Упустил, шанс был. Алексей его столько раз просил вернуть дамочку, хотя если откровенно, выгнал ее Лазарев сам, между желанием прогнуться и интересами компании, он выбрал первое. После увольнения Иванова усилил свои просьбы. Но выходило так, словно извиняюсь и прошу вернуться. Но из моей компании если и уходят, то навсегда. А если бы тогда вернул?


Администратор для вида поупирался, а потом послушно потащил тарелки в переговорную. Федю тоже пригрузила, потом еще Монархов притащился, его тоже отправила с тарелками. Пока все раскладывала, подогревала, наперекусничала от души. Пока мужчины ели, спокойно еще раз просмотрела отчеты, схемы организации стройплощадок. Часть отсеялась без проблем, но были парочка объектов, по которым остались спорные моменты. Петр Илларионович подсел ближе.

— Жаль, что ты бросила МАРХИ.

— Не бросила, а перевелась в строительный.

— В Питер.

— Потом же все равно Московский закончила.

— Чего ты там закончила. На защиту диплома, госы, даже на выпускной не осталась.

— Зато диплом у меня вы вели. Никто так и не понял почему. Да и я сама не поняла.

— А что тут понимать. Есть талантливые, с ними и хочется работать. Сам же тебя на стройку отвел. Как у тебя глаз тогда загорелся.

— И до сих пор потушить не могут.

— Хорошо же. Мне вот Негус каждый год шлет коньяк за совет.

— Да? А сам меня выгнать грозился в первые два месяца.

— Петро, но ты тоже еще та штучка.

— Я?

— А кто ж? Кто парня-то влюбленного тубусом огрел так, что тот чуть из института не вылетел.

— Эту байку не знаю.

— Бедный парень подошел, поборов робость, а ты ему тубусом засветила. Он же потом дурачком стал, в деканат залез.

— Этот бедный робкий парень ущипнул меня за пятую точку, получил по заслугам. Так, тут фактическая площадка не соответствует документации. Я бы поставила кран в другое место, и сразу под погрузку-разгрузку стало бы места больше и эффективней, не пришлось бы гонять кран по рельсам, он бы и до первого строения дотянулся и до второго. — Согласен. Но по факту могли быть причины поставить его там. Мы же знаем какой сейчас уровень проектировщиком.

— Смотрела фотки, документацию, геоподоснову и геологию, нет там объективных причин, просто никто не стал думать над ПОСом.

— Петра, девочка моя, почему ты не осталась в Америке?

— Петр Илларионович, на личные темы поговорим после.

— У нас с тобой все темы личные.

Академик поцеловал мне руку и лукаво подмигнул. Мужчина остается мужчиной в любом возрасте, как и женщина женщиной, но если с ней рядом есть подходящий мужчина.

Обсуждение продолжилось, только вот почему-то мужчины решили, что я должна еще и со стола убрать, сделала вид, что не понимаю о чем они, можно было и поскандалить для проформы, но зачем тратить силы на ненужное. Нравится им сидеть с грязными тарелками, пусть сидят. Так, все же список объектов для показательных обходов утвердили. Теперь надо решить кто и куда полетит.

Устала, проще весь день на стройке провести, чем здесь. Теперь поняла, почему Негус меня командировал, самому нервы свои жалко. И почему «великие и ужасные» согласились, любопытство как у других, может что новое придумали, может и они уже Латисту запустили или что еще новенькое для контроля, тоже уже в реальном времени за стройками наблюдают, так ли хороши у них руководители, такой же бардак с подрядчиками, как решают проблемы. Свои площадки не покажем, чужие изучим под микроскопом.

Хорошо, что уже стемнело, можно сказать всем до свидания и поехать домой. Несколько остановок на трамвае, минут пять пешком и вот она почти родная квартира. Черт, князеныш довольно ощутимо толкнул, еще бы немного и упала, нужно быть с ним осторожней, а еще лучше услать куда-нибудь, пусть инспектирует площадку в Ханты-Мансийском округе. Жаль, что нельзя позвонить прямо сейчас, в это время его лучше не трогать. А так хотелось. Телефон бесполезной ношей лежал в моей руке.

Сейчас на ее лице была только усталость, Петра достала телефон и с тоской посмотрела на него. Она что-то быстро прочла, улыбнулась и усталость исчезла. Она так и шла по улице, улыбаясь своим мыслям.

— Подвезти?

— Мне недалеко. А, вот и мой трамвай. До завтра.

Она запрыгнула в салон. Променяла роллс-ройс на трамвай, ненормальная.


В квартире пахло лимоном. Вечером не придала этому значение, мой носик последнее время такие фортеля выписывал, что доверять ему перестала. А вот утром… Прозрачные стекла окон порадовали. Сразу набрала номер, ну и что, что всего пять утра, потом могу забыть, забегаться. Он ответил сразу, словно ждал.

— Как ты? — опередил он меня.

— Замечательно. Спасибо. Но мог бы и предупредить.

— Ты бы возражала, а слишком хорошо знаю твои слабости.

— Мои пунктики точней, и кажется, изучил всех моих тараканов.

— И даже дружу с ними. Петра, какие планы на день?

— Еду смотреть площадку, потом мужчины поведут меня обедать, вечером Женька тащит меня в оперу.

— Петрусь, ты там сильно не бушуй. Это не твоя площадка.

— Хорошо. Буду повторять как мартру — это не моя площадка, это не моя площадка.

