— Ты поправилась.

— Да, немножко.

— Теперь есть за что пощупать, — мягко усмехнулся и прихватил пальцами её за бочок.

— М-мм… — завозмущалась она. Запротестовала и открыла глаза.

Он нагнулся и поцеловал её живот. Она зарылась пальцами в его волнистые волосы. Он упрямо прогонял с неё сонную дымку, покрывая бархатистую кожу лёгкими поцелуями и покалывая небритым подбородком.

Она довольно вздыхала. Это были совсем другие ощущения. Утренняя ласка, чтобы разбудить. Или поздороваться… Или попрощаться…

— Который час?

— Семь часов, — он прервался. — Давай посмотрим твою руку, а потом я пойду в душ.

— Она не пульсирует. Просто ещё болит.

Она села на кровати и укрылась. Протянула ему левую ладонь и он отлепил пластырь, заставив поморщиться от болевых ощущений. Потом проделал то же самое, что и накануне утром. Обработал ранку, стёр запёкшуюся кровь, помазал чем-то для заживления. Рана была абсолютно чистая.

— Готово, — наложил пластырь.

— Ты самый лучший доктор, — с улыбкой сказала она, потом улыбнулась ещё шире. — Будешь присутствовать при родах? Пойдёшь со мной?

Он даже замер.

— Не-е-е, — проговорил он и она удивилась почти панической интонации.

— Как нет?

— Ни за что!

— Да!

— Нет! И даже не проси.

— Ну, почему?

— Потому что. Всё я в душ, — поднялся с кровати и скрылся в ванной.

— Трусишка! — крикнула она. И сама этого боялась. Пошутила с ним, но уже панически этого боялась. И огромным усилием воли держалась, чтобы не начитаться каких-нибудь страхов на этот счёт. Пусть всё идёт своим чередом.

Она подтянула подушку и села на кровати, согнув ноги в коленях и натянув на себя одеяло. Очень удивилась, когда услышала, как звонит её телефон. И ещё больше удивилась, когда увидела номер звонящего. Не хотела брать трубку. Звонки прекратились, но потом начались снова. Поняла, что если она не ответит, он позвонит ещё раз. Сегодня он был странно настойчив. А если она просто отключит телефон, он может позвонить в любой другой неблагоприятный момент. Примерно знала сколько времени у Яна занимает душ. Скоро он выйдет…

— Да, — она ответила.

— Ну, привет.

— Привет, — она нахмурилась.

— Ну, и как дела?

— Даниэлл, что с тобой? Ты пьян? — удивлённо спросила она.

В такой час! Семь часов утра! Но он точно был пьян. Так рано начал что-то праздновать? Скорее не отошёл от бурной ночи.

— А что? Тебя это так волнует?

— Ты позвонил, чтобы об этом мне сказать? — она разозлилась.

— Нет, я позвонил, чтобы узнать как у тебя дела. Ты ведь так и не удосужилась мне позвонить. И даже записку написать. Тебе ведь наплевать на меня. И всегда было.

— У меня всё хорошо, — она намеренно проигнорировала последние его слова. Чувствовала, что надо повесить трубку и не разговаривать с ним. Внутри разгорелось какое-то неприятное чувство. Ощущения гадливости. Оно никак отпускало.

— Да, он пришёл… и ты снова побежала за ним как собачонка. И всегда будешь бегать за ним. Он будет бросать тебя и приходить одумавшись, — он злобно рассмеялся, произнеся последнее слово с язвительной ядовитой интонацией.

— Прекрати. Мы поженились. И у нас всё хорошо. И не смей… Не смей так говорить, — она начала задыхаться, шипела на него как змея, потому что не могла говорить громко. — И оставь меня в покое, — и голос задрожал.

— Оставлю. А потом снова тебе понадоблюсь, когда он выбросит тебя на улицу. Даниэлл ведь безумно любит Эву. Даниэлл ведь на всё согласен, — язвительно продолжал он. — Даже быть придверным ковриком о который вытирают ноги. И ты! Он об тебя! А ты об меня! Только когда-нибудь он тебя растопчет. Совсем…

— Прекрати! — она яростно нажала красную кнопку на телефоне и несколько раз прерывисто вздохнула. Звонок тут же раздался ещё раз.

— Что тебе надо? — почти со слезами спросила она. Вскочила с кровати. Захватила из гардеробной халатик и выскочила из спальни. Сбежала с лестницы вниз, на ходу набросив его на плечи. Половину того, что он говорил прослушала, пока просовывала руки в рукава.

— …а потом снова всё с начала.

Было наплевать, что он сказал. Она не собиралась переспрашивать. Этим разговором он и так словно опрокинул на неё ведро ледяной воды. Свалился как снег на голову, пытаясь отнять такое долгожданное тепло.

— Я счастлива! И хочу, чтобы ты исчез из моей жизни! Навсегда!

Пытался нарушить её такое хрупкое равновесие. Только приобретённое. И ещё не установившееся.

