– О, Уэсли! – Ри Клэр задыхалась, с трудом перемогая себя. – Уж очень у вас смешной вид, вы трясете ногой, как кролик своей мокрой лапкой. Извините, по я не могла удержаться.

– Не нахожу в этом ничего смеш...

– Лорд Робин! Лорд Робин! Вернитесь. Немедленно вернитесь! Говорю вам в первый и последний раз! – завопил старший садовник, с бессильно поднятым кулаком пробегая через пролом в изгороди. Внезапно – так резко, что чуть не упал, – он остановился, с открытым ртом глядя на погром, учиненный в его саду. При виде выпачканного, промокшего графа Рендейла глаза его округлились. – Господи помилуй, – тихо проговорил он, снимая шляпу. Затем перевел взгляд на стоявшую рядом с разгневанным графом молодую красавицу, и его губы чуть дрогнули, когда он услышал ее подавленный смех. – Простите, леди Ри, но вы не видели, в какую сторону поскакал юный лорд Робин?

Ри Клэр показала на тропинку, всю в следах копыт.

– Простите, Сопдсрс, но это видно и без моей подсказки. Сондерс кивнул. По его обветренному лицу пробежала тень.

– Я боялся, миледи, что он поскакал к моим призовым левкоям, которые так любит ее светлость. Ах, маленький лорд, это очень плохо кончится. Его светлость будет в бешенстве, а ее светлость, да благословит ее Господь, скорее всего встанет на сторону юного лорда Робина. Да поможет нам Бог, – вновь и вновь повторял он, идя, словно гончий пес по следу, вдоль полуразбитой копытами тропы.

– Какой наглец! – заметил лорд Лоутон. – На вашем месте, Ри Клэр, я бы не позволил ему в столь неуважительном тоне говорить о герцоге и герцогине, да еще в моем присутствии. Его следовало бы поставить на место, – ворчливо добавил он, поглядывая на свои испорченные бриджи.

Леди Ри Клэр Доминик, подражая отцу, изящно изогнула бровь.

– Камарей – это его дом, Уэсли, – произнесла она с холодной надменностью. – Он работал здесь садовником еще за тридцать лет до моего рождения. Не только его дед, но и прадед были здесь старшими садовниками, и я подозреваю, что он знает о моей семье гораздо больше, чем я когда-либо смогу узнать. Человек он поистине удивительный и очень преданный, – добавила она. – Я уверена, что он не задумываясь отдаст жизнь за мою мать, поэтому не разрешу вам худо говорить о нем.

– Вы позволяете слугам слишком фамильярно обращаться с собой, – парировал Уэсли, с гримасой выжимая свой мокрый галстук. – Я не раз замечал, что вы слишком снисходительны к ним, не говоря уже о вашем озорном брате. Будь он моим братом, я бы...

– Но он же не ваш брат, Уэсли, – с растущим нетерпением перебила его Ри Клэр. – И слава Богу, что не ваш, ибо вы просто доконали бы его своим убийственно тяжелым юмором.

– Из-за того, что я не нахожу ничего смешного в падении в пруд, вы обвиняете меня в отсутствии чувства юмора. Всему, моя дорогая, есть подходящее время и место, и вам следовало бы более строго относиться к соблюдению приличий, – чопорно проговорил Уэсли. Отжимая свой мокрый рукав, он так и не уловил насмешливого блеска в глазах девушки.

– В самом деле? – язвительно спросила Ри Клэр. – На вашем месте я пошла бы и переоделась, а не стояла здесь с дурацким видом.

Услышав ее саркастическую реплику, лорд Лоутоп поджал губы.

– Этим я обязан вашему брату. – И обрушил весь накипевший в нем гнев на маленькую головку лорда Робина Доминика: – А откуда у него эта тварь? Если не ошибаюсь, проклятый шотландский пони? Варварская страна, населенная варварами, – презрительно бросил он.

– Эта, как вы выражаетесь, тварь, Уэсли, – начала Ри Клэр, улыбаясь при мысли о том, что сейчас скажет, – подарок моего дяди Ричарда. Помните его? Он жил в Шотландии в наследственном поместье моего прадеда, – тут для вящего эффекта она сделала паузу, – который пал при Каллодене, сражаясь за принца Чарли. В нас ведь течет и шотландская кровь, или вы забыли об этом? – спросила она ласковым голосом, хотя в глазах ее прыгали чертики.

– О, – тихо произнес Уэсли. Болезненный румянец, проступивший на его щеках, свидетельствовал, что он осознал, какой faux pas[8] допустил. – Прошу вас, леди Ри Клэр, извинить меня. Мне не следовало говорить того, что я сказал, это непростительно с моей стороны. Но я позабыл о вашем дяде, маркизе, живущем в Шотландии. Хотя почему он живет в таком забытом Богом месте – поистине выше моего разумения. Место в впрямь такое забро... – Он запнулся, заливаясь еще более ярким румянцем. – Черт, этот язык, я просто готов его вырвать.

– Я так бы и посоветовала вам поступить, Уэсли, прежде чем вы выросте себе еще более глубокую яму, – сказала Ри Клэр со снисходительной усмешкой, ибо была не способна подолгу сердиться на кого-либо, а Уэсли, в конце концов, был довольно безобидным, хотя и пуритански чопорным джентльменом.

– Ну хорошо, – начал лорд Лоутоп. Уловив улыбку под полями шелковой шляпы, он понял, что прощен, и ею подмоченное настроение сразу улучшилось. – Не будем больше говорить об этом злополучном случае. Я не стану упрекать лорда Робина и, – великодушно заключил он, – прощу вам, дорогая, ваш смех.