— Знаю, что не сильно поможет, но все же, повторяй и чаще. Ты нужна мне.

— Целая и невредимая?

— Желательно. Но даже нецелая и вредимая, ты мне нужна.

— И ты мне.

На заднем фоне врубился музыкальный центр, а значит, ему пора уезжать.

— Пока!

Он что-то еще хотел сказать, даже перезвонил, но я не ответила. Слишком захотелось вернуться домой. Еще пара минут разговора с ним и побегу на вокзал за билетами. Мужчины пусть сами все делают, и площадки обходят, и победителя выбирают. Только не люблю незаконченные дела, да и Петр Илларионович меня ждать обещался в запретном месте.

Окна, наш вечный камень преткновений, терпеть не могу грязные стекла дома. Их помывку первое, что попытался запретить мне муж. Подумаешь, один раз чуть не вылетела с пятого этажа, так сразу запрет. Он позвонил, я ответила, по привычке решила привалиться к раме, только вот ее не было, а пустота была, чудом удержалась, правда взвизгнула так, что благоверный теперь боится меня к ним подпускать. Пока была на объекте заменил весь пластик на стекло, меньше грязнятся. Если мне вдруг вздумалось их мыть, так только под его контролем, а еще лучше он помоет под моим, а последнее время просто стал вызывать клиниров, когда меня не бывает дома. Даже в Москве поступил также, пока я была на планирование забега по площадкам, кто-то намывал мои окна.

Встреча с Имперским стала весомым аргументом, чтоб заставить себя не собирать вещи и мчаться на вокзал, а тщательно продумать гардероб, накраситься и прицепив улыбку и добавив немного беспечности в настроение выйти на улицу и спуститься в метро.


Утром в «Советской чебуречной» недалеко от «показательного» объекта я завтракала с Имперским. Хорошо пошли чебуреки с сыром и зеленью, Петр Илларионович предпочитал с бараниной. Муж бы меня прибил за такой рацион, но вкусно же до безобразия. За стаканчиком чая он успел узнать всё о моей двухгодичной жизни в Америке, удивился, что так долго проработал с бесхребетным Лазаревым и в очередной раз похвалил себя, что рекомендовал меня Негусу, а тот смог оценить и дал мне раскрыться полностью. Многие бы с удовольствием поспорили с ним и предложили бы закрыть меня обратно. Первые полгода с подчиненными у меня была война, кто кого переупрямит. Пятнадцать мужиков сопротивлялись активно, да и их можно понять, явилась соплячка-москвичка и сразу в начальники. Но тут уж им претензии надо было Негусу высказывать, устраивалась-то простым инженером технадзора, но руководство решило по-другому. Кинул меня Алексей Юрьевич в бушующее море и смотрел, потону или выплыву. Выплыла. Работала также как они, в день, в ночь, отвечала за свои решения, защищала своих подчиненных. Постепенно начали они ко мне прислушиваться, стали подчиняться, потом некое уважение появилось, между собой они меня почему-то стали именовать сначала «Петробус», потом «наш Петробус», а полное взаимопонимание пришло после упражнений в трехэтажном, мой словарный запас богаче оказался. Поийкаказакатлаельнлаый поийхоийд нлаака стлароиййку. Какак егоий оийргаканлаиказоийвывакаютла оийбычнлаоий, тлаебя ведутла кудака икамне нлаакадоий ика нлае дакаютла икадтлаика кудака нлаужнлаоий тлаебе. Воийтла воийкруг все выликазаканлаоий, поийчтлаика икадеакальнлаоий, нлаоий факактла оийстлаакаетлася факактлаоиймне — нлаеделю нлааказакад мнеенлая сюдака нлае пустлаикалика. Накадоий улыбакатлаься, гоийвоийрикатлаь, чтлаоий все проийстлаоий закамнеечакатлаельнлаоий. Еслика бы еще Игоийрянлая чушь в боийльшоиймне коийликачестлаве нлае нлаес, тлаоий былоий бы все закамнеечакатлаельнлаоий. Еще мнеиканлаутла пятланлаакадцакатлаь тлаупоий поийулыбакатлаься ика мнеоийжнлаоий вакаликатлаь.

«Этлаоий нлае мнеоийя плоийщакадкака, нлае мнеоийя плоийщакадкака. НЕ МОЯ». Не дейстлавоийвакалоий, успелака увикадетлаь, ика поийшлака в другую стлаоийроийнлау, кудака нлаакас воийдикатлаь былоий нлае поийлоийженлаоий.

— Вы чегоий тлавоийрикатлае?

— Че? Ты ктлаоий тлау естлаь? — нлаакаезжакал нлаака мнеенлая тлаикапака проийракаб, раказ в белоийй какаске челоийвек, нлаеоийпределенланлаоийй нлаакацикаоийнлаакальнлаоийстлаика.

— Где акармнеикароийваканлаикае клакадкика?

— Закачемне?

— У вакас стлаенлаака шестлаь мнеетлароийв дликанлаоийй ика четлаыре высоийтлаоийй будетла ика вы мнеенлая спракашикавакаетлае закачемне?

Тоийчнлаоий, еще ика связей соий стлаенлаакамнеика нлаикакакакиках нлаетла, нлаетла тлаакамне акармнеакатлауры, мнеля, стлаенлаака зака воийздух держикатлася, ака вертлаикакакальнлаоийстлаь ее уже поийракажакаетла мнеенлая своийей змнееевикаднлаоийстлаью.