— Да? Он наконец сказал? Что любит тебя и готов подарить весь мир? Или просто для него ты мамочка его ребёнка с которой он не прочь порезвиться? Почему он должен быть против? Ты красива и просто обворожительна… Привлекательна… и чтобы спать с тобой, не обязательно тебя любить…

Она уже не слышала его. Последних слов она не слышала. В глазах потемнело. Она с силой вдавила красную кнопочку. Телефон выключился.

Он знал. Они разговаривали. Говорили. Это было давно и он запомнил. Знал, что Ян никогда не говорил ей, что любит её. А теперь ударил её словами. Так больно, что хотелось заплакать.

Она запахнула халат и затянула поясок. С большим трудом, потому что руки дрожали. Она покрутилась, огляделась в поисках места, куда могла бы убрать телефон. Выдвинула ящик и закинула его подальше. С глаз долой. Чтобы не видеть. Чтобы стереть из своей памяти его проклятые слова. Но они как нарочно звенели в ушах. Она открыла один шкафчик. Потом второй. И третий. Забыла что искала, что хотела достать. Пыталась сконцентрироваться, но в голове звучали только его последние слова.

«…для него ты мамочка его ребёнка с которой он не прочь порезвиться … и чтобы спать с тобой, не обязательно тебя любить…»

Она остановилась. Дрожащими пальцами прикрыла лицо. И наконец вспомнила, что хотела сварить кофе. Нашла баночку. Заправила кофеварку. Из холодильника выудила перепелиные яйца, помидоры и копчёные колбаски. Всё делала механически, действиями, доведёнными до автоматизма, а не сознательно. Нарезала батон с особой осторожностью, пальчики всё ещё подрагивали. Левой рукой она двигала не очень уверенно, но всё равно…

Налила кофе в чашки. Потом подумала, почему, собственно, кофе, и заварила чай. Он уже должен был спуститься. И спустился. Поцеловал её в макушку и открыл холодильник.

— Я сегодня голоден. Я зверски голоден.

Она откусила яблоко.

— Чай или кофе? — упавшим голосом. Помимо воли.

— Можно чай. Эви? — он внимательно посмотрел на неё.

— Яблоко кислое, — она скривилась.

Он притянул её руку и откусил яблоко.

— Нормальное. Яблоки нужно есть после еды, — с умным видом.

— Какая разница, — она махнула рукой. — Расскажи… — поймав его вопросительный взгляд она кивнула на плечо, на выглядывающего из под футболки зелёного дракона. — Расскажи почему ты сделал её…

— Я же говорил, по дурости… был пьян… на спор…

— Врёшь, — она прищурилась и облизнула пальчик, закончив резать колбаски.

Отвлекалась. Старалась выкинуть эти глупые слова из головы, уйдя в готовку этих бутербродов. Его любимых. Она даже не задумалась нужно ли ей их готовить, чего ему хочется и вообще, будет ли он завтракать. Она просто заняла свои руки, чтобы отвлечь буйную голову. Понимала, что ещё несколько минут её активного мышления и в голове у неё разверзнется целая трагедия. Она сама снова всё испортит. Сама придумает и додумает всё, что надо и не надо. А она так хотела от этого избавиться. От всего лишнего.

— Я жду. И не делай вид, что ты меня не слышал или не понял, — спокойно, но решительно.

— Хочешь историю моей жизни? — спросил он слегка равнодушным тоном.

— Да. Ты всё про меня знаешь, а я нет.

— Хорошо, — он помолчал, а потом продолжил. — Моя травма… это не авария, и не несчастный случай, как может быть сказала тебе мама. Это насильственная травма.

Она посмотрела на него. Он достал из холодильника апельсиновый сок. Налил в стакан и безучастно продолжил, будто речь шла не о нём, а о ком-то постороннем.

— Насильственная… — эхом повторила она. — Как?

— Нападение… избиение… бита не всегда спортивный снаряд, предназначенный только для известной нам игры.

— Боже… — она просто представила.

— Меня вряд ли хотели убить… только выбить из колеи… рука… нога… плечо… не важно. Главное, чтобы я не смог плавать. Это было плечо. И я больше не смог.

— Но ты же…

— Нет, — он горько усмехнулся. — Нет, не так. Профессионально. Я не смог бы удержать ту планку, которой достиг. Никогда не смог бы добиться большего. Легче вообще отказаться, чем упасть вниз, скатиться на самую последнюю ступень.

— А те кто это сделал?

— Сыночки богатых папочек… неприкосновенные.

— Это ужасно…

— Да, наверное… — так же равнодушно продолжал он. — Поэтому я и сделал эту татуировку. Познакомился с одним японцем. Он и запудрил мне мозги. Но я тебе не соврал. Перед этим я пил, — он засмеялся, только без особой радости. Прислонился спиной к холодильнику.

— Я догадывалась, что это не случайно. Я знаю её значение. Мы изучали японскую живопись… подобная символика мне знакома. В Японской культуре дракон ассоциируется с вековой мудростью и огромной силой. В восточной мифологии дракон это независимое бесстрашное существо. Ты не мог не знать этого, когда делал татуировку. Поэтому я и спросила, почему ты сделал именно такую тату.

— Да, я знал. Для меня это своего рода защита.