Сабрина Джеффрис - Отвергнутый жених

«Получается! Она так же пуглива, как те олени, которые ищут прибежища в густых лесах Суон-Парка».

– Эти сливы не кислые. – Она старалась не смотреть на него. – Вы имеете в виду терн, который кладут в пироги. – Сняв перчатку и сунув ее в карман, она сорвала с ветки сливу, повернулась и протянула ее ему. – Вот, попробуйте, – предложила она.

Даже обнаженная Ева в эдемском саду не могла выглядеть так соблазнительно, как Розалинда, протягивающая ему на ладони спелый плод. Что она теперь будет делать?

Безумное желание выяснить это овладело им. Он шагнул ближе и снял перчатки. Держа их в одной руке, он протянул другую к сливе.

Но вместо того чтобы взять плод, завладел ее запястьем и поднес ее руку вместе со сливой ко рту. Ее губы приоткрылись от удивления, глаза стали похожи на зеленоватое золото, когда она смотрела, как он откусил кусочек, но она не отдернула руку, не бросила сливу в него и не убежала.

Она не отрывала взгляда от его рта. Облизнула нижнюю губу, послав удар желания прямо ему в пах. Когда он сглотнул, она тоже сглотнула, и движение на ее гладкой шее захватило его.

Проклятие! Он перевел взгляд на ее лицо. Вместо того чтобы дать ему пощечину и удалиться, она замерла, губы ее были приоткрыты, огромные глаза распахнуты.

Он скользнул губами со сливы на ее руку и всосал с нее пряный сливовый сок.

– Вы правы, – пробормотал он. – Она не кислая. – Он слизал сливовый сок с ее запястья, торжествуя, когда почувствовал ее пульс, бешено бьющийся под его языком. – Так сладко... восхитительно!

Он ждал, что она убежит, но она не двинулась с места. Его пальцы сжались крепче, когда он подумал о своем страстном желании вот так же языком проложить дорожку под ее платьем по всему ее роскошному телу, которое она, сама того не желая, продемонстрировала ему прошлой ночью.

Наконец Розалинда кашлянула, и он почувствовал, что она не позволит дальнейших вольностей. Прежде чем она успела что-то сказать, он поднес ее руку к ее собственному рту и сказал:

– Вот, попробуйте сами. Я знаю, вы так же голодны, как я.

Она опустила ресницы, дав понять, что поняла, о каком голоде он говорил. И все же она повиновалась ему, взяв сливу в рот и откусив кусочек. Фатальная капелька сока скатилась по ее подбородку, и он наклонил голову, чтобы ее слизнуть, после чего поцеловал ее.

Поцелуй был легким, нежным, чувственным. Грифф просто хотел испугать ее.

Но этого не случилось. Розалинда опять не дала ему пощечину, не убежала, даже не запротестовала. Только смотрела на него, широко раскрыв глаза от изумления и выронив сливу.

– У вас настоящий талант к поцелуям, не так ли?

Проклятие! Очевидно, потребуется чуть больше, чем он ожидал. Он уронил свои перчатки, обнял ее за талию и привлек к себе.

– А чего вы от меня ожидали? Вы ведь сами сказали, что я не джентльмен.

На этот раз он не сдерживался, поддавшись огню желания, разожженному вчерашней ночной встречей. Потерявшись в аромате слив и солнечном свете, он запечатлел на ее губах долгий страстный поцелуй.

К его изумлению, она ответила на поцелуй так же страстно, словно не была скромной, невинной леди. Столько нежности, столько искушения, как мог он сопротивляться? Его шляпа упала, когда он привлек ее ближе, пробегая языком по ее девственным губам, пока они не поддались и пропустили его внутрь, в шелковые глубины ее рта. Она немного напряглась от интимного соприкосновения их языков, после чего стала мягкой и податливой в его объятиях.

Он наслаждался тем, как она прижималась к нему все сильнее, как обвивала руками его шею, уронив на землю шаль. Это заставляло его погружать свой язык все глубже, настойчивее, едва не теряя остатки самоконтроля.

Это безумие, подумал он. Но это меньшее безумие, чем не прикасаться к ней, не целовать ее. Если бы он не ощутил ее вкус, то еще до конца недели перебросил бы ее через плечо и унес в постель.

Но все еще впереди. Он жаждал ощутить в ладонях ее пышную грудь, сорвать с нее платье и исследовать все ее потайные местечки, пока ее крики наслаждения не наполнят сад. Она созрела для этого. А о нем и говорить не приходится. Если бы не ее девственность, он повалил бы ее на усыпанную сливами землю, задрал ей юбки и вошел в нее.

Но если бы она не перестала издавать эти соблазнительные вздохи, его совесть растворилась бы в пробуждении его вожделения. Ему и так потребовалась вся его воля, чтобы не схватить ее за бедра и не прижать к своему восставшему естеству.

– О, мистер Бреннан... – пробормотала она в его губы.

– Грифф, – произнес он. – Зовите меня Гриффом, милая Розалинда.

Видимо, он окончательно потерял разум. Он должен избавиться от нее и заняться поисками брачного свидетельства.

Но не сейчас, когда она покрывала робкими поцелуями его подбородок и шею. Погрузившись лицом в ее волосы, пахнущие розовой водой и мылом, он забыл обо всем на свете.

