— Милана, — шепчет он на ухо и покрывает поцелуями мою шею, спускается ниже. Тело послушно отвечает ему дрожью.

Послушно нагибается и раздвигает ноги, позволяя ему опять войти в меня. Пока он делает это, все мысли отступают. И в этом есть своя прелесть.

Он опять подводит меня к краю пропасти и толкает туда. А потом падает следом.

Я цепляюсь за стену в попытке удержаться и Дамир подхватывает меня на руки и несет в комнату. Кладет на кровать и целует. Уходит и приносит полотенце. Накрывает меня им. Садится рядом и гладит по волосам. И мне уже не страшно в его присутствии. Но это не радует меня. У меня сохраняется такое чувство, что я предаю. Прежде всего, себя.

Дамир наклоняется и смотрит мне прямо в глаза.

— Я заказал столик. Ты же хотела поговорить, — говорит, продолжая водить рукой по моим мокрым волосам.

— А ты? — тихо спрашиваю я.

— И я, — соглашается он.

— Я не хочу никуда идти, — признаюсь я. Мне и правда кажется, что разговор между нами должен произойти без посторонних глаз.

— Хорошо, — опять соглашается он. — Милана, нас с тобой связывает слишком многое. Многое, не зависящее от нас, но то, что сделало нас заложниками ситуации.

Похоже, вот он и начинается этот разговор, который так нужен нам, но которого я так боюсь. Вслушиваюсь в каждое его слово.

— Лейла — не родная дочь твоим родителям и, похоже, сама стала жертвой Стаса. Но даже если это было бы и не так, это ничего не изменило бы в моем отношении к тебе. Твое появление круто изменило мою жизнь. Я не верил, что люди могут так любить и идти на такие жертвы. Ты можешь. А, значит, сможешь и простить. Только это дает мне силы.

Он поднимается и садится, повернувшись спиной ко мне, руками обхватив голову.

— Я совершил много ошибок. Но, если бы все вернуть назад, я сделал бы все то же самое. Прости.

Я не верю ушам. Он как будто чувствует это, повторяет:

— Прости. Знаю, ты сможешь. Я причинил тебе много боли. Я злился на тебя. Потому с самой нашей первой встречи почувствовал твою власть надо мной. Думал, причиняя тебе боль, я убью это в себе. Но становилось только хуже. И я злился еще больше. И причинял еще больше боли. А ты все терпела. Принимала и терпела. Выбивалась из моей картины мира. Таких не бывает. Я был в этом уверен. Не в этом мире. Но ты каждый раз, приходя ко мне, ломала мое представление.

Тяжело вздыхает.

— Почему ты не сказал про деньги на операцию для мамы? — задаю вопрос, который давно волнует меня. С того самого момента, как я увидела чеки в его кабинете.

Дамир поворачивается и теперь смотрит мне в глаза.

— Потому что я хотел, чтобы ты пришла ко мне, — признается и сверкает глазами. — С самой нашей первой встречи. Помнишь? У офиса твоего отца? С этой самой встречи я знал, что трахну тебя. Но ты была такая гордая. Такая правильная. Что мне захотелось сломать тебя. Доказать, что твоя гордость ничего не стоит.

Замечаю, как он сжимает кулаки.

— Тебе это удалось, — произношу тихо.

Я прекрасно понимаю, что только откровенный разговор может помочь нам, но все равно очень обидно слышать эти его слова.

Он сверкает на меня недобрым взглядом.

— Я сказал правду, Милана. Я хотел трахнуть тебя. Я и сейчас этого хочу, но… Я не знаю, как сказать… Сейчас это совсем другое. Я не знаю, как объяснить тебе… Скажи что-нибудь. Милана…

Я давно уже сижу, облокотившись о спинку кровати и натянув на себя полотенце. Опускаю взгляд.

— Дамир, мои родители. Мама… Папа… Они так много пережили из-за этого всего. Я не знаю, как бы я жила, если бы мамы не стало. Эти фотографии… Зачем, Дамир?

Он опять хватается за голову руками.

— Я видел, как ты любишь мать. Как она любит тебя. У меня тоже была мама. Была… Мне захотелось, чтобы ты тоже испытала это. Прочувствовала мою боль. Но я не думал, что все так закончится. Я видел, что к дому подъехал Стас, и успокоился, что, если твоей маме стало плохо, то он поможет ей. Я виноват. «Прости» здесь неуместно. Я понимал, что делал. Но осознание всей трагичности ситуации пришло позже, когда я узнал, что твоя мать в больнице. Тогда я и дал деньги на операцию и на все остальное. Но запретил говорить врачам, откуда деньги. Мне не нужна была твоя благодарность. Мне нужно было твое тело.

Его взгляд проходится от головы до пяток. Вдруг он опять хмурится.

— Скажи, Милана, кто этот Саша? Почему ты села к нему в машину? — неожиданно спрашивает, глядя мне в глаза.

— Он предложил подвезти, я не отказалась, — улыбаюсь я, проверяя его реакцию. — Он хороший парень и…

Не успеваю договорить, как оказываюсь под Дамиром.

Он пальцами сжимает мне подбородок, заставляя смотреть прямо ему в глаза.

