— А эта милая перелина все, что осталось для поспать хозяйке?

— Если бы кое-кто позвонил, тогда бы я не потратила два часа на уговоры Вишневского лечь спать на матрас, он так мило сопротивлялся, уверяя, что и на полу ему будет удобно. А так как спать не собиралась, то даже одеялком не обзавелась.

От храпа кажется даже стол задрожал.

— А храпит-то кто? Житкин?

— Нет.

— Вишневский?

— Не угадал.

— Неужели Петр Илларионович?

— Виолетта Аркадьевна.

— Могилевская?

— Агу, — Петра прыснула со смеху. Я тоже расхохотался, вспомнив субтильную Виалетту, и как только она могла издавать такие звуки?

— Тссс, разбудишь. Я пока бумаги уберу, а ты в холодильнике шампанское возьми и конфеты в шкафчике над ним.

Петруська свернула бумаги и запихнула их в свой любимый тубус.

— Пошли, у меня есть ключи от соседской квартиры, они уехали на месяц, просили приглядеть.

Словно два шпиона, мы выбрались из квартиры и на цыпочках направились к соседней. Только мелодии из Розовой пантеры не хватало. Петра начала ее напевать, моего терпения хватило, чтоб не расхохотаться в на лестничной клетке, но как только дверь закрылась, тут оно и закончилось. Петра, хохоча, сползла по двери, выронив свой бесценный тубус.

Отсмеявшись, мы все же добрались до кухни.

— Клико?

— Подарок. Ты же знаешь Вишневского, с пустыми руками в гости не комильфо.

Петра передразнила великого архитектора, отдавая дань его немного старамодной галантности.

— Правда, пить его мы будем из граненых стаканов, тут больше ничего похожего на хрусталь нет.

Петра забрала бутылку и поставила ее в холодильник. Она медленно приближалась ко мне, небольшой шажочек, замерла, словно предвкушая, игра, что ей нравилась, мне надо ее дождаться, не спешить, не делать шаг вперед. Ей нравилось, вот так медленно приближаться ко мне, потом прижаться, обвить руками шею, привстать на мысочки, поцеловать подбородок.

— Олег, к черту и шампанское, и конфеты, я так по тебе соскучилась.

Да зачем они вообще нужны, если есть она, моя Петра.


Петруська недовольно что-то пробурчала, но не проснулась, переместилась на мое место и прижала к себе подушку крепче. Скоро уезжать, но кое-то еще успею сделать.

«Мать, твою ять». Споткнулся о тубус, что забыли в прихожей. Нет, это вещь точно меня угробить решила. Петра не проснулась, значит не так громко и матюгнулся. Стараясь не шуметь, покинул одну квартиру и проник в другую. Так, в холодильнике все необходимое есть, будут для моей Петруськи сырники со сметанкой. Дверцу холодильника закрыл, дверцу шкафчика открыл, муки хоть и немного, но надо. Для пяти утра Вишневский слишком бодро вошел в кухню.

— Доброе утро, Витольд Лоллийевич.

— А вы?

— Олег, муж Петры.

— Не знал, что у Петрограды есть муж.

— Она пока тоже не знает. И вы уж ей секрет не выдавайте. Я бы побыл с вами подольше, но у меня времени не так много.

— Не буду тогда его отнимать.

— Кофе в верхнем ящике, что ближе к холодильнику, там и турка есть и приправы разные. Бритвенные принадлежности в ванной на второй полке, только ящик осторожно открывайте, там помады вылетают иногда, Петра их коллекционирует.

— Их многие женщины собирают, — Витольд снисходительно улыбнулся, женские слабости, или принимаешь, или уходишь.

— Так, не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома. А я пошел, любимую женщину без вкусного оставлять нельзя.

— Дверь придержу, чтоб ничего не уронили.

— Спасибо, Витольд Лоллийевич. Надеюсь, что еще как-нибудь побываю на Ваших лекциях в МАРХИ. Хорошего дня!

Так, обратно с минимальным шумом. «Да, еж твою вошь». Переставил тубус, сам же об него запнулся, хорошо хоть ничего не выронил, так только слегла лбом в стену приложился. Петра все еще спала.


Странный шум разбудил, знакомые ругательства, что он прошептал, заставили улыбнуться. Как же не хотелось вставать, хотелось еще немного поваляться в постели, за окном еще темно. Совесть молчала, работа подождет, а возможность понежиться в постельке — нет. Запах заставил выбраться из-под одеяла. Удалось подкрасться незаметно, умыкнула почти профессионально сырник.

— Петра!

— Ой, — слишком горячий, пришлось несчастный перекидывать как печеную карточку из руки в руку.

— Вот, торопыжка, сильно обожглась.

— Неа, вкусно же.

— Ты неисправима.

— Ага. Следи за сырниками, а то подгорят.

— Следить за тобой надо, — но тарелку с сырниками залитые сметаной все же поставил передо мной.

«Как же вкусно». Аж мурчать от удовольствия хотелось.

Завтрак закончился очень быстро, Олега ждал очередной самолет, а меня гости и работа. Пришлось возвращаться к себе.

