— Он хочет, чтобы я согласилась аннулировать наш брак, — пожаловалась Мери. — Он даже купил для меня дом в Лондоне.

— До чего же любезен. — Кипп не скрывал горечи. — Мне он не сказал правды, заявив, что это лишь вложение денег в недвижимость, не дав себе труда задуматься, что ты любишь Колтрейн-Хаус так же, как он. Неужели он не помнит, что это твой отчий дом? Черт, неужели он даже не поблагодарил тебя за то, что ты сохранила его поместье, пока он отсутствовал?

— Поблагодарил? — Мери нахмурилась. Ей не нужно никакой благодарности. Мог хотя бы похвалить ее, сказать, что она хорошо поработала. И этого он не сделал.

— Нет, Кипп, он просто вернулся и взял бразды правления в свои руки. И поручил своему другу Уолтеру заняться финансами, освободив от этой обязанности Генри, чему бедняга Шерлок, наверное, несказанно рад.

Кипп взъерошил и без того растрепанные волосы Мери.

— Боже, какой ты еще ребенок, любовь моя, хотя и выглядишь как взрослая женщина. Наш молчаливый друг Генри вряд ли доволен. Я, конечно, всегда буду благодарен за то, как ему удавалось справляться с отцом Джека и находить способы оградить вас от него. Полагаю, Генри, у которого нет собственной семьи, считал тебя и Джека своей семьей. Колтрейн-Хаус и его обитатели — вот все, что у него было в жизни.

— Может быть. — Мери улеглась на траву. Сквозь листву ей было видно голубое небо. — Несмотря на помощь Генри, мы потеряли почти все. Я не говорила тебе, Кипп, но самый крупный кредитор собирается подавать иск с целью лишить нас права выкупа залога. Правда, Джек уверяет, что заплатит всем кредиторам.

Кипп длинно выругался. В его взгляде было больше гнева, чем озабоченности.

— Сколько раз я говорил тебе, Мери, чтобы ты обращалась при необходимости за деньгами ко мне! Ты же знаешь, я бы помог. Я и дальше буду тебе помогать, если окажется, что богатство Джека не столь велико, как он говорит. Ты даже смогла бы отдавать мне долг без процентов. Разве что я потребовал бы от тебя обещания, — добавил он лукаво, — улыбаться мне хотя бы раз в неделю до конца жизни.

Мери погладила Киппа по щеке. Ее глаза наполнились слезами.

— Спасибо. Ты такой хороший, Кипп. Я тебя не стою и не заслуживаю твоей дружбы.

— Не предположение ли это того, что, возможно, я тебя стою?

Кипп неожиданно вскочил на ноги, и Мери увидела, что по берегу ручья к ним приближается Джек, глядя на них как-то странно.

— Это не то, что ты думаешь, идиот, — сказал Кипп, встав между Джеком и Мери. — А если и так? Тебе-то что за дело, Джек?

— И давно, Кипп? — потребовал Джек, сжав кулаки. — Как давно ты ее хочешь?

Мэри неохотно встала и загородила собой Киппа.

— Да ты собака на сене, Джек. Ты меня не хочешь — так же как я не хочу тебя, — но никто другой тоже не смеет меня хотеть. Или ты все еще играешь в старшего брата и ждешь, когда Кипп попросит у тебя разрешения поухаживать, за мной? Так что ли, Джек? — Она ткнула его в грудь пальцем. — Да, мы с Киппом любовники. Мы безумно любим друг друга. Поэтому он был в Лондоне, где содержит балерину, которую зовут Кристл — глупое имя, но какое имя, кроме Кристл, может быть у балерины? На прошлое Рождество этот доверчивый идиот подарил ей бриллианты. Я потому не желаю развода, что влюблена в нашего дорогого Киппа. Логично, правда?

Она отлично знала, какая часть ее короткой речи сработает, пробьется сквозь его ярость к чувству юмора, которого у него в избытке. Она наблюдала, как он переваривает сказанное, как гнев отступает.

— Ты рассказал ей о балерине, Кипп? — наконец спросил Джек, оттолкнув Мери и подойдя к другу. — Ты вправду рассказал? Господи, Кипп, сколько раз я должен тебе повторять, что у этой девчонки всегда ушки на макушке? Она ребенок, Кипп, капризный, несносный, впечатлительный, болтливый ребенок.

— Минуточку, — запротестовала Мери, когда Джек и Кипп обнялись и расхохотались, вспомнив что-то свое. Одно дело — изменить настроение Джека, показав всю абсурдность якобы влюбленности в нее Киппа. Влюблен в нее, Боже милостивый! И какое Джеку вообще дело до этого? Он-то точно в нее не влюблен. Совсем другое дело, когда они оба смеются над ней!

Они, как бывало в детстве, не обращали на нее никакого внимания.

— Прости меня, Кипп, я, должно быть, рехнулся. — Джек похлопал Киппа по спине. — Не понимаю, что со мной происходит, но, с тех пор как я вернулся домой, меня одолевают воспоминания о прошлых обидах, настоящих и мнимых.

— Нет, Джек. — Кипп дружески сжал его плечо. — Вина полностью моя. Я слишком многого ждал, слишком многое забыл в твое отсутствие. Ты, должно быть, прошел через ад?

