— Нет, пока еще нет. Врач сказал, что еще несколько недель.

— Как ты себя чувствуешь?

— Толста, как дирижабль.

— Я дам «Гудеар»[2] твое имя и номер телефона. Может, они найдут тебе применение.

— А как Адам?

— Он. Он хорошо. Да, хорошо.

— У него прибавилось сил?

У Лайлы перехватило дыхание, когда она вспомнила ощущение той силы, которую ей довелось испытать, сидя у него на коленях.

— О да, значительно.

— Вы там еще не поубивали друг друга?

— Пока нет. Но уже близки к этому.

— Я потому и звоню. Мы наконец-то нашли тебе замену.

Лайлу словно громом поразило.

— Замену?

На другом конце провода возникло легкое замешательство. Затем Элизабет спросила:

— Я правильно набрала номер? Я разговариваю со своей сестрой, Лайлой Мэйсон, физиотерапевтом гостиничного магната Адама Кэйвано, так?

— Извини, Лиззи, — ответила Лайла, потирая висок. — Я, видимо, говорю что-то не то. Уже столько времени прошло с момента нашего разговора насчет замены, что я забыла.

— Забыла? — не веря своим ушам, переспросила Элизабет. — Ты так настаивала.

— Я была… я и сейчас. — Она злилась на себя за то, что не испытывает облегчения, получив возможность уехать, но свое раздражение вылила на Элизабет, сурово спросив: — Что же заставило тебя так долго искать?

— Инспектор вашей больницы порекомендовала нам несколько человек, и мы переговорили с ними, но я как-то не могла представить их врачующими Адама. Но вчера, наконец, мы беседовали с неким доктором средних лет, имеющим прекрасные рекомендации. Мы с Тэдом решили, что он вполне подойдет. Он готов, хочет и может выехать немедленно. Хоть завтра, если ты скажешь.

— Понятно.

— Кажется, ты не в восторге.

— Да нет, я рада, только… Ты сказала — мужчина средних лет?

— Около пятидесяти.

— Хм.

— Лайла, в чем дело?

— Ничего, я просто туго соображаю. Ты же только что разбудила меня. Поэтому мне нужно время, чтобы все переварить.

Ей понадобилось время, чтобы понять, почему она не кувыркается от радости при мысли, что уже завтра может покинуть дом Адама Кэйвано.

Ну во-первых, они стали привыкать друг к другу. Во-вторых, достигли значительных успехов на пути к его полному выздоровлению. В-третьих, только что обнимались в его кресле.

Лайла честно пыталась разобраться, какая из всех этих причин для нее оказалась решающей, заставляя отказаться покинуть его сейчас. Ей и вправду хочется довести его до полного выздоровления.

Ей хочется, чтобы именно к ней первой он подошел сам, своими собственными ногами. Ей хочется разделить с ним победу над его временным недугом. Ей хочется опять целоваться с ним.

Но этого не будет.

Она этого не допустит. Объяснения Адама, почему он ее целует, взяты из учебника. Ее объяснения слишком нелепы, поэтому абсолютно непонятны. Принимая все это во внимание, она сочтет сегодняшнее происшествие ошибкой, выбросит из головы и проследит, чтобы это никогда не повторилось.

А раз так, то было бы нелепо приносить в жертву все, чего они добились, из-за одной мелкой неосторожности. Необходимость привыкнуть к другому физиотерапевту может резко ухудшить состояние Адама. Разве это хорошо для больного? Нет. Не следует ли, принимая решение, прежде всего исходить из соображений наименьшего вреда для больного? Да.

— Мне не нужна замена.

— Что?

Лайла еще тверже повторила.

— Ты понимаешь, сколько сил и времени мы с Тэдом потратили на поиски?

— Понимаю и прошу меня простить.

— Ты могла бы поставить нас в известность, что передумала.

— Я только сейчас до конца осознала это. Правда, Лиззи, мне очень жаль. Попроси за меня прощения у Тэда.

Элизабет устало вздохнула.

— Ну ладно. Все эти поиски, в конце концов, пошли мне на пользу — время в ожидании малыша пролетело быстрее. Кроме того, на самом деле мы и не хотели этого. Мы с Тэдом всегда считали, что ты наиболее подходящий врач. Мы оба рады, что Адам в твоих опытных руках.

«У Адама тоже отнюдь не руки дилетанта», — подумала Лайла. От одной лишь мысли о его ласках, она покрылась испариной.

— Ну ладно, Лиззи, если это все, то я ложусь спать.

— С тобой точно все в порядке? Ты по-прежнему говоришь как-то странно.

— Все в порядке. Обними за меня детей. Поцелуй моего красавца зятя. Пока. — Она быстро положила трубку и даже отдернула руку от телефона, как будто он мог обвинить ее в лицемерии и обмане.

Но не так-то легко уйти от собственной совести. Откинув простыни, она вытянулась на постели, поздравляя себя с подвигом: она решила не сдаваться, испить всю чашу до дна, какой бы горькой она ни оказалась.

Но в глубине души она знала, что поступила так из чистого эгоизма. По крайней мере, частично.

7

— Ты всегда спишь обнаженной?

