Я бросаю рюкзак рядом с кроватью, на которой нахожу лежащую поперёк подушки одинокую розу и плитку шоколада. Красный цветок ярким пятном выделяется на крахмально-белой ткани, я поднимаю цветок и вдыхаю его лепестки. У них приятный пудровый аромат. В какое-то мгновение меня одолевают сомнения — а не в машине ли я до сих пор и вижу сон? После обязательных попрыгушек на кровати и обследования ванной комнаты, я решаю, что, несмотря на поздний час, мне уже не уснуть. Ведь столько всего ещё нужно разведать! Поэтому я быстро чищу зубы, распускаю волосы и наношу дезодорант. Внизу была музыка — знакомая музыка. Там должны быть и люди. Я наношу на губы немного блеска, засовываю карту-ключ в задний карман джинсов и направляюсь в вестибюль.

Когда я прохожу через вестибюль, там пусто, однако скучающий служащий снова вернулся за свой компьютер. Интересно, сделали ли ему выговор, за то, что он проигнорировал нас ранее? Судя по тому, что он сейчас также не обращает на меня никакого внимания, полагаю, что нет. Музыка ведёт меня вперёд, пока я не оказываюсь у входа в большой банкетный зал. Кажется, по ту сторону дверей вечеринка по-прежнему продолжается. С бешено бьющимся сердцем я оглядываюсь по сторонам и толкаю дверь, входя внутрь.

А там и правда вечеринка. И не то чтобы это засиделись допоздна несколько пьяных отщепенцев. Я кружусь, пытаясь охватить всё глазами за раз. Комната высотой в три этажа, под потолком висят огромные люстры, всё пестрит от всплесков золотого и жёлтого, а дверной проём обрамляют тяжёлые тёмно-красные портьеры. Стены украшают замысловатые гобелены в золотых рамах. Есть здесь и уединённые альковы, со скамьями, врезанными в деревянные стены. Гости пьют из шикарных бокалов. Вокруг меня сплошь блёстки и галстуки-бабочки. На невысокой сцене за чёрным кабинетным роялем играет пожилой мужчина изысканной внешности, а рядом поёт женщина в золотистом платье. Слова песни кажутся вроде бы знакомыми, и в то же время их никак не вспомнить. Но голос у певицы потрясающий — яркий и бередящий душу. Мне хочется понаблюдать за людьми, я нахожу свободное местечко в одном из альковов и улыбаюсь миру, что завертелся вокруг меня.

Подходит официант в чёрном смокинге и предлагает мне напитки, наклоняясь, чтобы мне было удобно взять бокал с подноса. Он улыбается мне, почти как носильщик, и тут же растворяется в толпе. Наверное, вот так и живут знаменитости — вечеринки всю ночь, бесплатная выпивка. Я делаю глоток из бокала, и пузырьки шампанского щекочут нос. Папа бы убил меня.

Я останавливаюсь. Убил бы? Заботится ли он настолько сильно?

— Неужели уже наступила неформальная пятница? — раздаётся голос. Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда рядом усаживается парень. Он одет в шикарный серый костюм, а когда он кладёт ногу на ногу, то мне видны невероятно блестящие туфли. Он не улыбается, как остальные, но в его янтарных глазах определённо читается флирт.

— Теоретически нет, — отвечаю я, стараясь как можно естественнее сделать глоток шампанского. — Но, по правде говоря, наряжаться в торжественные наряды в четыре утра во вторник — это как-то совсем по-дурацки.

Парень смеётся, искренне и от всего сердца, и мне нравится звук его смеха. В моём мире, мире постоянного притворства, мне за долгое время впервые случается увидеть неподдельную радость. Я снова делаю глоток, спрашивая себя, сколько ещё шампанского мне понадобится, чтобы забыть всё на свете, кроме него.

— Твоя взяла, — говорит парень, расставляя ноги и наклоняясь вперёд. — И, должен сказать, ты весьма очаровала меня тем, что не надела наряд для вечеринки.

— Что ж, это хорошо, потому что я в высшей степени впечатлена тем, что у тебя есть костюм.

Он снова смеётся, вокруг его глаз собираются морщинки, становятся заметными ямочки на щеках. Его улыбка исключительно обезоруживающая, в самом чудесном смысле.

— Элиас Ланж, — говорит он, протягивая руку.

— Вот это да! — дразнюсь я, моя ладонь исчезает в его. Но, вместо рукопожатия, он подносит мои пальцы к своим губам и учтиво их целует. Жар от его рта чуть было не доводит меня до обморока, и, когда моя рука падает обратно на колени, мне как-то неловко. Словно Элиас вновь оживил эту конкретную часть моего тела. Он улыбается и переключает своё внимание на вечеринку, кажется, осознав эффект, который произвёл на меня.

— Я Одри, — говорю я. — И я не знала, что сегодня здесь вечеринка. По какому событию?

— Одно и то же каждую ночь. И вот мы здесь. — Он ослабляет галстук, а затем берёт бокал с подноса проходящего мимо официанта.

— Мы? Ты часто здесь останавливаешься? — спрашиваю я.

Он делает глоток, смотрит на меня и снова делает глоток.

— Да. Хочешь, я покажу тебе всё? Типа испорченный богатей проведёт тебе экскурсию. Обещаю, будет куда веселее, чем здесь.

Я собираюсь сказать ему «нет», потому что обычно не сваливаю с совершенными незнакомцами после трёхсекундной беседы, даже если на нём костюм, но меня прерывают.