Каши готовы, завернула в полотенца, чтоб немного потомились. Разложила чертежи на столе, еще есть время немного поработать.

— Доброе утро, Петрограда Львовна, — Вишневский отвесил поклон.

— Доброе, не хотела вас разбудить, Витольд Лоллийевич, — встала, чтоб сделать книксен, играть, так играть.

— Я давно не сплю.

— Кофе?

— Приготовлю сам, Петрограда Львовна.

— Могу предложить к кофе сырники.

— Вы с такой печалью их предлагаете, что не могу их принять.

— Печаль оттого, что не влезают больше. А муж их так шикарно готовит.

— Муж?

— Ну, почти. Сожитель звучит плохо, любовник тоже не совсем про нас.

— Кофе?

— Чай больше люблю. Есть каши — овсяная и пшенная, могу быстро омлет сделать.

— Сырники и кофе, прекрасное начало дня.

Пришлось освободить часть стола для гостя. Вишневский возился у плиты, скоро запах кофе завладел пространством кухни. Сел за стол. Но через пару минут уже разглядывал чертежи.

— Не нравится. Абсолютно, нет здесь изюминки. Мимо здания пройдешь и не запомнишь.

— Согласен, подобных много и в Москве, и в Европе.

— Козырьки что ль переделать? Вот не играет оно.

— Можно с шагом окон поиграться еще.

— Нет, там ограниченный бюджет, это существенное удорожание, усиления и коммуникации сложней прокладывать, или размеры апартаментов будут слишком большие, и они сейчас не так и хорошо продаются.

— Тогда можно сделать так, — Вишневский забрал буклет, несколько уверенных линий и фасад изменился.

— Класс, только теперь другая проблема.

— Никаких проблем.

Дарственная надпись извещала, что решение могу использовать, как мне заблагорассудится.

— Петро, ты не ложилась что ль?

— Ложилась, Петр Илларионович и даже поспала немного.

— Чертежи рассматриваете, и без меня. А ну подвинься, — Вишневский уступил своё место Имперскому. Появился еще один вариант фасада, совершенно другой.

Виолетта Аркадьевна тоже внесла свою лепту, слегка уйдя в барокко. Восточности добавил Марк Сергеевич. У меня все же хватило времени накрыть им завтрак. Но вот посидеть с ними времени не было, пришлось собираться и нестись как пожарной лошади на работу.


Теперь это проблема Негуса выбрать концепцию, а мне удалось сбежать немного раньше, в состоянии шока шеф отпустил. Нашла гостей в Александро-Невской Лавре, Имперский с гвоздиками отдавал дань уважения великим, что когда-то творили на благо Империи, больше всего цветов досталось обожаемому Карлу. Виолетта жаловалась Кваренги на то, что сейчас не ценят высокий стиль. Словно со старыми друзьями, они общались с давно ушедшими. Колокола зазвонили. Пришлось ускориться, поезд ждать не будет. Ритуальные раскланивания забавляли остальных пассажиров, но вот проводницу не особо, с плохо скрываемым раздражением она ждала, когда странные пассажиры все же зайдут в вагон и займут свои места.

— Приезжай в Москву, Петро!

Имперский еще долго посылал воздушные поцелую в окно, ожидая отправления Сапсана. В метро пришло сообщение с фото. Ключи. В суматохе и я, и Вишневский про них забыли. Подпись «Свидание через две недели». Через две недели, так через две, постараюсь не быть в спецухе. Все равно планы изменились, Олегу продлили командировку, и в театр придется идти одной.

Не удалось отделать от поездки, думала, сбежала с работы, и поездка отвалилась, но… офисная машина поджидала у подъезда. И даже рюкзак с работы прихватили с одеждой, его я и использовала вместо подушки. Часа в два ночи добрались до гостиницы. Стоило только лечь на нормальную постель, как сон ушел и до утра так и не вернулся. Негус таскал меня по заброшенным строениям, то и дело, спрашивая мнение, а какое может быть мнение — взорвать все к чертовой бабушке, сохранять здесь нечего, только несколько фундаментов осталось. Пожалела, чтоне прихватила розовый кошмар, хоть и апрель на дворе, но холодно. Отогревалась в ванной. сильно помогло, а может это все же заказанное на ужин мороженое, утром гнусавила сильно, голова немного болела. А вечером выслушала лекцию, что совсем себя не берегу и о здоровье не думаю. Это я и так знаю, мог бы что-то приятное сказать. Теплые носки, дополнительный плед, горячий медовый напиток, слегка хмельной, да что скрывать, медовуха подогретая. Фильм по телику. Телефон звянькнул принятым сообщением, но мне было лень сползать с кровати и тащиться в угол, где на низкой тумбочке заряжалось средство связи, утром посмотрю. Пожелания хорошего сна и скорейшего выздоровления с утра подняли настроение. Сопливость и сиплость были ликвидированы. Штурм площадки продолжился. Вечером долго спорили с Негусом, какой вариант выбрать для реализации. Водитель попросил нас замолчать, чтоб не отвлекали от дороги. Под утро меня доставили в родную квартиру. Гости прибрали за собой, постельное белье аккуратно сложено в ванной, даже тапочки выставили по размеру в прихожей.