Город оказался не намного меньше нашего. Все так же куча машин, дорог, людей и многоэтажек. Местами, даже чудилось, будто никуда и не уезжала. Однако, что могло не радовать, даже слабоватое зрение теперь — не проблема вежливости. Кого бы ты не встретил на своем пути — никто тебе не знаком. Любое, казалось бы, лицо из прошлого — ошибка. Никакой связи. Просто, похож, или, каким-то чудом, едва ли не двойник. Но ничего, и никого родного или близкого.

Никаких вопросов. Никаких советов. Никаких… соболезнований.

Чистый лист. Чистая гладь — и я начинаю новый рисунок.

Новую жизнь.

Я отпускаю прошлое, даже… если это слишком болезненно. И противно.

* * *

Таня оказалась очень даже хорошей девчонкой. Ее в своей жизни я видела всего лишь несколько раз, и то давным-давно, у бабушки. И хоть разница наших возрастов — два года (она старше), расстояние, огромное расстояние между нашими городами — сыграло свою роль в отсутствии дружбы, интереса друг к другу и всего прочего, что могли бы сулить родственная связь и (практически) одинаковый возраст.

Она знала о моей… «тайне» (мама моя рассказала и ей, и тете Наде, и меня об этом уведомила — я не злилась; я давно уже приняла тот факт, что все вокруг знают о моей «ситуации», о «проблеме» больше и лучше, чем я сама),

… но никаких вопросов, никаких слов, никаких намеков. За что я была безумно благодарна.

Мы быстро сдружились. И, буквально, уже через неделю — не мыслили друг друга порознь. Любая затея, любой поход в город или в кино — всегда я была рядом, даже если это выглядело неудобно или странно: ведь оказывалась часто третьей между нею и ее парнем — Костей. Нет, конечно, никаких завидных взглядов или еще чего с моей стороны в его бок — извольте (и Таня это знала), но, все же, порой меня вся эта ситуация смущала, так как я чувствовала себя обузой и помехой.

«Шабалина старшая» (так Костяныч звал теперь свою Таньку, или меня соответственно — «младшая») удивительно, но не на миг не унывала — нет-нет, да и пыталась свести меня то с тем, то с другим молодым человеком. Все они были хорошими ребятами (и добрыми, и красивыми, и прочее, и прочее), однако, я всегда жала на тормоз — и пролетали все они мимо меня, словно электрички. Не готова я. Еще не готова… к таким переменам, и таким решениям.

Таня не злилась на сие мое поведение — с замиранием сердца, с видом мудрого учителя, она лишь томно вздыхала, а затем с новой силой и задором бралась за очередную попытку втолкнуть в меня жизнь.

* * *

— Ну же, Ингуся, Гусечка, прошу, соглашайся… Это будет клёво! Та-а-ам столько ребят, что не пожалеешь! Но и в обиду не дам! Если что — Костяныч за нас двоих им наваляет! Прошу, милая! Я этого так ждала! Еле маму упросила! Поехали!

Несмело пожимаю плечами.

— И что я с собой возьму?

— Я всё организую, родная! — едва ли не завизжала от радости Танька. — В палатке ночевать будешь со мной. У Кости отожмем оба спальника. А он сам найдет, где примоститься.

— Не думаю, что твой Парфенов будет рад этой затее…

— Да он сам и предложил этот расклад! Ну, е-мае! Гусю-сюшечка, — крепко сжимая меня за плечи, ласково шептала на ухо. — Это всего на несколько дней. Песни у костра под гитарой, звезды, море… Ну…

— Комары и туалет на улице, — сквозь смех продолжаю ее речь.

Рассмеялась и сестра.

Резко отпускает меня, шаг в сторону.

— Ну-у-у, началось! От комаров — спрей! А туалет — не кусты, все-таки! Там теперь едва ли не на каждом шагу — биотуалет! Ну? Едем?

Закачала я в негодовании головой, чувствуя, что не имею права голоса, не имею права на сопротивление…

— Только не вздумай меня наедине с ними оставлять!

— О-о-о! — дико завизжала «Ш. старшая» и запрыгала, захлопала в ладони. — Да! Да! Да! Ни за что на свете!!!

* * *

И тем не менее, в автобусе (заказном) Таня сидела с Костей, а я в одиночестве плюхнулась на пустые кресла, ближе к окну.

Но не прошло и пары минут, как какой-то назойливый, просто никак не затыкающийся, экземпляр завалился рядом.

— Ты не против?

Но ответ даже не ждал — не нужен он ему. Это была, явно, констатация факта.

Я лишь невольно скривилась, поправила наушники в ушах и отвернулась к окну.

Доля секунды тишины и покоя — и сие болтливое «радио» снова начало свое вещание, при этом активно жестикулируя и отдергивая меня, взывая к вниманию.

Поддаюсь. Выключаю звук — и уставилась на него в негодовании.

— Слышишь, Сквозняк, отвали от нее.

— Костя-ян, ну ты че? — резкий разворот к позади сидящим моим «защитникам».

— Что слышал, — повторил Парфенов.

— Нет, ну, правда, — спешит поддержать Костю Таня. — Отстань.

Хмыкнул тот в негодовании.