— Ах, как трогательно! Ваши уста просто источают мед. Вам следовало бы надеть нагруднички, чтобы не промокнуть от слез. — Мери удивилась, почему мужчины не замечают, что она просто кипит от злости. — То вы ненавидите друг друга, а через минуту снова закадычные друзья. Почему бы вам не поцеловаться и не покончить со всем этим? — Мери подбоченилась и в упор смотрела на обоих. А они продолжали не обращать на нее внимания, планировали провести вместе вечер в Уиллоуби-Холле, чтобы распить пару бутылочек и вспомнить старые времена. Ее, разумеется, не пригласив.

И тут Мери кое-что заметила. Джек стоял на пологом спуске, спиной к воде. Кипп все еще держал руку на плече друга.

Мери знала, что не должна.

Правда, не должна.

Нет. Должна.

Клэнси тоже кое-что заметил. Они с Клуни все еще сидели на плоском камне на середине ручья. Клэнси увидел озорной блеск в глазах Мери и все понял.

— Джек, — предупредил Клэнси, пролетая над ничего не подозревавшим Джеком. — Джек, посмотри на Мери. Прошу тебя, Джек. Ты должен посмотреть на Мери. — Клэнси отплыл в сторону, делая знак Клуни приблизиться к нему. — А, к черту все. Он это заслужил.

Обеими руками Мери толкнула Киппа в спину, и через секунду оба приятеля оказались в воде.

— Это их немного охладит, да, Клэнси? — Клуни был явно доволен.

Пока Кипп и Джек, чертыхаясь, выбирались из ручья, Мери, чувствуя себя отомщенной, уже бежала вверх по дорожке.

Глава 16

Джек увидел Мери, скачущую на коне через поле, с развевающимися на ветру волосами.

Он научил ее ездить верхом. Он вообще научил ее многому, Мери была способной ученицей. Тем не менее, сердце Джека сжалось, когда Мери, пригнувшись к шее лошади, направила ее на невысокие, из пяти бревен, ворота.

— Чертова соплячка, — процедил Джек сквозь стиснутые зубы и увидел, как лошадь вместе с всадницей взлетели в воздух, с легкостью преодолели препятствие и приземлились на противоположной стороне. Сердце Джека чуть было не остановилось.

Неужели у него в жизни не будет ни минуты покоя?

Он дома почти два дня. За это время на него наставили ружье, уверили, что в люстре большой гостиной живут привидения. На него накричали и осадили. Он сделал несколько неверных предположений, выставил себя ослом по крайней мере дважды, и его спихнули в воду. Да, его — правда, всего лишь на мгновение — перехитрил Генри Шерлок.

В общем, он провел два весьма насыщенных дня.

Настроение намного улучшилось, и он решил предпринять самую что ни на есть глупейшую попытку: попытаться поговорить с Мери спокойно и разумно.

Признаться, он страшно боялся этого разговора.

И боялся этой полуребенка-полуженщины. Сейчас он мог себе в этом признаться. Тогда он был слишком молод, чтобы понимать, что ему делать с Мери, как заставить ее перестать боготворить его, как самому уберечься от того, чтобы считать ее более чем сестрой… Как он ненавидел себя за то, что думал о ней не как о сестре…

Джек искал с Мери встречи — хотя отлично знал, где ее найти, — и боялся этой встречи. Они слишком хорошо знали друг друга. Так же как Мери знала, чем привести его в бешенство и как утихомирить, так и он знал, что она склонна думать и как может поступить. Когда не могла справиться со своим настроением, она убегала на конюшню, седлала лошадь и начинала носиться по полям. Вот и сейчас он был уверен, что знает, куда именно она мчится.

Он не ошибся. Она ехала на кладбище, где были похоронены Клуни и Клэнси, чтобы посидеть с ними и поговорить. Джек надеялся, что она не сможет заставить их отвечать ей.

— Я тоже по ним скучаю, дорогая, — сказал он вслух, глядя, как она поднимается на холм, на вершине которого было огорожено кладбище. Неожиданно в его голове возникли образы Клуни и Клэнси — такие, какими они были, когда он впервые их увидел. Два чудака в театральных костюмах. В тот вечер они вошли в детскую и в его сердце и жизнь.

Джек поехал медленнее, предаваясь воспоминаниям о том, как Клэнси любил цитировать строчки из Шекспира, когда они втроем сидели по-турецки на полу и уминали деликатесы, которые стащили на кухне.

Он вспомнил, как Клуни, по уши влюбившись в Мери, пел ей колыбельные песни, нянчил ее, чтобы Джек мог хотя бы немного поспать.

Актеры обогатили жизнь Джека. А может, и спасли. Клэнси отказался ради него от сцены, хотя от Шекспира отказываться не собирался. Он устраивал представления для Джека, принимая позу то короля, то хнычущей женщины, то еще кого. Маленький Джек считал его настоящим волшебником.

— «Песья мокрая ноздря с мордою нетопыря, лягушиное бедро и совиное перо», — вслух процитировал Джек. Строчка всплыла в памяти сама собой, и Джек улыбнулся. В первый раз после их смерти он смог подумать с улыбкой о своих друзьях. Это было так приятно.

Он подъехал к воротам, которые с легкостью перескочила на своей лошади Мери, и отпер их. Он тоже смог бы преодолеть этот барьер. Но войти в открытые ворота показалось ему более приличным.

К тому времени как Джек обошел холм, стараясь как можно дольше не попадаться на глаза Мери, девушка спешилась и привязала лошадь к дереву. Она стояла на коленях на земле перед небольшими, все еще новыми могильными камнями, которые — Джек был в этом уверен — украшали последнее убежище актеров бродячей шекспировской труппы — Клуни и Клэнси.