— Зачем ты сюда приехала, Камила? В последний раз спрашиваю… — опять этот вопрос… Что он хотел услышать?… Не понимаю!

— Не знаю, Алмаз… Сама уже не знаю, зачем… — искренне отвечаю я…

И ему не нравится мой ответ… Он сжимает сильно челюсть, грубо растирает своими пальцами мои губы и я чувствую на них влагу- то ли от его слюны, то ли с моих слез… Она немного соленая… Сердце бьется отчаянно.

— Неправильно, ответ неправильный… Какие красивые, сочные губы и какие лживые…,- шепчет злобно на ухо, — хорошенько бы их наказать за то, что когда нужно, молчат, а когда не нужно, говорят столько глупостей и все время мне дерзят…

Рука теперь все с тем же нажимом спускается по шее вниз. Я стою и в буквальном смысле не дышу… Припечатывает к стенке, сам упирается в нее протезом. Он распахивает мою шелковую накидку одним движением, выдыхает…

— Почему ты опять голая под халатом? — его голос сиплый…

Я нагло смотрю на него, а у самой в глазах туман от возбуждения и трепета…

— Был у меня мужчина, который приучил спать голой…

Его рука опускается мне на грудь, обхватывает одно из полушарий, сжимает сосок, потом следует ниже.

— Бесстыжая, — шепчет мне у самых губ, но не касается их, — наглая… настырная…

Пальцы проникают между ног…

— Влажная… — кусает в шею с горячим дыханием, — какая ты влажная…

— Не обольщайся на свой счет, у меня давно не было мужчины, — выдаю ему той же монетой, немного отстраняя свое лицо, чтобы увидеть при этом его глаза. Лучше бы не видела. Он сейчас хищник. Настоящий сумасшедший хищник…

Его ноздри раздуваются яростно. Он рычит и хватает меня под ягодицы. Обеими руками. Я чувствую металл его протеза, но меня это не то, что не отталкивает. Эта железная рука так вписалась в образ Алмаза… Словно он всегда был с ней… Но самое удивительное, она меня возбуждает… Он с ней меня возбуждает… Почему-то столько с ней в нем чувствуется силы, опасности, мощи… Он какой-то неземной… Словно инопланетянин…

Не спрашивая моего разрешения, одним махом расстёгивает свою ширинку, припечатывает меня опять к стене и входит. Мы оба громко стонем. Так, как, наверное, еще не стонали… Сколько в этом стоне жажды, триумфа, голода…

— Камила, даааа….-хрипит, откидывая голову в экстазе, — наконец-то…

А я ему отвечаю таким же нечленораздельным хрипом, ловя его сумасшедшее выражение лица где-то на задворках своего сознания.

Как же я хотела Его внутри… Без него все женское во мне оставалось мертвым… Он оживил, одним взглядом, одним прикосновением… Как всегда…

— А сколько их было? — шепчет он, яростно вбиваясь, а я даже не слышу его вопроса, даже не помню, о чем это он вообще, так мне сейчас хорошо… — Отвечай!

— Что? — он словно вырывает меня из лап кайфа, сжимая свою железную руку на шее.

— Сколько мужиков тебя трахали после меня?! — хрипит яростно, вколачиваясь.

— А что бы ты хотел услышать? Правду или ложь? — смотрю на него с вызовом… Так тебе и надо… Пожарься в агонии, жестокий! Хоть пару секунд, а поизводи себя… Как я изводила…

— Наврешь, и я узнаю- точно прикончу тебя! — рычит, кусая губы в кровь, проделывая то же самое с сосками. Болезненно, невыносимо… Желанно…

Я сильнее обвиваю его вокруг талии и прижимаю к себе… Он входит еще глубже, отчего я всхлипываю.

— Ты знаешь ответ, Алмаз… Кроме тебя у меня никого не было…. И не будет никогда… Ты это тоже знаешь…

Он глухо стонет в мои губы. Мы яростно целуем друг друга, почти кусаем. А потом переключаемся на все, до чего дотягиваемся- скулы, носы, глаза, ключицы, плечи, соски, руки… Это помешательство. Жуткое, извращенное помешательство.

Сползаем по стене на пол. Мне кажется, ему еще больно стоять вот так долго, еще и с ношей на руках в виде меня. Я ловко выворачиваюсь из его захвата и уже через секунду сажусь на него сверху, в позу наездницы. Беру в руки его член, уже весь в моих соках, преднамеренно не даю ему себя заполнить, хоть он и пытается, ловко орудуя бедрами…

— А у тебя? Много женщин было у тебя?

— Были, — отвечает мне, даже не думая увиливать…

— Но ни одна из них не было тобой, Лала… — отталкивает мою руку, берет член сам и направляет его в меня, заполняя одним движением. И меня простреливает агония удовольствия от его инициативы… — Ни с одной из них не было даже на один процент так, как с тобой…

Мы кончаем вместе… А потом долго так и лежим на полу… Я сверху на нем, его здоровая кисть на моей ягодице, он скинул протез, а я глажу его поврежденную руку и целую. Кожа пока не привыкла к постоянному ношению инородного предмета, красная и немного припухшая… Врач говорит, вопрос пары недель…

— Алан мой? — спрашивает вдруг.

Я молчу некоторое время, потом отвечаю утвердительно.

