-то еще наберу, если мне вообще это удастся.

– Окончательная цифра – десять миллионов. И ни центом меньше.

– Да чтобы набрать такую сумму мне потребуются годы!

– Господи! – взорвался человек на другом конце линии. Теперь он буквально визжал в трубку: – Ты хоть понимаешь, что жизнь твоей дочери висит на волоске? Что же ты за женщина такая?! Торгуешься, когда речь идет о твоей плоти и крови! Здесь тебе не овощная лавка. – Его голос стал постепенно приходить в норму. – Я знаю, насколько ты богата и каким образом сколотила свое состояние. Я знаю о тебе больше, чем ты можешь вообразить. Не пытайся меня одурачить. Я знаю тебя. И не прикидывайся нишей, сука.