— Пусть сама мне скажет, если мешаю. Не лезьте.

— Сквозняк, пошел нахрен отсюда, на передние кресла, к водителю.

— Че? — уставился в удивлении «Радио» на внезапно появившегося рядом с нами молодого человека.

— Че слышал. Опять будешь тут бубнить всю дорогу — ни музыку послушать, ни поспать. Иди к водиле — его развлекай, и, вообще, это место — мое.

— Да неужели? — скривился. Вопросительный, пристальный взгляд на меня.

Запнулась. Но мгновение на осознание — и живо закивала головой.

— А, ну ладно, сразу бы сказала, что парень есть.

Резко подорвался и подался вперед.

Смущение и замешательство волной обдало меня от услышанного, а затем и вовсе мой «герой», не роняя ни слов, ни даже улыбки, уверенно завалился в кресло рядом со мной.

Наушники в уши, музыка до упора, прикрыл веки — и словно растворился для всего этого мира. В том числе, игнорируя и меня.

Секунды сомнений, попыток совладать с происходящим, побороть удивление — и последовала его примеру.

Звук до упора. И отдаться своим шальным мыслям…

… «странный тип».

Глава 3

Эхо прошлого

Не думаю, что это было начало какой-то умопомрачительной истории любви…

Так только, подразнить судьба решила.

Таня позже мне рассказала, кто это и с чем его «едят».

Андрей Мамонтов. Уже больше года как расстался со своей Катей (та уже себе и парня нашла, и дело идет к свадьбе), однако мой «защитник» так и не отпустил ее. Подобно моим терзаниям, он живет прошлым — и никого, и ничего рядом не замечает, леча раны и побеждая дни странными надеждами… и мечтами.

Что ж, у меня нет ни сил, ни желания повторять ошибку многих — рваться туда, где тебя не ждут, и начать поучать и пытаться переделать кого-то под принятые обществом каноны поведения и мировоззрения.

Мне и своего дерьма хватает в голове, с которым теперь приходится бороться едва ли не каждый день.

То, что утихло и осело на дно, прибитое временем, нынешним ветром перемен постоянно всколыхивается и устраивает такую кутерьму, что я уже ничего не понимаю и не знаю как «правильно», и как следовало бы, на всё это реагировать.

* * *

Не знаю, кто и зачем позвал этого «Сквозняка», но он — явно, генератор проблем, и здесь (в такой классной, действительно, классной компании) — лишний.

То, что он достает всех своим вниманием и шуточками — как оказалось, неважно, и лишь полбеды. Не наступил еще даже первый вечер нашего «отдыха», а уже едва ли не три драки этот неадекват затеял. Благо, Костя и его друзья вовремя все останавливали, осаждая пыл.

Пару умных замечаний, почему я отдельно «тусуюсь» от своего парня Андрея (Мамонтова) — и мне прилетело, но получив в ответ, не менее, «странное» (мое) молчание, оставил в покое.

* * *

Уже и вечер. Костер лизал своими огромными языками темноту, сжирая оную вокруг.

Многие разбились по парам — и сидел кто где, я же в стороне — на поваленном дереве. Лишь тайком ловила чужие шутки, разговоры, взгляды…

— Кто-то видел Сквозняка? — поинтересовался какой-то парень (кажись, Дима).

— А зачем он тебе? — рассмеялся Костя.

— Мне он нафиг не нужен, но то, что этот пи**юк где-то сам по себе шатается, не на шутку пугает. Опять вляпается во что-то, а нам потом расхлебывать.

— А кто его, вообще, позвал? — не выдержала Машка.

— Да Леши это брат, — скривился в негодовании Миша. — Задолбал он уже им, но никуда не деться.

— Ну да, кровная обуза — это вам не письки воробьям показывать, — раздался знакомый голос.

Так и есть — Сквозняк (вышел откуда-то сбоку из кустов).

(многие от раздражения скривились)

— Верно, Тань? — вдруг тот продолжил, без намека на юмор, и уставился на Шабалину, на мою Шабалину…

— В смысле? — опешила та, вижу, что краснеет. — Ты че, больной?

— Ой, да ладно, а то ты добровольно тусуешься с этой молчаливой неадекваткой!

— Я тебе сейчас всеку, — резко подорвался с места Костя. Стремительный шаг к ублюдку навстречу, но замер в последний момент, злобно сжав кулаки.

— Всё, всё, тихо, — вклинивается между ними Леша. Разворот к Сквозняку. — Бро, иди покури.

— Че?

— Слышал же. Пошли покурим.

Тяжелый (мой) выдох. Отворачиваюсь.

— Инга, не слушай его, — резко подсаживается ко мне Таня, обнимает за плечи и притягивает к себе. — Я очень рада, что ты у меня есть, что приехала, и что мы сдружились.

Смущенно улыбаюсь, прячу взгляд.

— Ты моя сестренка — и это бонус. И никогда ты мне не была обузой. Честно.

Короткий, несмелый взгляд (мой) ей в лицо.

— Спасибо.

(к глазам вмиг подступили слезы — тотчас отворачиваюсь;

даже если она и говорит правду, все равно чувствую себя, словно пятая нога у треклятой собаки)