Иман Кальби - Падая за тобой

— Ты не калека, Алмаз. Ты давно бы уже начал ходить, если бы хотел и не выебывался. Давай уже, поднимайся на ноги и сам езжай и трахай того, кого хочешь… А яйца кипят- мне тебе что ли рассказывать, чем сублимировать… Спортом, дружище, спортом… Разрабатывай свои ноги… Может и мысли дурные перестанут лезть в голову…

Слушаю, а мне плохо становится. Гадко… А еще… Обидно… Вмиг все понимаю… Я тут иллюзии строю… Думаю, что он озлоблен, ершист, стесняется своего состояния, а ему просто на меня по фиг. Ему трахаться надо. С молодыми, красивыми, свежими. С чего вообще я решила, что нужна ему здесь, в его жизни, тетка тридцатипятилетняя… Зачем вообще приперлась сюда? Он ведь мне в лицо все сказал. А я как всегда ничего не слышу… Глупая, глупая…

А еще проснулась какая-то дикая, ужасная злость на саму себя… Ревность, обида… Я годами чахла без него, иссохла вся, как женщина, а он тут, оказывается, баб заваливает направо и налево… Тошно… Просто тошно… Вмиг такой себя никчемной почувствовала, жалкой. Вернула поднос на кухню. Пошла в свою комнату, залезла в шкаф. Даже вещей с собой приличных не привезла. Все какое-то унылое, домашнее… Ну, ничего… Отправить меня домой решил? Поеду, непременно поеду, вот только с музыкой… Чтоб было хотя бы, за что отправлять…

Надела джинсы и обтягивающую футболку. Даже не знала, что у меня вещи такие были, давно не носила, уж не знаю, как они вообще в чемодан попали, наверное, брала по принципу чего-то функционального, кэжуал. Думала, поправилась сильно, килограммов на пять, но нет, влезла, даже вполне себе ничего… Грудь выгодно облипляет черная ткань, даже немного неприлично, я бы сказала… Хотя и не придерешься. Я ж не виновата, что она у меня совсем не маленькая, что есть, то есть. И джинсы хорошо сидят, как влитые… И зачем я только таскаю эти дурацкие халаты бабушкинские, все пытаюсь казаться скромной и неприметной, раз в доме столько мужиков чужих то и дело шнырябт… Расчесала волосы, не буду их собирать, подкрасила губы, совсем немного, только блеском, чтобы не были обветренными. Слышала, как позвонили в дверь. Опять, наверное, эти его бойцы… Мальчишки ведь все, лет по двадцать-двадцать пять максимум… Все наши земляки… Даже не знала, что столько их тут обитает.

— А что ты удивляешься? Так же и твой Алмаз сюда в свое время приехал. Тут школа хорошая бойцовская, и условия, так что, да, неудивительно, — ответил мне Руслан, когда я спросила как-то между делом, после очередной грубости Алмаза, чтобы хоть как-то перевести тему и скрыть свое расстройство…

Снова зашла на кухню, красиво сервировала стол всем мною наготовленным. Опять никто к этому не притрагивался… Чай снова вскипятила. Натянула на лицо непосредственную улыбку и, хоть сердце и билось со скоростью света, пошла в зал.

Много мужиков в одном пространстве- аж страшно от концентрации тестостерона… Человек семь, вместе с Алмазом и Русланом, не меньше. Что-то отстраненно обсуждают, кто-то в телефоне, он, как всегда, безучастный. Я захожу- и повисает тишина в воздухе… Все смотрят на меня недоуменно-ошалело… Да, мальчики. Я ведь от вас бегала, шифровалась, чтоб на глаза не попадаться, а я есть, я та самая, чьи харчи вы едите уже вторую неделю…

— Привет всем! — выдаю я дружелюбно, — может кто голоден? Накормить?

Теперь точно знаю, что такое выражение «открытая челюсть». Вот именно открытая… Челюсть… Именно это было на лицах у всех, правда, кроме Алмаза. Я не осмеливалась посмотреть на него, но знала точно, чувствовала кожей, что он в ярости. Ну и иди на хрен…. Вернее, иди, трахни кого-нибудь…

Повторного приглашения не понадобилось. Уже через три минуты они сидели и с аппетитом поедали все то, что я готовила для мусорного чудовища, как сама говорила, когда приходилось выкидывать несъеденную еду…

— А мы все понять не можем, откуда у Алмаза такие деликатесы дома завелись, пасемся все время у холодильника… — весело и непринужденно говорил один из пареньков, набивая щеки.

Все они вели себя по-разному. Кто-то дружелюбно, словно без задней мысли общался, кто-то, напротив, не сводил с меня глаз, пожирая, кто-то старался держаться сдержанно и отстраненно, как это принято у нас на Кавказе при общении с женщиной. Больше всего бесили, конечно, эти взгляды… Они знали, что я им чуть ли не матери гожусь вообще? И почему только меня так раздражало это внимание… И что ты вообще раздражаешься, Камила? Сама ведь провоцируешь, специально…

— А Вы надолго? — спрашивает все тот же разговорчивый парень.

— Не знаю пока, — пожимаю плечами, отпивая свой чай и как-то неудачно оставляя влажными губы. Прямо чувствую все семь пар глаз на них… Аж жар прилил к лицу…

— Скучно у вас тут… Наверное, скоро поеду… — зачем-то выдаю…

— Да, она скоро уезжает, — грубо говорит Алмаз, — а вы что расселись? Жрать сюда пришли? Быстро встали и в зал…

— А как же в зал сразу после еды? — артачится тот самый болтун.