— Когда понял? — сипло снова нарушаю молчание…

— Когда увидел его в больнице… Он заходил ко мне. Поблагодарить за твое спасение… — усмехается тихо, — сильно же ты меня любила, раз родила почти мою копию, только с твоими глазами… Даже врач сразу спалила, что это мой сын… Неловкий был момент, надо признать…

А я действительно вспомнила забавное поверье у нашего народа- если ребенок рождается похожим на отца, говорят, что мать его очень любила в момент зачатия… А ведь правда… Разве можно было любить Алмаза сильнее, чем любила я… Тогда, всегда… Наверное, есть что-то в этих древних поверьях… Особенно легко в них верить, когда они на твоей стороне…

Он резко опрокидывает меня на спину, нависает сверху, пугающе, яростно…

— Почему до сих пор молчала?! Почему не сказала сразу?! Думала, я его не достоин?!

— Нет, Алмаз, — шепчу я, трогая его за напряженные плечи, — просто… просто… все было сложно… Сначала угрозы Капиева… Думаешь, он сыном меня не запугивал? Говорил, рот открою- заберет у меня, прав родительских лишит, типа кто оставит ребенка суициднице… Сильно он меня запугал, сейчас понимаю, что могла бы, наверное, быть посмелее… Вот только легко говорить об этом сейчас, когда свободна, никто не давит все время своим авторитетом и всевластием…

— А потом? — не унимался он…

— А потом ты сам не захотел… Забыл, что ты говорил мне о детях от тебя? — выдаю я горько, — я ждала, что ты сам почувствуешь…

Он горько вздыхает. Не знаю, удовлетворили ли его мои ответы или нет… Наверное, от этого сейчас все и зависеть будет… Чем станет этот секс- просто банальным способом пар выпустить или нашим долгожданным примирением…



Алмаз

Если я ее не трахну сейчас, сдохну. Или убью кого-нибудь. Опять. Лрять из-за нее… Камила умела делать со мной вещи, не подвластные пониманию. Контролировать каждую клетку моего тела, завладевать разумом так, что вытеснялись любые мысли о чем-бы то ни было… Красивая, желанная, такая ранимая и такая сильная одновременно, робка и отважная, невинная и порочная… Сотканная из противоречий и контрастов, она сражала наповал, не могла оставить равнодушным никого из мужчин, пересекающихся с ней в жизни. Она сама не понимала, какой властью обладала… А я просто все время жарился в агонии ревности, понимая то, что упорно не понимала она… И в этом тоже была вся Лала… Искренняя и наивная… Другая б на ее месте манипулировала, использовала свои преимущества, а она-никогда…

Ее приезд стал последним испытанием для меня… Понимал, что не смогу больше без нее… Понимал, что когда в твоей бессмысленной холостяцкой жизни появляется та, кто создает целый мир вокруг тебя, назад дороги уже не будет… Либо к ней, либо в пустоту… Этот запах еды, делающий мой одинокий, холодный дом уютным, я даже ел ее через раз, насильно заставляя себя подавлять слюни, потому что боялся привыкнуть… Это ее умение преобразовывать пространство вокруг себя- она могла банально поменять местами подушки на диване- и комната начинала играть какими-то другими, более изысканными что ли, красками…

В тот момент, с этой люстрой, с этими ручищами сосунка на ее теле, с этим переставленными креслом, которое вмиг сделало комнату какой-то обжитой и законченной, не выдержал… Сорвался… Потому что понимал- для нее это долг… Часть формально негласной сделки со своей совестью… Она ясно дала понять- приехала для того, чтобы помочь, чтобы поставить на ноги. Вину свою чувствует, что из-за нее пострадал… Поможет- и уедет обратно, к своей жизни, к своей семье… А мне как не было там места, так и не будет… Да, и никак иначе… А как после этого я смогу жить дальше, существовать, открывать каждое утро глаза, изображать какую-то деятельность, как смогу быть в этом мире без нее?…

Я уже молчу про то, как она действовала на меня как на мужчину. Каждый раз, не важно, сколько лет проходило, сколько мы не виделись- полчаса, пару дней или несколько лет- я находил в Лале новые поводы вожделеть ее… Открывал для себя новые грани ее красоты… И каждый раз казалось, что красивее быть не может, но нет… Она становилась красивее раз от раза… Все старели, все неминуемо шли от своего рождения к конечной точке-смерти, а она лишь хорошела, лишь становилась еще прекраснее… Проявившаяся с ней с годами женственность сделала ее для меня источником постоянного, круглосуточного соблазна. Возле нее я неизменно превращался в семнадцатилетнего мальца со стояком и спермотоксикозом. Мне хотелось ее. Постоянно. Дико. Одержимо. Это стало манией… Это стало болезнью…

Решил, что надо срочно отсылать ее обратно, потому что иначе сорвусь и сделаю что-то ужасное… С ней… Стану тем, кто поступит не лучше Капиева… Животным, не контролирующим свои инстинкты… А сам в итоге, словно лунатик, сам не понял, как оказался в ее комнате… Как трогал, гладил, вожделел… И почти забыл сам себя… Вот только звонок мальчишки вернул все на место…

Правда остается правдой… Она не видит будущего со мной. Я ей не нужен. У нее все хорошо… У них с сыном… Поможет мне- и упархнет обратно, словно и не было ее здесь никогда… Ушел, злой и неудовлетворенный. Бил со всей дури о подушку в своей спальне, пытаясь выпустить пар- не помогало. Хлестнул хорошенько вискаря — стало только хуже… Спать не мог. Дышать не мог. Жить не мог… Услышал стук двери на террасе. Сам не понял, как ноги туда понесли… Вижу ее одинокий силуэт на ветру, вижу ее, маленькую, слабую, изящную на фоне необузданной стихии- понимаю, что единственное, чего хочу- оберегать ее, защищать, стоять перед ней, подле нее, за ней, лишь бы защитить… лишь бы быть рядом… Стать защитником и опорой, компенсировать то, что до сих пор не смог…