Эрика Легранж - Перемены неизбежны

— Неужели? — Марианна и бровью не повела.

— Не думала, что такой чудак, которого я нарисовала в первые минуты знакомства с ним, так западет мне в душу: настолько он приятный во всех качествах человек. Теперь он мое яркое воспоминание, — подругу нужно было срочно пробить на откровение, узнать насколько глубока ее симпатия.

— О да, он всегда так приятен в обществе, — кивнула миссис Саливер, потирая висок, — все мои гости, когда-либо наблюдавшие его таланты, тут же сводят с ним самое близкое знакомство…

— Наверное, он пользуется успехом у дам? Такой мужчина, да еще и холост — не одно сердечко трепещет при его появлении.

— Думаю да. Скорее всего, он в поиске своего идеала.

— А мне кажется, что свой идеал он уже нашел, но любовь его пока безответна.

Марианна понимающе улыбнулась, она сразу поняла все эти намеки, и раз от откровенности не отвертеться, придется уже все рассказать:

— Моя дорогая, ты считаешь, что я являюсь его идеалом? Можешь даже не кивать, я вижу, как он смотрит на меня, как ухаживает, знаю, какие надежды питает. Но мне очень жаль, что у меня нет взаимности, и сердце не откликается на любовь этого человека. Мой муж, царствие ему Небесное, был хоть и далеко не идеален, но я полюбила его за сильный, волевой характер. Мистер Грешоп — хороший человек, но его мягкость и уступчивость не пленяет меня. Я уверена, что он меня боготворит, согласись я быть его женой, но что мне делать, если не люблю его?

— Ты отодвигаешь от себя свое счастье, и вы оба страдаете.

— Я не страдаю, но ищу свой идеал.

На этом разговор они закончили, так как было уже поздно.

Джулия сидела у окна, измученная желанием увидеть Руперта прямо сейчас. Минуты текли медленно, сея смуту в душе. Никого нет! Это самый лучший момент для сердечных откровений: после стольких лирических отступлений, многочасовых раздумий, сна без сновидений, наслаждений скорых встреч и душевных мук расставаний — все прекратите пляску в голове, о неумолимые мысли, замолчите, голоса трусости и недоверия, решение принято — чувства к Руперту, смущающие сердце, есть настоящая любовь, непоколебима уверенность во взаимности. Пусть остальные будут против их счастья. Сквозь призму упреков, град поучений, вопреки запретам матери и тетки, она пожертвует своими призрачными перспективами завидного будущего, уже столь для нее несущественными, и скажет «Да», как только он откроет свою душу.

Джулия твердо решила, что, во что бы то ни стало, упросит отца дать согласие на этот брак, пусть лично познакомится с Майерсоном и убедится, что он пара его дочери.

Этот самый Майерсон появился неожиданно, нет, он не возник из воздуха, не материализовался из огня, но точно знал, где искать девушку, без лишних громыханий и стучаний дверью; остановился на пороге комнаты, не задохнувшийся от усталости, как-то торжественно одет и улыбающийся, дьявольски улыбающийся. Возможно, так он скрывал смущение, если мужчины могут испытывать подобное чувство — этого барышня не знала, но глаза, так лихорадочно блестевшие, показались ей необычными.

Он прикрыл за собой дверь, прошелся ровным шагом, сел в кресло — Джулия следила за ним, не отрывая взгляда. Сама уж вскочила, невольно не опрокинув вазу со столика, так некстати примыкающего к месту ее обдумываний. Расположилась в кресле напротив, все время Руперт неподвижно за ней наблюдал.

— Мистер Майерсон, вы меня искали? — настороженно, голосом полным надежд и опасений, с кокетливым огоньком в глазах, присущих ей даже в самые волнительные минуты нахождения наедине с мужчиной (негласно провозглашенным ее возлюбленным), обратилась барышня, прижимая руку к животу, чтобы подавить ненужную слабость тела.

— Я знал, где вы. Если мне нужно отыскать кого-нибудь в огромном доме, я подобен псу — сразу ощущаю, где есть присутствие человека, не отворяя лишних дверей.

— Вы хотите мне что-то сказать? — она сама подводила его к нужным речам, стараясь пока удержаться на краю пропасти, но с большим нетерпением ожидая развязки — страстного разговора двух помолвленных людей.

— Я многое хотел сказать… — Руперт многозначительно провел указательным пальцем по подбородку.

— Так не томите же…

Он помедлил, Джулия с жадностью заглядывала ему в глаза, пытаясь отыскать их выражение, которое присуще в минуты признания. При этом девушка забылась, потеряв осторожность подобной вольности.

— Мисс Эсмондхэйл, вы знаете, какое чувство я испытываю по отношению вас, я… намерен жениться через три недели…

Джулия приоткрыла ротик от удивления, ее возлюбленный имеет намерения очень серьезные. Да Господи, разве ж она не готова повенчаться хоть завтра на заре. Правда теперь хлопот с платьем прибавится, да и своих родных придется оповестить в кратчайшие сроки, но даже пусть времени в обрез, она от этого не станет менее счастлива.

