* * *

Я улыбнулась. Томясь долгие выходные, а потом все утро предвкушая это письмо, я боялась, что оно меня разочарует. Зря. Оно было милым, смешным и немного грустным. Как бы мне хотелось стереть эту грусть, чтобы моему тайному другу стало лучше.

Я достала новый листок, потому что теперь, когда мы перешли на личные темы, мне не хотелось, чтобы кто-то обнаружил под партой наши длинные записки. На случай, если это произойдет, они должны быть как можно короче.

Мы уже перешли на уровень «проглотим друг за друга бумагу»?Мне кажется, ты немного торопишься. Ида, над твоим словом стоит немного поработать. А о каких музыкальных навыках ты еще упоминал? Вдруг мы сможем их как-нибудь объединить?

Да, это серьезный материал. Выйдет хорошая песня. Круто извлекать выгоду из твоей печальной жизни, верно? А если серьезно, мне жаль. Не знаю, смогу ли я тебе чем-то помочь, но не стесняйся высказаться. Я умею слушать. Особенно через письма, потому что нет другого выбора.

Хочешь послушать о печальной жизни? Моя лучшая подруга привела ко мне в дом парня, типа чтобы свести нас, и он, попросту говоря, сбежал в ужасе. Вот такая у меня безумная семейка. Твоя семья когда-нибудь проворачивала подобное? Сомневаюсь.

Я не была уверена, что поступила правильно, иронизируя насчет ситуации неизвестного парня, но он, казалось, ценил юмор. Ко всему прочему, было здорово поделиться своим разочарованием от выходных.

Я не могла рассказать об этом Изабель – знала, она скажет лишь, что все нормально и что никто не думает, будто у меня безумная семейка, хотя я не сомневалась, что именно так все и думают.

Я сложила листок и осторожно спрятала его под партой. Теперь придется сутки ждать ответа. Переписываться по телефону куда приятнее.

Нет, неправда. Секретность, предвкушение и опасность быть застуканной делали это более захватывающим, чем эсэмэски.

* * *

На следующий день я с таким же волнением достала ответ из-под парты:

Нет, не могу сказать, что от моей семьи кто-то в ужасе сбегал. Для этого им пришлось бы в какой-то степени участвовать в моей жизни. Родители развелись семь лет назад, и отец переехал. Переехал, чтобы убраться подальше от нас с мамой. Если бы она несколько раз не упоминала куда, я бы этого даже не знал. А еще он, похоже, встречается с кем-то на четыре года старше меня. И знаю я это только потому, что около года назад мама кричала об этом по телефону. Думаю, она снова вышла замуж, чтобы позлить отца, ни за что не поверю, что ей нравится этот придурок, ее новый избранник. Его невозможно впечатлить. Для него все должно быть лучше, мощнее и совершеннее.

Как тебе такое? Ты сама это предложила. Хотя не знаю, куплюсь ли я на твое «умею слушать, потому что это письмо». Технически ты можешь просто перескочить в самый конец письма и притвориться, будто прочла его. Так ты и сделала? Ладно, дам тебе несколько ключевых слов, чтобы придумать ответ: защитная зона в пять штатов, пуммен [2] , брак без любви. (Похоже на слова для песни. Смотри-ка, у меня начинает получаться. Объявляю себя снова автором песен.) Я хотел называть его просто пумой, но этот термин используется только для женщин, верно? Это сексизм. Как назвать мужчину лет пятидесяти, который встречается с девушкой-подростком?

Я скрыла улыбку, чтобы Лорен не заметила. Мой друг по переписке умудрялся даже самое печальное сделать комичным.

Я глянула на мистера Ортега. Теперь придется минут пять внимательно слушать его, только потом можно будет написать ответ. Вот такой у меня метод секретности: слушать, писать, слушать, писать…

Думаю, их называют извращенцами. Сожалею. И мне бы хотелось быть по-настоящему хорошим слушателем, который читает письма целиком, а не только интересные моменты. Хотелось бы сказать тебе, что испытания делают тебя сильнее, закаляют характер или что-то типа того, но я знаю, что это не помогает. Так что если хочешь получить совет, то придется найти другого портильщика столов. Я же просто буду депрессовать с тобой.

Удивительно, что после такого ты сохранил чувство юмора. Не позволил этому превратить тебя в жестокого, злобного человечишку. Или позволил? Ты колошматишь шкафчики и пинаешь маленьких животных? Или пишешь злобные песни (по-настоящему)? С этого же начался наш разговор, верно? Мы используем несправедливость, проявленную по отношению к нам, чтобы писать потрясающие песни! Что ж, первую можно назвать «Забытый». Постараюсь придумать, как вставить в нее слово «пуммен».

