— Я послал за доктором, — отчитался он дамам, — а сейчас намерен поехать к его семье и сообщить о случившемся.

— Он живет… — Пенелопа призадумалась, но потом назвала адрес Роба с увещанием, чтобы тот передал нужные сведенья куда надо.

— Хорошо.

— Постойте, мистер Мартин, — обратилась она к нему, — я хотела вас поблагодарить, но пока не нахожу слов, которые приличествуют в подобной ситуации — просто чудо, что вы оказались в Лондоне.

— Я прибыл на похороны сэра Магнуса.

— Вы были знакомы с дядей?

— Его знал мой отец…

После этого джентльмен поспешно удалился, оставив Пенелопе незаданные вопросы. Ох, как же не спалось ей в эту ночь — человек, вечная для нее загадка, не идет из головы. Вроде бы все просто и нет никаких тайн, но почему все его поступки, как гром средь ясного неба?

Новый день, кроме тревог за состояние больного, принес еще и неожиданное известие — в Лондон, по своему желанию, приехал мистер Эсмондхэйл, соскучившись по семье. Он сразу же прибыл в дом леди Файнел, и ему стало известно, какое несчастье постигло Джона. Внимая их волнениям, отправился вместе с дочерьми посмотреть на этого самого Джона и осведомиться о здоровье. Наблюдая за поведением младшей Джулии и пообщавшись с его родней, сделал для себя кое-какие выводы. Джейкоб был человеком действий и решил сам поманить к себе удачу. В этот же день, ближе к полудню, снял небольшой дом в пяти минутах ходьбы до гостиницы.

К вечеру следующего дня, учитывая, что в это время года многие покинули столицу, семья смогла въехать в новый дом, заранее приготовленный для случайных приезжих. Горничным потребовалось несколько часов, чтобы снять чехлы и обновить привычный порядок. Дом был небольшой, не притязал на королевский палац на улице Оксфорд-стрит, который Диане пришлось покинуть, да еще и не фешенебельный район, но Джулии такая близость до гостиницы понравилась, она могла даже незаметно сбежать от родных и разузнать вести о больном. Рвением своим уж очень удивляла своих родных:

— Ох, бедный мистер Мэлон! Как он страдает, — в чувствах высказалась она.

— Но думаю, что лечение у него отличное, а какой сердечный уход, — заметил отец.

Пенелопа навещала больного, только не для того, чтобы в который раз удостоверится, что голова его почти не болит, а из других побуждений. В первое утро после злосчастного вечера, она очутилась там с матерью и сестрой, а также со взволнованными родными, которые дождались едва рассвета, тут же отправились справиться о самочувствии Джона и мистером Мартином, которому пришлось долго утешать миссис Мэлон, заверить, что больной в самых надежных руках и сопровождать дам. При таких обстоятельствах, разговора между молодыми людьми не получилось.

После скорого переезда семьи Эсмондхэйл в коттедж, а также из-за множества дел, Пенелопа снова никак не могла повидаться с Генри, и только через неделю, встретившись снова перед спальней больного, Мартин сам заговорил с ней:

— Мисс Эсмондхэйл, я прибыл узнать… как вы думаете, каково сейчас самочувствие мистера Мэлона, я заметил его бледность и вялость?

— Стабильно, доктор хотя и не уверяет, что опасности осложнений вовсе нет, но прогнозы его утешительны.

— Весьма рад, жаль, когда хорошие люди попадают в беду, а ведь у него столько друзей.

— Надежды мои оптимистичны — желаю ему скорейшего выздоровления. А ведь вы, мистер Мартин, сыграли главную роль в его спасении, поэтому я склонна и вас причислить к числу его друзей.

— Это были ничтожные услуги… мои намерения руководствовались немного не теми мотивами.

— А можете ли вы удовлетворить мое праздное любопытство?

— Я весь во внимании.

— Вы говорили, что были на похоронах дядюшки Магнуса, не могли ли вы со мной тогда поздороваться?

— Именно так.

— Но почему же вы сразу скрылись?

— Не хотел докучать более.

— Вы знаете, а я почитала свою память и здравый рассудок обманщиками, вы меня ввели в заблуждение.

— Каюсь, но не в моих правилах навязываться даме, когда она занята другими мыслями.

— О, бросьте, вы могли спокойно и не навязчиво постоять подле меня еще минут пять.

— Не решался, простите меня.

Далее, кратко обменявшись новостями о Сассексе, расстались с некоторыми открытиями друг для друга.

Как уже упоминалось ранее, Диана, что есть мочи, сетовала на смену лондонского особняка на скромный домик, правда делилась этим по большей части с Джулией. Но только через некоторое время возблагодарила за судьбу за избежание другого, более позорного выселения. Произошло это спустя две недели после похорон, Эмма неожиданно появилась на крыльце дома и попросила немедленной встречи с сестрой, хотя время было слишком неподходящее для утренних визитов. На людях спокойная, холодная и бледная леди с надменностью взирала на простую обстановку вестибюля и гостиной, но едва Диана заперла за собой дверь в будуаре, и они остались наедине, разрыдалась от стыда: в ее доме такой скандал. Мориссон негодует, вчера вечером она как обычно, решила немного напомнить ему о семейных приличиях, а он так рассвирепел, в сердцах высказал ей, как глубоко и давно презирает все эти ученья морали и ему плевать, теперь он сам себе хозяин. Короче, Мориссон выгнал мать ко всем чертям, дав на сборы всего два дня, иначе ее вещи будут просто выброшены за порог во обозрение для прохожих.