— Такое сладостное томление в ожидании, моя будущая жена — жемчужина, которую я разглядел среди моря ракушек, и которой хочу завладеть, пусть она не так красива, как иные и старше меня на пятнадцать лет, но драгоценность не имеет возраста.

— Что?! — перебила его Джулия, от удивления, когда досказал до конца, но перед этим чуть не выпалила: «Я согласна».

— Да, да, мисс Вайден дала мне свое согласие, совсем недавно она стала богатой наследницей, но предпочла скромного джентльмена всем светским львам, по сути, кутилам и транжирам…

— Этого не может быть!? Вы не любите ее, вы любите…

Он прикрыл лицо рукой и расхохотался:

— Ах, бедное дитя, вы полагали, что я пришел в этот час, чтобы броситься перед вами на колени, умоляя выйти за меня? При этом раздавать клятвы о вечной любви к вам? Будь у вас за душой пятьдесят-шестьдесят тысяч фунтов и достойная репутация, а также высокородный отец, а не выходец из коммерсантов. Но вы не можете мне предоставить ни того, ни другого.

Слезы горечи потекли по щекам. Во взгляде Руперта пробежала искорка презрения:

— Мисс Эсмондхэйл, мне так смешно наблюдать за вами, вы слепы — делите людей на равных себе, перспективных и недостойных вашего внимания. А ведь в жизни, независимо от титулов, есть просто хорошие, сносные и негодяи, но вы никогда не задумывались над этим. Вы спросите, почему я тут распинаюсь перед вами, да просто надоело уже играть эту роль, изображая простофилю владеющего вашими чувствами, вы так наивны, живете только своей придуманной правдой, которая есть самообман. Мой вам искренний совет — поезжайте домой и выходите замуж за какого-нибудь деревенского простака, пройдет время и вы, возможно, ощутите себя счастливой. А мой удел — Лондонское общество, мы с матерью по праву рождения заслуживаем вращаться в светских кругах, нежели этот пьяница и недотепа Мориссон, ибо мы лучшая кровь Файнелов, — он сделал минутную передышку, его ораторские способности впечатляли.

— Я спокойно могу претендовать на место деда среди наших общих знакомых, а не прозябать в загнившей провинции и корить себя за то, что женился не по разуму, — снова это его дьявольская улыбка — хотя вы мне нравились: красивая, воспитанная, увлеченная моей персоной, но, прощайте.

Джулия прислонила окоченевшие руки к пылающим щекам: все это время, изображая влюбленного, он дергал за невидимые ниточки, превращая в свою марионетку. Молнией забежала в свою комнату и заперлась на засов, дабы никто не смог проникнуть в ее обитель и застать разбитую горем, зареванную, угнетенную своим ничтожеством.

Коль скоро наступил финал этой любвиубивающей сцены, как домой вернулись Эмма, Диана и неугомонная Элисон, уж в который раз пересказывающая свои переживания и ощущения от этого представления. Леди Файнел немедля потребовала чаю с мятными каплями к себе, Диана решила в первую очередь проведать хворающую дочь, но комната оказалась заперта, и никто не ответил на ее призыв:

— Наверное, спит, — кивнула сестра, жестом приглашая Диану в свою опочивальню.

— Эмма, а как твое самочувствие? — поинтересовалась миссис Эсмондхэйл, разливая чай и расставляя тарелки с десертом.

— Я разбита, я ожидаю подвоха, уж слишком все хорошо и спокойно, но подрезанное седло это неспроста. Не верится мне, что оно само порвалось, пусть как не утверждал обратное полисмен.

Вошла горничная и камеристка, обе служанки принесли огромный стеклянные таз, напоминающий чашу, налили туда теплой воды, набросали лепестков роз, брызнули пару капель лавандового масла. Тем временем у Дианы в руках оказалась маленькая бутылочка с сухими цветками жасмина, которые она добавила в чай. Эмма опустила в сосуд свою руку и начала монотонно плескать пальчиками воду, периодически захватывая лепестки розы. Вот уже несколько лет она периодически погружала свои пальчики в воду, чтобы успокаивать свои расшатанные нервы по предписанию модного столичного врача, практикующего восточную медицину. Так же к ее услугам были курительные палочки, ароматические подушечки, различные благовония и многое другое, что не позволяет нам открывать врачебная тайна. И пусть мистера Бейлора называли шарлатаном его коллеги, но отбоя от клиентов он не имел. Теперь дамы могли полностью предаться разговору, который так и вертелся у обоих на языке.

— Предчувствую, что это все проделки Руперта с подачи Элисон. Мне-то доложили, как часто он прохаживался мимо чулана с дамскими седлами.

— Но как он мог знать, где чье седло?

— А это уже постаралась Элисон. Она ведь так внимательно навострила уши, когда я раздавала распоряжения лакею, относительно поездки. И не исключено, что упомянула о моем любимом седле, обитом красной замшей. Это заговор, моя дорогая Диана, видимо неподражаемая миссис Майерсон желает от меня избавиться.

— Эмма, не говори мне такие страшные вещи. Теперь я буду точно опасаться за нашу безопасность.