— Ну-ка, пусти меня, — засмеялась Джейн и, подтолкнув жениха в плечо, подобрала полы серого приталенного пальто. Как только он пересел на пассажирское сиденье (от девушки не укрылось мимолетное выражение досады), Джейн завела машину и ловко направила ее к выезду с парковки.

— Тут ехать добрых два часа, — пояснила она с чувством легкого головокружения, будто по всем нервным окончаниям пустили низковольтный ток.

— Ты в порядке? — спросил Малкольм, защелкнув ремень безопасности и дергая его для проверки. — Ты сама не своя еще с тех пор, как мы сели в самолет.

«Хотела бы я знать», — подумала Джейн, пытаясь унять дрожь.

— Понимаешь, когда я отсюда уезжала, я не собиралась возвращаться.

— Я думал, это «милая французская деревушка», — заметил Малкольм. — Что уж такого страшного в ней может быть?

Джейн натужно засмеялась. Смех получился высоким и нервным.

— Вот почему я не встречаюсь с американцами. Вы все считаете, что Европа — это такой большой парк с аттракционами. Да, пока вы можете вернуться в свои стеклянные небоскребы с бесперебойной подачей горячей воды, Франция просто очаровательна.

Малкольм недоверчиво поднял бровь.

— Так ты недолюбливаешь малую родину из соображений архитектуры?

— Конечно! Но, разумеется, не только поэтому. У нас с бабушкой… сложные отношения.

Джейн нахмурилась и резко выехала на встречную полосу, чтобы обогнать еле ползущий грузовик. Что и говорить, слово «сложные» не исчерпывало годы их противостояния с Ба, но теперь эта страница ее жизни была перевернута. Сейчас ее занимало только будущее с Малкольмом. Это просто нужно сделать. Один маленький визит вежливости, и мы сможем отправиться домой…

— Что ж, у меня тоже есть пара историй про сложные отношения в семье, — откликнулся мужчина, прерывая ее размышления.

— Серьезно? Твоя мать когда-нибудь прогоняла соседских детей метлой или орала после того, как тайком прочитала твой дневник?

Однажды не по годам развитая и умирающая со скуки девятилетняя Джейн решила развлечься, выдумав запретную страсть между их соседом месье Дюпюи (тощим мужчиной с длиннющей черной бородой) и женой мясника мадам Фушо (дородной румяной дамой, которая, казалось, даже спала с мясницким ножом в руках). Каждый раз, видя их вместе, она воображала, что они обмениваются тайными знаками. Например, сосед говорил: «Мне полкило», — а Джейн слышалось: «Приходите ко мне в шесть, и я вновь завоюю вашу крепость, моя душечка». Если же мадам Фушо переспрашивала: «Столько?», Джейн была уверена, что это означает: «Давайте лучше в семь».

Она записывала каждую сенсационную подробность. Когда бабушка нашла дневник, то чуть не охрипла, крича о вреде сплетен и о том, что случается с маленькими девочками, которые распускают гадкие слухи. Джейн поежилась, вспомнив, какая гроза разразилась в тот день. Хотя она никогда не озвучивала свои догадки, ей казалось, что Ба состоит с погодой в таких же отношениях, как она — с электроникой. Раскаты грома всю жизнь выступали увертюрой к опере «Как Джейн попала в переплет», так что даже теперь она не могла слышать надвигающуюся грозу без некоторого содрогания.

Малкольм покачал головой.

— Ну… нет. К тому же я никогда не вел дневник, так что…

Джейн испустила невеселый смешок.

— Сообразительный мальчик.

— Кстати, как босс отреагировал на новость о твоем увольнении?

— О, гораздо лучше, чем я думала.

Конечно, Элоди метала гром и молнии в адрес «бесстыжего похитителя», зато стоило Антуану — да-да, тому самому знаменитому Антуану из «Ателье Антуан» — услышать волшебную фразу «я влюбилась», как он впал в типично французскую joie [3]и, схватив смартфон, принялся рассылать контакты Джейн всем своим манхэттенским партнерам. Сегодня утром девушка уже успела поговорить с некой Памелой, голос которой в телефонной трубке излучал такой восторг, что Джейн догадалась: ее европейский опыт — ключевой пункт в бизнес-плане этой леди.

— Мне поступило многообещающее предложение от «Конрана и Ко». Они базируются где-то в Вилладже, — девушка понадеялась, что ничего не напутала с названием. Кажется, именно так говорили ньюйоркцы по телевидению.

— Это замечательно.

Даже не глядя на Малкольма, Джейн почувствовала его ободряющую улыбку — и изогнула губы в ответной.

Болтовня о разных пустяках скрасила большую часть дороги. Однообразные поля сменялись густыми зарослями деревьев, тянувших свои ветви к дороге, словно пытаясь схватить ее.

Затем — буквально в считаные минуты — небо скрылось за плотными тучами. Десять утра, а темно, как в полночь; добро пожаловать домой.Из-за духоты было трудно дышать. Джейн опустила стекло, но зимний ветер тут же выстудил салон так, что у девушки онемели уши и кончики пальцев, и окно пришлось закрыть. Остаток пути они провели в напряженном молчании.