— Вот в такие моменты ты заставляешь меня сомневаться в своем раскаянии, — цедит сквозь зубы, не сводя с меня взгляда.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

78. Дамир

Чувствую, как во мне просыпается ярость. Из-за ее слов? Или из-за воспоминаний о том, как это недоносок трогал ее за плечи? Что это? Ревность? Я никогда никого не ревновал. Зачем? С девкой на одну ночь это просто невозможно. Мне никогда не хотелось, чтобы она принадлежала только мне. Я любил разнообразие. Поэтому редко когда трахал одну и ту же больше пары раз.

И только Милане удалось сломать и эту мою привычку. Я ненавидел себя за то, что мне хотелось трахать именно ее. Ненавидел себя, а делал больно ей.

— Если тебе нужно лишь мое тело, то не все ли равно, с кем я общаюсь? Просто общаюсь, — спрашивает она, глядя прямо мне в глаза.

И я не знаю, что ответить ей. Понимаю, что она ждет от меня каких-то других слов. Не тех, которые причинили ей боль. Хотя и были правдой.

Мы продолжаем смотреть друг другу в глаза. Она — в ожидании. Я — в нерешительности.

— Милана, — наконец, произношу я и целую ее в губы. Просто целую и продолжаю, — ты нужна мне. Вся.

Опять целую.

— Ты — самое светлое и лучшее, что было в моей поганой жизни. Мне сложно объяснить. Я никогда раньше не делал этого. Я хочу, чтобы ты вся принадлежала мне. И общалась со мной. Только со мной.

Мой голос опять становится жестким — я вспоминаю о гондоне на спортивной машине.

— Я не буду делить тебя ни с кем.

Опять целую. Отрываюсь и глажу по волосам. Внимательно рассматриваю ее.

— Мне страшно, Дамир, — вдруг произносит она.

— Почему, Милана? Я больше не обижу тебя.

— Стас… — тихо произносит она. — Я боюсь, Дамир. Его же до сих пор не нашли. А вдруг он…

Кладу палец ей на губы.

— Не бойся. Его уже ищут. И его найдут. Он не причинит тебе больше зла. Обещаю.

— Мне все равно страшно, Дамир.

Беру ее лицо в ладони.

— Никогда не сомневайся в моих словах. Слышишь? Я обещаю, что найду его. Он ответит за все.

Большим пальцем провожу по губам.

— И чтобы ты больше не боялась, — улыбаюсь кончиком губ, — ты переедешь ко мне.

В ее глазах сразу же читается удивление.

— Да, Милана, — киваю головой, — как только вернемся, ты будешь жить у меня.

— Нет, Дамир, — вдруг произносит она.

Слово «нет» из ее рта действует на меня как красная тряпка на быка. Я сильнее стискиваю ее лицо.

— Мне больно, Дамир, — просит она и я ослабляю, но не отпускаю. Так и держу ее лицо в своих руках.

— Нет, Дамир, — повторяет она. — Пока мои родители не примут тебя, я не могу. Не могу.

— Я не спрашиваю у тебя, — цежу сквозь зубы. — Ты переедешь ко мне!

— Ты хочешь опять брать меня силой?

Стискиваю зубы.

— Чтобы я плакала? И ненавидела тебя?

Вдруг чувствую легкое касание ее пальчиков на своих плечах. Она ведет ими вверх. Волосы встают дыбом, когда она гладит по шее сзади. Потом ее руки касаются моего лица. Совсем как тогда. Когда она сама пришла ко мне во второй раз.

— Я могу быть другой, Дамир. Также как и ты.

Проводит пальцами по моим губам. Опять возвращает руки на плечи и надавливает, прижимая меня к себе.

Я подчиняюсь ей. Молча наблюдаю за ее действиями и позволяю делать с собой то, что ей хочется.

— Ты же можешь быть другим, — шепчет мне на ухо, щекоча легким касанием губ. — Я знаю, что можешь.

Ее пальчики скользят по спине. И от места касания расходятся мурашки по всему телу. И член, который давно уже упирается в мягкую ткань полотенца, которое все еще разделяет нас, становится тверже.

Меня раньше никто так не гладил. Не шептал на ухо. И не дразнил так.

И я замираю от новых ощущений. Мне хочется задержать их, хотя бы еще на мгновение.

— Поцелуй меня, Дамир, — опять шепчет она и своим горячим язычком касается моего уха.

И я послушно целую ее. Она сама толкает язык мне навстречу, обхватывает мой и посасывает его.

Я приподнимаюсь и сдираю полотенце, отбрасываю его и сразу же как будто разряд ударяет от соприкосновения с ее кожей.

Руки жадно мнут послушное тело.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, Милана? — отрываюсь от ее губ и смотрю в глаза.

Я уже знаю ответ на свой вопрос, но хочу услышать это от нее.

— Хочешь?

Она как будто специально мучает меня, не отвечает сразу. С усмешкой смотрит мне в глаза. Член уже упирается в самую сладкую дырочку. Но я жду ответа.

Беру член у основания и провожу головкой по складочкам, упираюсь им в набухший клитор.

Слышу стон Миланы. Но это еще не ответ.

— Скажи, Милана, — говорю, обводя головкой клитор по кругу. — Да?

— Да, — выходит из нее вместе со стоном.

И тогда я, наконец, врываюсь в нее. И трахаю ее. Долго. Жадно. Так, как будто не было только что охуенного секса в душе. Я переворачиваю ее. Меняю позиции. Она послушно следует за мной. Помогает мне своими стонами и криками.