Во время проповеди никто не смел издать лишний звук, бедняки, сидевшие на задних рядах, единогласно повторяли — Аминь, за их духовным отцом. В то же время Пенелопа очень скучала, Марианна пребывала в таком же состоянии, она опустила свой взгляд и с интересом разглядывала обычный грубо обтесанный деревянный пол, помост и трибуну, иногда поглядывала на мистера Сисвонса, повествующего о Боге и чертях. К сожалению, ее положение в обществе, и значимость в округе не позволяли ей пропускать воскресные мессы. Но петь в церковном хоре с тремя богатыми вдовушками она естественно отказалась, как святой отец ее не упрашивал.

От церквушки до ее особняка было около пяти миль, ее построили совсем недавно на щедрые пожертвования богатых прихожан, деньги собирали подпиской, и миссис Саливер была в числе учредителей. Поэтому ее авторитет здесь имел небывалое значение, ее не могли осуждать в местах публичных, бедняки ее любили, она держала слово и помогала не утомительными поучениями, которые практиковались у всех достопочтенных дам, а реальными деньгами. Но, тем не менее, недоброжелатели были даже у нее, ведь все равно Марианна не была образцовой леди: могла позволить себе различные вольности, совершенно не воспринимала доброжелательных советов, много раз выходила за рамки благовоспитанности (имелось в виду ее управление финансовыми делами, трата денег по желанию, а не усмотрению, нанесение визитов только по нужде, не поддержание интереса к встречам достопочтенных матрон этого края, а иногда вообще вела себя как девчонка). Поэтому две вдовушки неодобрительно ее осуждали перед мессой.

После службы миссис Саливер предложила Пенни прогуляться по свежему воздуху, на что та охотно согласилась. Детей и няню отправили в экипаже домой, дабы они перекусили и отдохнули, Джозеф уже дремал на руках. Тем временем две дамы, взявшись под руки, пошли по пустынной тропинке, обсаженной разными кустарниками и молодыми деревцами, тут было безлюдно и слишком узко, чтобы могла проехать коляска. Тропа была довольно извилиста и вплотную прилегала к подножию одного из местных холмов, а оттуда открывался вид всей окрестности и даже окраина ближнего рабочего городка и фабрик, с которых клубился серо-бурый смрадный дым.

Марианна прислонилась к старому тополю и сладостно зевнула, когда ее подруга с интересом ходила у края, высматривая маленькие домики и крошечных людей, которые, подобно муравьям, копошились вблизи.

— Марианна, это же…это прекрасно.

— Я знаю, поэтому повела тебя именно этой тропой. Моя дорогая, ты еще не замерзла, сегодня очень прохладный день.

— Сегодня самый красивый день в моей жизни.

— У-у-у…. — довольная дама так и не продолжила своей речи.

По плану миссис Саливер, они направлялись в деревушку Блонсхид, в которой зайдут к местному лавочнику, посетят его жену, немного отдохнут, выпьют кофе с пряными булками (которые готовит только миссис Тоусси и рецепт которых хранится в тайне вот уже три поколения), одолжат их повозку, и на ней доберутся домой.

— Тебе там понравится, Пенелопа: во-первых, Мария первая болтушка в этой деревеньке, с ней не соскучишься; во-вторых — ее угощение ценится на всю округу, некоторые слишком гордые матроны посылают тайком своих экономок или кухарок, чтобы те покупали ее булки. Ну а с мистером Тоусси всегда приятно поболтать о торговле, о том какие товары сейчас особо ценятся, что нас ожидает в будущем.

— Ты так легко общаешься с людьми ниже тебя по происхождению? Не боишься, что твоя репутация окажется запятнанной?

— С такими, как ты сказала, недостойными людьми я общаюсь с охотой, они снабжают меня ценными новостями, а зная многое, могу держать руку на пульсе, разумно управлять фабриками и не оказаться очередной жертвой какого-нибудь хитроумного мошенника.

— Марианна, как ты много знаешь о введении хозяйства и бизнеса.

— Частично этим я обязана своему мужу, упокой Господи его душу, потом городу моего детства — Летмонду, где на каждого приезжего зеваку ожидает воришка с ножом в кармане, а еще двум вдовушкам, которых ты наблюдала в церкви и которые беспрерывно точат свой острый язычок о мою репутацию. По правде говоря, мистер Тоусси любит рассказывать всем нездешним горожанам одну местную легенду, — миссис Саливер с удовольствием решила повернуть разговор в другое русло.

— Два столетия назад, может и больше, местные жители самолично казнили одного грабителя, убийцу и чернокнижника: привязали его к лошадям, чтобы его тело разорвало на части, он, конечно, умер мучительной смертью, поговаривают, у него так растянуло руки, что они волочились по полу. Потом привязали булыжник (по поверьям это не даст душе покоя), а какой-то пострадавший выколол глаза и вставил туда тлеющие угли. Покойника закопали в самом заброшенном месте, где растет «Чертова отрава». Но спустя месяц, один сорвиголова сообщил, что он обнаружил разрытую могилу и булыжник валяющийся на поверхности.