Наконец на обочине мелькнул красно-черно-белый знак «Сент-Круа-сюр-Амори», и Джейн судорожно стиснула руль. Через несколько секунд они окажутся в центре деревни, где магазинчики, прижавшись друг к другу, как старые друзья, выстроились вдоль главной улицы — единственной, имеющей право на название. Чуть дальше замелькают пестрые лоскутки ферм в окружении янтарных, зеленых или коричневых полей — в зависимости от времени года. За ними будет и бабушкин дом — в конце длинной грязной дороги, упирающейся прямо в гору. Домик Ба стоял на отшибе, вдали от других домов.

— Надо что-нибудь купить, — вдруг проговорила Джейн, и ее слова словно упали в тишину салона. На заднем сиденье уже дожидался рождественский подарок бабушке — теплая шерстяная шаль в зеленой подарочной бумаге, но учитывая, что это был первый визит за шесть лет, да к тому же без предупреждения, не стоило пренебрегать законами вежливости. — Она щепетильно относится к манерам.

Бабушка не отличалась особым дружелюбием или общительностью, но она всегда тщательно следила за соблюдением этикета.

— Смотри, там цветочный магазин. — Малкольм указал на ветхий домишко справа. Темные борозды — следы лет и дождей — густо змеились по каменному фасаду, создавая впечатление, что верхние окна плачут.

Джейн кивнула и неловко затормозила у обочины. Дорога в этом месте была такой узкой, что они с трудом разъехались с тащившимся за ними старомодным черным «мерседесом».

Девушка заблокировала дверцы и вместе с Малкольмом направилась к магазинчику. Глаза не сразу привыкли к царящей внутри полутьме. Крохотная комнатка была до потолка заполнена цветами: тюльпаны, пионы, дельфиниум, бесконечные ряды воскового папоротника. Казалось, низкие потолочные балки вот-вот их раздавят. В густом воздухе мешались сотни цветочных запахов.

— Вот эти ничего, — быстро сказала Джейн и, схватив первый попавшийся букет, сунула Малкольму. Он услужливо кивнул и направился к щербатому деревянному прилавку, на котором возвышался допотопный кассовый аппарат.

— Чудно, — проскрипел чей-то голос позади девушки. Сильный акцент исказил слово почти до неузнаваемости, однако оно, без сомнения, было английским. Обернувшись, Джейн увидела старика, сидевшего на табурете возле дверного проема. На лоб его была надвинута высокая шляпа; из-под полей виднелись косматые брови, похожие на седые непокорные заросли.

— Чудно? — переспросила девушка. — Quelque chose d'étrange, Monsier? [4]

— Обычно люди приезжают сюда один раз, — объяснил он, упрямо не переходя на родной язык.

«Французская гордость, — язвительно подумала Джейн. — Половина местных лучше умрут, чем произнесут слово по-английски, а второй половине только дай повыпендриваться».

— Сюда не возвращаются, — продолжил старик. — Сент-Круа — плохое место для туристов.

— Мы знакомы? — недоуменно спросила она. Может, это знакомый бабушки? Старик выглядел так, что, казалось, и свой завтрак не помнил — что уж говорить о человеке, которого он не видел шесть лет. Малкольм за спиной Джейн тихо благодарил продавщицу.

Девушка пристальнее вгляделась в пергаментное лицо, надеясь отыскать хоть одну знакомую черту. Через секунду рядом возник Малкольм, и старик уставился на них обоих своими водянистыми глазами. Малкольм взял Джейн под локоть, и они вместе вышли из магазина.

— Он к тебе приставал? — спросил Малкольм с тревогой в голосе. Джейн испытала странное удовлетворение при мысли, что теперь-то он точно не будет считать их «милую французскую деревушку» картинкой с открытки. — Что он говорил?

— Всё в порядке, — заверила она жениха.

Подходя к машине, Джейн обернулась, но табуретка возле двери была пуста, и старик словно растворился в воздухе.

Глава 5

Первым, что увидела Джейн, свернув на грязную подъездную дорожку, были распахнутые настежь ворота.

— Странно, — пробормотала она.

Бабушка свято верила в неприкосновенность личных границ — как физических, так и социальных, — и Джейн никогда не видела ворота незапертыми. Громкий хриплый лай из зарослей, которые отгораживали дом от дороги, только усилил чувство ненормальности происходящего. Через мгновение к машине бросилась тощая немецкая овчарка. Глаза Джейн расширились.

— Дружок?..

Собака замедлила шаг и оскалила зубы. Шерсть на боках свалялась и спуталась.

— Кажется, он тебя не узнает, — с тревогой заметил Малкольм, когда пес припал к земле, будто готовясь к прыжку.

— Я его тоже. Но это может быть другой. Бабушка называет всех своих собак Дружками — говорит, устала придумывать имена.

— Может, это бродячий? — предположил Малкольм.

У бабушки собака не могла так исхудать — и обозлиться. Джейн инстинктивно проверила окно — оно было плотно закрыто.

— Давай подъедем к дому. Ба, наверное, уже услышала шум.

Джейн поехала вверх по склону и с облегчением проследила, как пес с истошным лаем снова скрылся в зарослях.