В дверях гостиной стоял человек, одетый по случаю январской стужи в длинное пальто, отороченное соболем. Когда слуга повторил свои слова, гость кивнул и прошел в пустую гостиную, где ему предложили дождаться, пока хозяин дома сможет к нему выйти.

Сгорая от любопытства, Бланш прошмыгнула, в маленькую комнату позади гостиной. Здесь они любили собираться все вместе, пока с ними была мама. Вот уже два года дверь, разделявшая две комнаты, открывалась очень редко и потому тихонько скрипнула, когда девушка рискнула чуть-чуть приотворить ее, но брошенный Бланш быстрый взгляд убедил ее в том, что этот шум ничуть не отвлек незнакомца от его размышлений. Он явно не собирался тут задерживаться, потому что не отдал лакею ни пальто, ни шляпы, а держал их на руке и молча глядел на фарфоровую статуэтку на каминной полке. В полумраке пустого помещения Бланш видела, что волосы мужчины выгорели на солнце, а кожа загорела, как у тех капитанов, что приходили к отцу. Но одежда его была изысканного покроя и вовсе не такая, как у бедных моряков. Когда же он наконец повернулся к входящему слуге, Бланш с трудом удержалась от удивленного возгласа. Джентльмен со сломанным носом!

Больше она ничего не смогла узнать. Мужчина вышел вслед за лакеем и поднялся по лестнице в кабинет хозяина.

Постарев еще на пять лет, Генри Торогуд по-прежнему сохранял стройную фигуру, хотя плечи его успели согнуться, а в волосах ярче заблистали седые пряди. Войдя в кабинет, стен которого было не видно за стройными рядами книг, лорд Эдвард Джон Четэм не преминул отметить про себя эти перемены. Ведь больше за прошедшие годы тут ничего не изменилось.

Его удивил отказ хозяек дома увидеться с ним, но все, что касалось хозяина, было уж вовсе непонятно. По идее, за это время Торогуд должен был снова жениться. Его новой жене едва ли известно имя бывшего ухажера Каролины. Младшие се сестры тем более едва ли его помнят. А саму Каролину Джек вообще не ожидал найти в доме отца. Теперь его разбирало обыкновенное человеческое любопытство.

С уверенностью мужчины, успевшего приобрести жизненный опыт, Джек уселся, не дожидаясь приглашения хозяина. При этом он заметил быстрый удивленный взгляд и тень насмешки в том, как слегка приподнялась темная бровь Торогуда. Но его привела сюда одна вполне определенная цель, и лорд Джон спешил покончить со своим делом. Дождавшись, когда хозяин сядет, гость заговорил:

— Я пришел, чтобы уплатить мои долги, сударь. Я принес вам сумму вашей ссуды плюс проценты. Теперь вы должны назвать мне сумму, на которую выданы расписки, приобретенные вами.

Торогуд оценивающим взглядом смотрел на загорелого незнакомца, сидевшего напротив. За годы, что прошли с момента их последней встречи, он не забыл нахального молодого гордеца. Правда, у старика были веские причины его помнить. Годы удивительно изменили облик лорда Джона, но эти пронзительные серые глаза, эту самоуверенность он узнал бы где угодно. Совершенно очевидно, что лорд Джон добился своего. Вот только оставалось непонятным, изменился ли за это время его характер?

Генри Торогуд холодно отозвался:

— Учтите только, что я не приму грязных денег. Я не слышал ни о том, что дела вашего брата поправились, ни о том, что кто-нибудь из ваших родственников умер и оставил вам состояние. Я непременно разузнаю, откуда взялись эти средства.

Джек презрительно фыркнул и достал большой кошель:

— Благодарю вас за доверие, но мои деньги заработаны честно. Можете поговорить с моим начальством в Ост-Индской компании. Эти деньги отнюдь не грязные, если только вы не считаете грязным делом торговлю. И вообще, не думаю, что эта тема заслуживает дальнейшего обсуждения. Итак, назовите мне сумму, которую я вам должен.

Не сводя глаз с молодого лорда, Торогуд задумчиво взвесил кошель с монетами на руке. В общем-то нынче Джек не так уж и молод, наверное, что-нибудь под тридцать. Как бы он ни жил, что бы ни делал, жизнь научила его по-новому чувствовать и ценить собственный авторитет и уверенность в себе, чего совершенно не умел тот неоперившийся прожигатель жизни. Торогуд соединил кончики пальцев в виде арки и назвал сумму, которая смутила бы короля.

Джек бросил на своего кредитора неприязненный взгляд:

— Названная вами цифра больше, чем полная сумма всех этих расписок с процентами. Причем настолько больше, что, услышав ее, любой самый невозмутимый и хладнокровный мошенник сгорел бы со стыда. Если же вы полагаете, что именно столько я успел задолжать вам за последние пять лет моей жизни, то вы ошибаетесь. Тем не менее я уплачу, но за это вы вернете мне все до единого обязательства, которые я написал тогда. Если же со временем объявятся еще какие-нибудь давние расписки, то я пришлю их вам, чтобы вы оплатили их из полученной от меня суммы.

Генри предпочел скрыть свое удивление, быстро кивнув:

— Я не жду от вас немедленной оплаты. Вы можете расплатиться, когда вам будет удобно.

Четэм резко поднялся с места:

— Я выпишу вам чек сегодня же, если вы предъявите мне мои расписки. Не желаю, чтобы ваши угрозы продолжали висеть надо мной.