С тех самых пор, каждую зимнюю ночь, когда полная луна становится между двух холмов, и когда сильный ветер из неоткуда набросится со всей силой на церковный колокол, заставив его отбить два раза, тогда восстает этот призрак и начинает убивать людей, а тела их тащит в свое лежбище. Его руки волочатся по земле, вместо глаз горят угли, во рту ползают черви и разные гады, на голове два страшных шипа. Горе одинокому страннику, оказавшемуся на его пути: острый нож за поясом и клыки вместо зубов, а еще эти длинные длани, тянущие жертву — не оставляют никого в живых.

Пенелопа судорожно сглотнула, она прямо таки дрожала от страха, слушая такую легенду, трудно оставаться равнодушным, если тебе пересказывают такие подробности.

— А вообще я этот рассказ плохо знаю, пусть мистер Тоусси тебе поподробней повествует.

— О нет, спасибо, мне и этих сведений вполне достаточно, — она остановилась, потом резко добавила. — а этот призрак только ночью приходит?

— Что? — миссис Саливер повернулась.

— Ваши деньги в обмен на жизнь! — невысокое, в дранье, сутулое, заросшее, грязное, вмиг выскочило из-за кустов и оказалось подле дам с ножом, обвело их своим полуозверевшим взглядом, вращая покрасневшими зеницами.

Оружие было направлено на Пенни, но периодически выписывало угрожающие фигуры у самого лица Марианны.

— Не убивайте нас, сэр призрак! — как на исповеди взмолилась Пенелопа, второй раз в жизни ей угрожали ножом, и второй раз в жизни ей не на шутку страшно.

— Нет, это человек. Боб ты угрожаешь нам? — спросила удивленная и немного растерянная Марианна.

— Да, миссис Саливер, я вас убью из-за того, что вы сделали с моей жизнью. Теперь ни один торговец и владелец паба не продает мне выпивку даже за деньги.

— Ты это заслужил, Боб, мне твоя жена, честная миссис Блани, пожаловалась, что ты беспробудно пьешь, и у нее не остается денег, чтобы покормить детей, у них нет крепкой одежды и обуви. Тем более, ты знаешь, что будет, если наши тела найдут околевшими — тебя посадят, твою жену выгонят с фабрики, твоих детей будут презирать и выставят с вашего дома.

Кажется, у Боба дрогнула рука.

— Б-о-о-б, одумайся, — Марианна перехватила инициативу, она уже умело манипулировала его мыслями и страхами.

— Они не узнают.

— Все знают, что ты наказан мною и будет глупо подумать на кого-либо другого, чужих здесь не бывает.

Рука дрожала, но опасность еще не миновала, особенно для Пении.

— Я не могу, я не могу…. мне деньги нужны, — он произнес эту фразу умоляюще.

— Сколько и кому ты должен?

— Скользкому Прюку, соверен.

— Ты что играл в карты с Прюком, он же шулер, вмиг раздевает кого угодно.

Боб разрыдался, как дитя, он прикрыл рукой лицо, опустил нож, еще больше сгорбился.

— Жизнь моя закончена, моя жена убьет меня, узнав, что я продул в карты и приставил нож к горлу беззащитных дам.

— Держи свой соверен, и чтобы духу твоего на этой дороге сейчас не было. А за это происшествие я поговорю с миссис Блани.

— Нет, нет! Я готов землю руками орать, готов с утра до ночи горбатиться, выполнять самую черную работу, только не говорите ей, прошу вас. Она же меня ведрами изобьет…. — он стал на колени и начал целовать подол платья и нижние юбки.

— Мисс Эсмондхэйл и что мне делать с этим пройдохой?

— Сдать властям!

— Нет! Нет! Смилуйтесь! Умоляю!

— Ну, хорошо, я не скажу твоей жене в том случае, если моя спутница простит тебе твой проступок и оскорбление нанесенное ей. Но наказан за пьянство и пристрастие к картам, ты будешь и дальше.

— Леди… — он на коленях подполз к Пенни. — Леди, смилуйтесь над старым пьяницей, я не знаю, что на меня нашло, а жена меня убьет…

— Я вас прощаю, но вы должны мне пообещать, что никогда ни на кого не нападете с ножом.

— Клянусь моими детьми.

Спустя минут десять, Боба и след простыл. Марианна и Пенелопа пошагали к деревне, это происшествие подпортило безоблачное настроение у обеих. Миссис Саливер подробно рассказала, как вытаскивала этого неудачника из долговой ямы, в которой он оказался из-за пьянства, как устраивала его на фабрику к своему знакомому промышленнику, который уволил за опоздания и запретил вообще показываться на глаза, а ей выразил свое недовольство.

— Бедные крошки, жаль, что им достался такой отец, — Пенелопа вспомнила крошек Сары и непутевого мистера Макдуола.

Но если утром дамам было суждено не на шутку испугаться, то вечер принес им отрадное увеселенье. Прибыв к семейству Тоусси и намереваясь лишь выпить чаю да передохнуть чуток, они были настоятельно приглашены на деревенское гулянье по случаю рождения у одного зажиточного фермера сразу троих сыновей. А поскольку репутация миссис Саливер, как самой лучшей благодетельницы, распространялась по всему графству, к ней проявлялось самое искреннее уважение, даже тех людей, с которыми она встречалась впервые.