– Как это благородно с вашей стороны, Уэсли, – заметила Ри Клэр, стараясь, чтобы ее губы не подергивались, и жестом приглашая его идти к дому. Но когда увидела, как неуклюже он плетется, а его закатанные вверх чулки то и дело сползают на щиколотки, на ее лице снова заиграла улыбка, теперь уже ничем не сдерживаемая. – Вылезай, мой добрый Робин, – негромко позвала Ри Клэр, повернувшись к кустам.

Ветки сирени, задрожав, раздвинулись, и в просвете показались кудрявая черная голова и лицо сердечком с огромными, фиалкового цвета глазами, окаймленными длинными черными ресницами. Чуть косой плутовской разрез глаз не вязался с милым изгибом рта; при взгляде на мальчика многим неосторожным людям так и хотелось ущипнуть его за щеку. Но только не Ри Клэр, хорошо знавшей характер брата.

Лорд Робин Доминик – к этому времени ему уже исполнилось десять лет, – отбросив осторожность, вышел из своего укрытия. К его голубым бархатным штанам прилипли листья, а белая рубашка была в пятнах, подозрительно напоминавших ежевичный сок.

– Я вижу, ты сегодня изрядно потрудился, – сказала Ри Клэр, внимательно его оглядывая. – А куда подевались Сондерс и Шупилти? – спросила она, сковыривая корку грязи со щеки Робина. – Сопдерс тебя разыскивал.

Робин вздохнул:

– Шупилти проголодался и не хотел больше сделать ни шагу, поэтому Сондерс поймал нас на газоне. – Внезапно, вспомнив лорда Лоутона, Робин рассмеялся: – Ну и потешный же у него был вид, с закатанными чулками! Хотел бы я знать, что скажет отец, когда увидит в гостиной нашего чопорного Рсндейла в таком виде. – Он вновь захохотал. – Бьюсь об заклад, он придет в ужас. Как бы он не предложил графу войти через вход для слуг, – возбужденно предположил Робин, прежде чем разразиться новым взрывом неудержимого хохота.

Ри Клэр и сама улыбнулась, но тут же притушила улыбку, вспомнив о Мейсоне, их весьма респектабельном дворецком. Робин прав: он придет в неописуемый ужас, увидя, что граф оставляет лужицы на безупречно отполированном полу прихожей.

– На твоем месте, Робин, я больше беспокоилась бы о том, что скажет отец тебе, – предупредила его Ри Клэр, представляя, какое холодное неудовольствие выразится на порой весьма суровом лице герцога. – Он будет чрезвычайно недоволен.

Робин с равнодушным видом пожал своими узкими плечиками:

– Не думаю. Он не очень-то жалует графа. Как-то на днях отец говорил матери, что Реидейл вполне заслуживает титула графа Глупого. И еще говорил, что он... – Робин сдвинул брови, пытаясь припомнить точные слова: – Напыщенный болван.

– Робин! – возмущенно воскликнула Ри Клэр. – Как ты смеешь повторять такое? – Однако оба они знали, что строгость ее напускная. Из сжатых губ девушки неожиданно вырвался смешок. – Ах ты, пострел, – нежно сказала она, ероша его кудри. – Не знаю, почему я прощаю тебе все твои шалости. Вечно попадаешь в какие-нибудь передряги, а уж из-за того, что у тебя ушки на макушке, мистер Проказник, тебе непременно достанется на орехи.

– Но ведь ты не выйдешь замуж за графа, Ри? – спросил Робин. – По-моему, все его недолюбливают. И больше всех – отец.

– Не твое дело, Робин, – уже всерьез сказала ему Ри. – Я пока что не решила. Какое мне дело, что другие его недолюбливают? Я сама решу, как мне быть, думаю, граф нуждается в друзьях. Мне кажется, он совершенно одинок. – На этот раз Ри Клэр защищала Рсндейла от самой себя, зная, что в ближайшие дни от него непременно последует предложение. – Во всяком случае, я не испытываю к нему никакой неприязни. Он настоящий джентльмен и, уж конечно, симпатичнее всех тех стареющих повес, которых я видела в Лондоне. Он далеко не худший выбор.

– Но, наверное, и не лучший. Почему ты ничего не говоришь о любви, Ри, а ведь это, должно быть, важно? – спросил Фрэнсис Доминик, старший сын и наследник герцога Камарейского, проходя через пролом в изгороди. – Но какой переполох! Сондерс все еще продолжает ворчать, а старый Мейсон просто вне себя от возмущения. Вот уж не ожидал, что поднимется такой шум. Думаю, что после этого случая лорд Лоутон никогда не будет прежним, хотя с него полезно было бы сбить чуточку спеси. Уж слишком он серьезный малый, этот твой граф, Ри, – сказал Фрэнсис, подытоживая таким образом описание жениха своей сестры.

– Он не мой граф, – ответила Ри, уязвленная. Она была, всего на год старше своего шестнадцатилетнего брата Фрэнсиса, но на целый фут уступала ему в росте.

– Я думаю, что он не прочь был бы стать им, – сказал Фрэнсис, оглядывая произведенные в саду разрушения.

– Что произошло в доме, Фрэнсис? – спросил Робин, не в силах более сдерживать свое любопытство.

Фрэнсис устремил проницательный взгляд своих серо-голубых глаз на брата.

– Я думаю, отец уже приказал вырезать розги, чтобы высечь тебя за то, что ты сделал с графом.

– Неужели он все рассказал отцу? – взвизгнул Робин. – Вот ябеда! Он же обещал этого не делать. Мне всегда было наплевать на покрой его камзола, – с вызовом добавил он, в негодовании топнув ногой.