— Слышь? Каком кверху! Думать надо было перед тем, как рот набивал… Теперь мне попляшешь на беговой с полным желудком!

Они поспешно выходят из-за стола, ожидаемо шумно отодвигая стулья, оставляя после себя горы грязной посуды, Руслан тоже грамотно и знающе быстро смывается. А мне вдруг становится страшно. Я как-то даже тушуюсь, не осмеливаясь поднять на Него глаза.

— На меня смотри, — выдает грубо, — это что сейчас было?

— А что тебя смущает? Не могу накормить людей едой, которую здесь никто есть не хочет? — пытаюсь парировать так же агрессивно, не получается. Словно оправдываюсь перед ним, признавая свой косяк.

— Не хотят есть- не готовь. В чем проблема?

— Скучно, — смотрю с вызовом.

— Так поезжай туда, где весело…

Я молчу, потому что устала столько раз уже слышать это проклятое «поезжай». Когда каждый раз тебя вот так демотивируют башкой об стол, реально хочется все послать и уехать…

— Уеду, уеду… Обязательно уеду… — выдаю я, разворачиваясь и выбегая прочь, пряча свои глаза…

Следующие несколько дней мы опять в статическом напряжении и избегаем друг друга… И ничего эта моя выходка не дала. Он ведь даже не ревновал… Тот, мой Алмаз, сразу бы взорвался, только посмотри на меня другой, а этот давал меня рассматривать, изучать, даже комплименты скрытые делать… Даже Руслан, как мне показалось, удивился такому отстраненно-прохладному поведению друга.

А про «скучно» я не соврала. Мне действительно страсть как не хватало работы, движения, жизни… Вот этот монотонный труд, еще и при отсутствии хоть какой-то отдачи, просто добивал и вводил в уныние… Я договорилась на работе, что мои ребята будут звонить мне только в случае острой необходимости, вот только то ли все про меня забыли и я реально больше не нужна, то ли не было острой необходимости, но я буквально молилась, чтобы наконец- то раздался заветный звонок и я хоть на какое-то время заняла себя разгребанием возникшего вопроса…

Алмаз с Русланом с самого утра куда-то укатили. Наверное, все-таки трахаться», — почему-то подумала я, когда он помогал ему пересесть с коляски на пассажирское… Сердце опять сжалось от его вот такой вот полубеспомощности… И в то же время, она не оправдывала его отвратительного отношения ко мне… Не знаю… Нахождение здесь было словно бег по углям… Сплошная агония…

А я снова решила все убрать, раз уж нечем было другим заняться, попытаться отвлечься от своих тяжелых мыслей. Поднимаю глаза в зале, а там на люстре такая пыль, словно ее несколько лет не мыли… А несколько лет, наверное, и не мыли. Как дом был куплен…

— Нашла стремянку, залезла, сбрызгиваю их пульверизатора хрусталь, вытираю насухо.

Даже не заметила, как за спиной раздались шаги и голоса. Как-то много голосов, больше, чем два… Оборачиваюсь неудачно, и понимаю, что лечу вниз… Кричу от страха и неожиданности.

Чьи-то руки меня тут же подхватывают. Открываю глаза и понимаю, что меня держит один из парней-питомцев Алмаза, из тех, кто молчаливы и чрезмерно остры в своих взглядах.

Но не это сейчас важно. Я перевожу глаза на Алмаза, как и все остальные присутствующие и понимаю, что он стоит. Только что встал с коляски. Сам! Сам встал! Без посторонней помощи!

— Ну вот, смотри, — кричит радостно Руслан, — я же говорил! А теперь попробуй сделать несколько шагов! Позвоню сейчас твоему врачу…

— Отпустил ее! — нарушает всеобщую радость его клокочущий голос.

Парень аккуратно отпускает меня на пол, и Алмаз теперь пристально смотрит мне в глаза.

— В комнату свою пошла. Только попробуй выйти…

Ухожу, а за спиной слышу, как он толкает стоящее возле него кресло, которое я переставила, потому что было по-идиотски поставлено, а я знала, как сделать так, чтобы хорошо стало, красиво… это же моя специальность, как-никак, хоть я и позабыла про нее за варкой ему супов, которые он не ест…

— И чтобы не смела больше тут ничего переставлять, поняла?! — не просто орет, кричит так, что воздух сотрясается. — Дома у себя будешь расставлять!

— Тише, тише, Алмаз, ты что, — цокают ему парни со всех сторон. Но я этого уже не слышу, потому что уношусь к себе, опять вся в слезах…

Я отвыкла от липких, призывных взглядов мужчин. Поняла только сейчас, когда зашла к себе и ощутила себя какой-то грязной… Опять стало обидно до ощущения рези в горле… Вот насколько я поставила на себе крест как на женщине… А он… Ему плевать… На все плевать… Он молодой мужик, который теперь требует свежего мяса… В тридцать пять у мужчин открывается тяга к молоденьким, отчаянно пытаются продлить свою молодость так, наверное, правда жизни… Вспомнила Капиева и усмехнулась… Далеко идти не надо за примерами… Я ведь тоже у него появилась как раз в этом возрасте… А что я? Даже если генетика и позволяла мне выглядеть более-менее неплохо пока, что будет через пять- десять лет? Мне уже сорок, сорок пять… А ему всего лишь сорок, сорок пять… Вот она, несправедливость этого мира…