— Мммм…

— Ты всегда спишь обнаженной?

Лайла вяло потянулась под атласными простынями. Широко зевнула. Медленно приоткрыла глаза. На секунду. А потом широко распахнула.

— Адам?!

— Ты еще помнишь мое имя. Я польщен.

Лайла откинула с лица спутавшиеся волосы, зажала на груди простыню и приподнялась на локте.

— Что ты делаешь в моей комнате? Как ты сюда попал?

— Ты еще не ответила на мой вопрос.

— Какой вопрос?

— Ты всегда спишь…

— Да! С какой это стати Пит привез тебя сюда?

— Пит и не догадывается, что я здесь. Я проделал все сам.

— Не веря своим глазам, Лайла присмотрелась. Адам сидел в своем кресле на колесах.

— Ты сам перебрался из кровати в кресло, без чьей-либо помощи?

— Гордишься мной?

— Конечно, горжусь. — Она на мгновение одарила его сияющей улыбкой. — Однако ты не ответил на мой вопрос. Что ты здесь делаешь?

— Нарушаю твое уединение.

— Вот именно. Будь так любезен, выйди. — Второй вопрос просто сорвался с кончика ее языка: — Как ты узнал, что на мне ничего нет?

— Посмотрел под простыню.

Она недоверчиво покосилась на него.

В ответ он рассмеялся:

— На самом же деле — твой купальник валяется на полу, а на плечах не видно никаких бретелек.

— О-о! Хорошо, будьте столь любезны, мистер Кэйвано. — Она холодно кивнула на дверь. — Мне нужно принять душ и одеться.

— Я кое-что тебе принес. — Он набросил ей на шею венок из пастельных плюмерий и с удовлетворением поправил его. — Добро пожаловать на Гавайи, Лайла.

— Ну, положим, с этим ты опоздал на несколько недель…

— Стоит ли придираться к мелочам?

Лайла опустила взгляд на хрупкие, благоухающие лепестки, с благоговением дотрагиваясь до них. Мокрые от росы, они приятно холодили кожу.

— Спасибо, Адам. Просто восхитительно.

— Знаешь, чем сопровождается венок? — Она метнула на него быстрый взгляд. В его глазах мелькнули озорные огоньки. — А, вижу, что знаешь.

— Мы опустим вторую часть традиции.

— Именно из-за этого традиция и живет в веках. Кроме того, я никогда не нарушаю традиций.

Обняв ее затылок, он привлек девушку к себе и поцеловал, медленно и умело.

— А вот и неправильно, — проговорила она, как только он отпустил ее. — Предполагается лишь легкий поцелуй в обе щеки, не так ли?

— Обычно так.

— А я-то думала, что ты чтишь традиции.

— Только не в тот момент, когда замешан твой рот и мой язык.

Он успел поцеловать ее еще раз, прежде чем ей удалось принять какие-то меры предосторожности.

Наконец она собрала в кулак свою волю и сказала:

— Уходи! Мне надо встать и одеться.

Он опустил глаза и уставился на простыню, в то самое место, где под легкой тканью четко вырисовывалась чудной формы грудь.

— Мне кажется, нагая — ты просто великолепна. Пожалуйста, не одевайся, если это только ради меня.

— Как раз ради тебя. Ты здорово потрудился, чтобы самостоятельно выбраться из кровати. Надо закрепить успех.

— У меня более интересное предложение. Давай устроим себе выходной и отпразднуем мою победу.

— Чем же мы будем заниматься?

Он ласково провел большим пальцем по ее губам.

— Останемся в постели. — И выразительно посмотрел. — В одной постели. В этой. Голову даю на отсечение так мы максимально закрепим все мои усилия.

В какой-то момент Лайлу пленил его слегка охрипший голос, это соблазнительное предложение. Но здравый смысл вовремя восторжествовал, и она произнесла сварливым тоном:

— Не смеши людей. И потом, у тебя сегодня не выходной. Равно как и у меня.

Адам благодушно воспринял ее отказ и откатился от кровати.

— Но этого не перечеркнуть, Лайла.

— Что?

— Притворяешься, что прошлой ночью ничего не произошло. Однако я проголодался и потому исчезаю. — Он развернул кресло и направился к двери. На пороге Адам оглянулся. — И все-таки я заглянул под простыню.

Она сузила глаза.

— Блефуешь, Кэйвано.

— Думаешь? У тебя очень сексуальная родинка как раз там, где кончаются трусики, — протяжно произнес он.

Он выехал прежде, чем она успела ответить. Лайла сбросила с себя простыню и метнулась к двери. С треском ее захлопнула и заперла, делая это намеренно громко, чтобы он услышал. Затем влетела в ванную и включила душ.

Адам просто смеется над ней, сам он легко относится к происшедшему накануне. Видимо, считает, что она очень стеснялась, и не берет в расчет ее чувства. Прошлой ночью они поддались влечению, однако должны быть очень серьезно основания, чтобы позволить этому повториться. Одно лишь желание, никакая не влюбленность — вот что двигало им. Конечно, нелегко будет заставить его снова видеть в себе врача-физиотерапевта, а не любовницу. Необходимо принять жесткие меры.