— Это удар еще горше от того, которым меня наградила Элисон.

— Не переживай, Эмма, ты выстоишь, достоинство на твоей стороне, переезжай пока к нам, предоставь адвокатам улаживать это дело.

— Не думала никогда, что меня, как дворнягу, выпрут из собственного дома.

— Это несправедливо, ведь ты только стала хозяйкой своей судьбы.

— Вот именно.

Слух о сем, между прочим, расползся очень быстро. Слуги иногда умеют выгодно продать правду. И когда Леди Файнел оскорбленная собиралась в дорогу, по нее приехал Роберт и сказал, что он и его жена будут рады и иметь за честь приютить ее у себя. Разговор был недолгим, но цели достиг — Эмма переехала к младшему сыну.

С тех пор, с каждым новым приходом почтальона, приходили и разные слухи и новости о семье Файнел, гордая вдова даже первое время вообще не выходила из дому. Тогда как Мориссон стал вести себя скорее не как хозяин, а свинья, соря деньгами, где ему вздумается и, не поддерживая репутацию на должном уровне.

ГЛАВА 8. Тайна негодяя раскрыта

Мягкое начало июля, которого сопровождали разве что короткие утренние дождики, преобразило пейзаж и даже столицу сделало нарядней. Летом из Лондона все уезжали в деревню, дружественных визитов становилось меньше, круг приятелей сужался, большая часть обедневшей аристократии, которая не могла позволить себе второй дом в пригороде, но все еще претендовавшая на классовое уважение, неизменно скучала по зимнему сезону, по приглашениям к какой-нибудь добродушной вдове, дающей роскошные обеды в своем особняке. Лондон становился спокойнее, лишь только нищие нарушали его покой, но что поделаешь — столица манит к себе всех, кто думает, что сможет как-нибудь подняться в трущобах. Удачливые грабители или же какой-то смышленый перекупщик действительно могли разжиться и заработать приличное состояние, а их дети могли стать промышленниками и постепенно превратиться в уважаемых людей.

Минул месяц со дня трагедии, и лекарь объявил во всеуслышание, что Джон полностью поправился и может даже понемногу ездить верхом, хотя поспешность сейчас никак не приветствуется. Его родные возблагодарили эскулапа (кроме щедрого гонорара его пригласили отобедать на днях), и постепенно заговорили об отъезде из столицы. Это известие дошло до ушей Джулии, которая в течение всего месяца не раз навещала больного и его сестру, сердечно интересовалась его самочувствием. В благодарность за такую заботу, миссис Мэлон учтиво пригласила все семью Эсмондхэйл погостить у них, тем более, что скоро намечалась свадьба Эдит, и Джулию было избранно подружкой невесты. Обознанность младшей мисс Эсмондхэйл в моде сыграла ей на руку: ее дельные советы могли бы помочь двум робким женщинам при выборе фасона платьев, к примеру, а также торжественному обеду среди друзей и близких. Диана не стала возражать, богатство Мэлона искупало отсутствие родовитости и некоторые его вопиющие недостатки во внешности и манерах, а дочь перестала сопоставлять деньги и джентльменство Джона, его благородство она читала по глазам. Девице лестно было осознавать себя королевой в его помыслах, к тому же все это подогревалось легкой склонностью, возросшей за этот месяц. Архитектурными красотами именья Сейвилсквол-холл девушка не интересовалась, но посмотреть что там к чему, не отказывалась.

Жили они, правда, на севере в графстве Ланкашир, поэтому дорога занимала несколько дней, хотя с такой компанией было совсем не скучно. Мистер Эсмондхэйл и Пенелопа отказались от заманчивого предложения, а посему Диана и Джулия, в сопровождении Мэлонов, и преподобного Миллса отправились в путь. Чета Файнелов вместе с родовитой свекровью решила съездить к морю.

Так прошло лето, затем начался охотничий сезон и только к Михайловому дню миссис Эсмондхэйл и дочь вернулись в Беркшир. Столько впечатлений, а самое главное — помолвка, стали самыми обсуждаемыми темами во время вечернего досуга. Особенно говорливость проснулась у младшей сестры, теперь уже полноправной невесты, она в который раз с не меньшим пылом пересказывала как же хорошо и насколько Сейвилскволовские долины и Хайнсофская роща прекрасны и что прогулки ее были не только в пределах господского парка, но и близ речушки Рипл, где Джон, собственно, и сделал ей предложение.

— Он такой милый, мой Джон, — с нежностью отозвалась она.

— Ты его любишь? — спросила Пенелопа, чьи уши уже несколько часов подвергались потоку эмоций Джулии, а именно: расположение дома, убранство гостиной, обустройство особняка, архитектурный стиль, последние преобразования, состояние мистера Мэлона; прилегающий к особняку домик арендатора в четверти мили, который скоро станет приютом для миссис Мэлон, которая возжелала поселиться отдельно, но остаться в родных краях; полной реконструкции пасторского домика, где молодая миссис Миллс отныне хозяйка.