— Эли, — громко окликает его девушка, а затем умолкает, встав передо мной. Она притворяется, будто я не существую, когда говорит: — По-моему, мы собирались потанцевать. — Её розовые губы складываются бантиком, словно у маленькой капризули, и мне это кажется противным, а судя по отсутствию внимания со стороны Элиаса, я догадываюсь, ему тоже. Несмотря на её поведение, девушка выглядит сногсшибательно, словно видение в блестящем белом платье, белокурые волосы обрамляют её личико.

— Ты знаешь, я не танцую, Кэтрин, — непринуждённо говорит Элиас. — Уверен, что Джошуа будет только рад закружить тебя. Хочешь, чтобы я у него спросил?

Маленькие голубые глаза Кэтрин становятся похожи на щёлочки. Она резко поворачивается в мою сторону, как будто это я только что говорила. Её взгляд метает в меня ледяные осколки, которые насквозь прокалывают всю меня.

— А ты кто? — спрашивает она.

Упав духом, стараюсь глотнуть шампанского так, чтобы не пролить из-за дрожащей руки.

— Я Одри, — звучит мой ответ. Элиас двигается ближе ко мне, словно хочет вступиться. И надеюсь, так он и поступит, пока эта барышня не повыцарапывала мне глаза.

— Тебя сюда не приглашали, Одри, — презрительно говорит Кэтрин. — Так что вон отсюда.

Элиас наклоняется вперёд и берёт Кэтрин за руку, снова возвращая её внимание на себя.

— Кэти, — мягко говорит он. И мне кажется, что она должна растаять от теплоты в его голосе — со мной это бы точно произошло — но нет, девушка выдёргивает свои пальцы, словно его тон её обидел. Элиас выпрямляется, его каштановые волосы падают ему на глаза, и он убирает их назад.

— Уходи, — холодно говорит он. — Прямо сейчас ты ничего от меня не дождёшься.

Кэтрин наклоняется, приближая своё лицо к его лицу. На секунду мне даже кажется, что она собирается его поцеловать, и внутри у меня всё переворачивается. Но вместо этого девушка улыбается.

— Эли, — шепчет она. — Чтоб ты сдох, милый!

На что Элиас усмехается и поднимает свой бокал.

— Ура, — говорит он и пьёт.

Кэтрин бросает в мою сторону ещё один полный ненависти взгляд, а затем сердито уходит в другую сторону зала. Я кладу руку на живот и выдыхаю, счастливая от того, что стычки почти удалось избежать. Элиас поворачивается ко мне и виновато пожимает плечами.

— Не суди меня строго за то, что вёл себя грубо, — говорит он. — Она чистая психопатка.

— Да уж, есть немного, — соглашаюсь я, наблюдая, как Кэтрин покидает вечеринку. В ту же минуту, когда она исчезает, я немного расслабляюсь. Вокруг нас люди продолжают говорить, музыка играет, и мне вот-вот удастся вспомнить мелодию.

— Так что насчёт экскурсии? — спрашивает Элиас, пряча улыбку за ободком бокала. — Я знаю, где они держат шоколадки для гостей.

Я смеюсь, думая, какой же он всё-таки очаровашка. Но, опять же, я не идиотка. Он незнакомец, а даже если бы и не был им, у меня сейчас всё равно нет настроения встречаться.

— Нет, спасибо, — говорю я.

Элиаса, похоже, мой ответ не удивляет; более того, ему, кажется, он даже нравится. Склонив голову набок, парень скользит по мне взглядом.

— Как ты попала сюда, Одри? — спрашивает он.

— Через дверь.

Он тихо смеётся.

— Честно, что ни говори. Значит, ты здесь не ради призраков? — снова спрашивает Элиас. — Ведь здесь их большинство.

Он указывает в сторону толпы в зале.

— Правда? Так здесь водятся приведения?

— Думают, что да. — Элиас снимает с себя галстук и откидывает его в сторону. Его волосы снова падают ему на лоб, и по мне, так он выглядит более непринуждённым, более доступным. И это делает его ещё более привлекательным — в некотором роде взгляд украдкой на него настоящего.

— А ты без этого костюма? — спрашиваю я. Брови Элиаса поднимаются вверх, и я изо всех сил спешу объясниться. — Я не имела в виду тебя голого! Я имела в виду в жизни. Без костюма… о боже!

Мои щёки начинают гореть, но вот я уже смеюсь. К его чести, Элиас кивает в такт моим словам, как будто и правда ему интересно, что я там думаю.

— Что ж, — говорит он, указывая на комнаты над нами, — если ты желаешь взглянуть…

Я шлёпаю его по плечу, и тут мы уже вместе ухмыляемся, не замечая портье, пока он не откашливается рядом с нами. Он быстро посылает Элиасу неодобрительный сердитый взгляд, а потом обращается ко мне.

— Мисс Каселла, — говорит Кеннет, повернувшись в мою сторону. — Быть может, вам лучше подняться в свою комнату? В конце концов, вы уезжаете завтра утром, а сейчас почти четыре часа.

Элиас спокойно попивает своё шампанское. У него не потребуют удостоверения личности? Заботит ли служащих отеля, что он, или я, — несовершеннолетние? А потом я спрашиваю себя, а с какой это стати портье заволновался, что я ещё не в кровати, укутанная в одеяла?