Он должен прекратить это. Как можно скорее.

Нет, еще несколько мгновений. Несколько поцелуев. А потом он займется поисками брачного свидетельства. Ведь ради этого он приехал сюда.

Еще несколько мгновений на небесах...

«Почему он должен быть так хорош в этом?» – думала Розалинда, наслаждаясь поцелуями Гриффа. Его рот был непреклонным и таинственным, рот мужчины, которому наверняка хорошо знакомы все темные стороны жизни. Но она не могла ему противостоять. Не могла отказать себе в этом сладостном мимолетном наслаждении.

Казалось совершенно естественным позволить его горячему языку блуждать у нее во рту, позволить ему погружаться в него бархатными движениями, от которых перехватывало дыхание.

Она знала, что в конце концов он потребует расплаты за то, что, она вторглась в его прошлое; но расплата оказалась волнующей и полной страсти.

Они не должны этого делать. Не должны. Это опасно.

– Грифф, я...

– Ш-ш-ш, прекрасная Розалинда... – Он прижался бедрами к ее бедрам.

Что-то твердое уперлось в нижнюю часть ее живота. Пистолет? Она отпрянула в страхе, что сейчас грянет выстрел. Волнующий холодок пробежал по ее телу. Он носит оружие.

– Что это? – Она опустила взгляд на его брюки.

– Что – что?

Он нагнулся, чтобы снова поцеловать ее, но она откинула голову назад.

– В ваших карманах, – прошептала она. – У вас что-то в карманах.

– Что-то в моих... – Он со стоном умолк, глядя на нее сверху вниз. – Если только вы не используете деревенский эвфемизм для мужского возбуждения, в моих карманах нет ничего.

Мужское возбуждение? Она с недоумением смотрела на него. Но тут Розалинду осенило, и она покраснела до корней волос.

– О-о! Я знала, что лошади и коровы... то есть я видела их, но... я не думала, что люди... я... я хотела сказать, мужчины могут...

–Да, могут. И делают, когда они возбуждены. А вы чертовски сильно возбудили меня, моя милая.

Она зарылась пылающим лицом в его галстук.

– Вы, наверное, считаете меня дурочкой.

Он со смешком прикусил мочку ее уха, потом скользнул языком в ушную раковину.

– Девственницей – может быть. Соблазнительницей – определенно. Но не дурочкой.

Она дрожала, пока его губы и язык играли с ее ухом. Она и подумать не могла, что язык можно использовать для соблазнения. Или что уши могут быть так чувствительны к этому.

Он повернул ее в своих объятиях, напомнив о своей силе. Прошлой ночью эта сила удивила ее, но теперь она знала, что он развил ее – сначала в работном доме, а потом переплывая на лодках воды Ла-Манша.

Она понимала, что этот мужчина не для нее. Однако его прошлое интриговало ее и лишь усиливало возбуждение, не давая возможности оттолкнуть его.

Но он, по-видимому, думал иначе, потому что отстранился и пробормотал:

– Мы не должны этого делать, Розалинда.

Это была правда, и все же ей стало больно. Неужели он может так легко оставить ее? Повинуясь порыву, она приподнялась, чтобы поцеловать его в губы. Он замер, а потом, к ее величайшему удовлетворению, застонал и впился в ее губы.

На этот раз отстранилась она, оставив его судорожно хватать ртом воздух.

– Что вы сказали? – игриво спросила она.

Силясь вспомнить, что именно он говорил, Грифф тряхнул головой.

– Я говорил, что мы должны это прекратить. Какая жалость, что он прав!

– Должны ли? Не отвечайте. Я знаю, что должны. – Она отстранилась от него и ужаснулась тому, что себе позволила. – Не знаю, что на меня нашло.

– То же самое я могу сказать о себе. – Он поднял шляпку и протянул ей. Когда она надела ее, путаясь в тесемках, он продолжил: – Нам нельзя оставаться наедине. Вы для меня слишком большое искушение.

– Что вы имеете в виду?

– Именно то, что сказал. – Его лицо стало непроницаемым. – Нам лучше держаться друг от друга подальше.

Волна отвращения к самой себе захлестнула ее. Какая же она дура! Она думала, что его действительно влечет к ней, так же как ее к нему.

Но с его стороны это просто была еще одна попытка запугать ее, чтобы она оставила его в покое. Господь милосердный, он ласкал ее, не испытывая при этом никаких чувств. Будь он трижды проклят!

Она бросилась прочь от него. Как могла она так глупо попасться на самую древнюю уловку в мужском арсенале – соблазнение? И при этом еще наслаждаться. О Боже, она поступила как проститутка!

Какой стыд! Пора бы ей уже знать, что излишняя склонность к мирским удовольствиям к добру не ведет. Но одно дело – объесться до тошноты конфетами, и совсем другое – потерять достоинство и самоуважение.

Розалинда выпрямилась. Надо спасать свое достоинство. Она не станет ругать его за вероломство, не то негодяй вообразит, будто преуспел, убеждая глупую графскую дочь, что мужчина с его внешностью и талантом в искусстве соблазнения может по-настоящему наслаждаться, целуя перезрелую старую деву.