Я надеялась, что нет ничего страшного в том, что я тоже скрасила комичностью его печальную ситуацию. Прежде чем добавить последнее предложение, я несколько минут смотрела на название песни. «Забытый». Оно символизировало то, что его отец бросил его без сожалений, и в моей душе образовалась пропасть, с которой мне придется бороться.

Я сложила письмо и спрятала его под парту.

Глава 14

Я не собиралась всерьез писать песню, навеянную событиями из жизни друга по переписке. Предполагалось, что все должно было произойти так же, как с нашими с Изабель шутками о написании книги, основанной на ее конфузных свиданиях. Но нет. Название «Забытый», наряду со словами этого парня, вызвали в моей голове столько картинок, что весь вечер я просидела с блокнотом на коленях.

Сначала набросала на полях заметки из рассказов о его жизни. Потом позволила всем этим словам вылиться в рифму.

В ожидании я превратился в форму искусства,

Перекрутил цепями разбитое сердце,

Потому что всегда верил,

Что однажды ты вернешься.

Дверь распахнулась, вошла Эшли и с громким вздохом плюхнулась на свою кровать.

– Что случилось? – спросила я.

– Я только что окончательно и бесповоротно унизилась перед парнем с работы, в которого влюблена.

– Как?

Она показала мне зубы:

– Видишь?

– Нет.

– Вот именно. Раньше тут был большой, огромный кусок еды. – Она показала на передний зуб. – И никто мне не сказал. Никто. Ой, нет, Марк сказал после того, как я проговорила с ним целых пять минут.

Я хихикнула.

– Ты бы мне сказала, верно? Триша должна была сказать. Это женский кодекс. Думаю, ей тоже нравится Марк. Вот в чем соль.

– Может, она не заметила?

– Лил, люди на космической станции заметили этот кусок еды. Он был громадным. И прямо между передними зубами.

– Грубо было со стороны людей на космической станции не сказать тебе о нем.

– Ха-ха.

– Наверняка твой парень счел это смешным.

Эшли застонала:

– Так и есть. Вот почему это кошмар. Если хочешь романтических отношений с парнем, сначала он должен посчитать тебя загадочной, затем интригующей и только потом смешной. В таком порядке. Если порядок нарушится, ты навсегда подпадаешь под категорию друга.

Я нахмурилась:

– Интересная теория.

– Испробованная и доказанная. И чтобы показать себя смешной, надо планировать заранее. Никто не должен выставлять себя на посмешище.

Ага. Может, поэтому у меня никогда не было романтических отношений. Я всегда выставляла себя на посмешище.

Эшли скатилась с кровати, проползла вперед и села на пол спиной ко мне:

– Заплети мне косу. Хочу завтра волнистые локоны. К тому же это поднимет мне настроение.

– Ты такая требовательная, – усмехнулась я. Иногда мне казалось, что Эшли была моей младшей сестрой.

– Пожалуйста? А я выпрямлю твои.

– Неси расческу.

Эшли подскочила и вышла из комнаты.

Я посмотрела на блокнот.

– Нам никогда не удастся побыть наедине, правда? – со вздохом спросила я его. – Нас словно пытаются разлучить.

Сестра вернулась, раскачивая расческу, как маятником, между большим и указательным пальцами, под другую руку она засунула выпрямитель.

– С кем ты разговариваешь?

– Сама с собой.

– Ты слишком часто это делаешь.

– Знаю. Я единственная, кто меня понимает.

Эшли бросила мне расческу, чуть не попав по ноге, включила выпрямитель и уселась на пол у моей кровати. Я нехотя закрыла блокнот.

У сестры были длинные, красивые волосы. Такого же цвета, как у меня, но, в отличие от моих безумных волн, ее были идеально прямыми.

– Некоторые тратят уйму времени на то, чтобы их волосы выглядели так, как твои, – сказала я, расчесывая ее.

– И столько же, чтобы их волосы выглядели, как твои, – парировала Эшли.

– Наверное, каждый хочет то, чего у него нет. – Я вздохнула.

– Парни – отстой, – сказала Эшли, словно это заявление касалось ее личной жизни.

– Аминь, – подписалась я под этим приговором.

Эшли запрокинула голову:

– Что? Ты со мной соглашаешься? Выкладывай.

– Хочешь, подниму тебе настроение после твоей якобы неловкой ситуации, которая в реальности происходит со всеми? – спросила я.

– Не со всеми.

– У всех когда-нибудь между зубами застревает еда. Но готова поспорить, твой кролик никогда не писал на ногу твоего ухажера.