Совершенно изумленный, Торогуд поспешил к заветному ящику, в котором все эти годы хранил долговые обязательства молодого человека. Что-то в голосе или в словах лорда Джона прозвучало так, что заставило его задуматься, но он успеет еще погрузиться в свои размышления. Сейчас надо было действовать осторожно. Кажется, сегодня привычное юношеское имя Джек уже не подходило этому зрелому импозантному мужчине.

Когда обмен документами свершился, лорд Джон швырнул всю кипу расписок в огонь камина и смотрел, пока она не сгорит дотла, после чего стремительно покинул кабинет, не сказав ни единого вежливого слова на прощание хозяину. После пяти лет ожидания наконец настал этот момент. Он думал, что, отдав долги, почувствует себя как-то по-новому, легче и намного свободнее, но этого не случилось. Смертельная пустота осталась в сердце, несмотря на то что с него свалился тяжкий груз. Теперь ему необходимо было найти хоть какой-то стимул, чтобы не дать своей душе застыть окончательно.

Совсем недавно прибыв в Лондон, Джон еще не успел разыскать старых друзей. Теперь же, покончив с главным делом, он чувствовал себя не в своей тарелке. Настало время снова примкнуть к обществу и поглядеть, как повлияло на его репутацию очищающее течение времени.

Появившись в клубе «Уайте», лорд Джон обнаружил, что обстановка мало изменилась, но из числа присутствующих узнал не столь многих, как ожидал. Лица людей, уткнувшихся в газеты, изменились л постарели, а молодежь за игровыми столами казалась моложе, чем прежде. Джек неторопливо продвигался к группе людей в дальнем углу комнаты в надежде увидеть знакомых. Наконец один из завсегдатаев глянул поверх газеты и издал радостный возглас, свидетельствовавший о том, что вновь прибывший узнай. Джек улыбнулся этому искреннему приветствию. Волосы у Питера уже слегка отступили с покатого лба, а желтый жилет чуть плотнее обтягивал брюшко, но сияющая весельем круглая физиономия была все та же.

— Четэм, честное слово! Воскрес из мертвых, старина? И явился в эти мрачные коридоры за нашими душами?

Пришельца сразу окружили плотным кольцом, радуясь единственному событию скучного дня. Должно быть, эти лондонские снобы даже не представляли себе, что он мог опуститься до коммерции. Джек заказал выпивку, присоединился к общему веселью и шуткам и принялся осторожно прощупывать обстановку. Многих из былого шумного сообщества уже не было видно. Несколько молодых незнакомых лиц смотрели на него или без всякого интереса, или в ожидании предстоящего забавного рассказа, но чего он определенно не увидел, так это презрения. Пока не увидел.

Усевшись в удобное мягкое кресло, Джек увел разговор от собственной персоны и спровоцировал сплетни о тех, кого сегодня здесь не было. Собеседники тут же жадно ухватились за эту возможность. Таким вот веками проверенным способом он выяснил, сколь мало изменилась жизнь всех этих люден, именуемых высшим светом.

— А Бичем? Его папаша еще не отбросил коньки, оставив ему все бочонки с золотом?

Стройный молодой франт с алмазной булавкой в галстуке, сидевший рядом с Питером, лениво махнул рукой:

— Вечный жид и есть вечный жид. Последнее, что я от него слышал, это клятвы завещать почти вес свое состояние юной возлюбленной. Он и теперь, должно быть, у нее. Довольно постная мордашка, если не ошибаюсь. Она еще даже ни разу не появлялась в свете.

— Нынешние красотки, к сожалению, совсем не то, что прежде. Помнишь, какие женщины пленяли нас, когда мы сами впервые очутились в обществе, а, Гаррисон? Теперь же все они какие-то ужасно… зеленые, что ли, — с трудом подобрал слова Питер.

Дружный хохот послужил ему ответом, но Джек получил возможность приблизиться к теме, столь дорогой его скрытному сердцу.

— Ах, эти примадонны прошлых лет, где же они теперь?

Разговор возобновился, все старались припомнить тех, кто в свое время являлся главным предметом обсуждения во время дружеских попоек, и рассказывали, кто же из дам в конце концов увлек их к семейному счастью или же, напротив, к домашним склокам и раздорам — ведь именно этой стороной зачастую оборачиваются браки.

После оживленной общей дискуссии Питер наконец подвел итог:

— В общем, все они теперь женатики, окруженные писклявыми сопливыми детишками. Потерянные люди! Да и наши красавицы тоже. Куда подевалось все их очарование?

Джентльмен с алмазной булавкой в знак отрицания покачал головой:

— Ну не надо так обо всех. Девица Тремейн, например, вышла за какого-то древнего баронета, набитого золотом, а он, не прожив и года, отбросил копыта. И теперь она в полной роскоши сидит в Сент-Джеймсе и развлекается на всю катушку. Я слышал, там возле нее крутится и Булфинч?

Питер вдруг просиял, озаренный воспоминанием:

— Ну а старшая дочка Торогуда, как ее звали, Джек? Ты ведь был от нее без ума. В нынешний сезон она уже выводит в свет свою сестру. А ведь сама так и не вышла замуж, насколько мне известно. Удивляюсь, что она еще не носит чепца, хотя по-прежнему очень хороша собой.