Лана Пиратова - Отдана за долги

Закрывает глаза и качает головой.

— Я знал, что так будет. Этот человек ни перед чем не остановится.

Я растерянно смотрю в стену перед собой. Как? Как такое возможно? И отвечаю сама себе: «Ты рассчитывала на что-то другое? Что в его поведении дало тебе повод надеяться? Что?!»

И в моей голове сразу же возникает план.

— Пап, пойдём, — подхожу к отцу, — тебе надо отдохнуть.

Помогаю ему встать и веду в спальню. Укладываю в кровать и он почти сразу же засыпает.

Целую в щеку.

Я должна сделать это.

Отец прав. Это моя вина. Значит и исправлять ошибки тоже мне.

Возвращаюсь в кабинет, открываю сейф и беру оттуда папку и помятый конверт. Прижимаю их к груди, какое-то время просто стою и смотрю в окно. Без мыслей. Без ожиданий. И без надежды.

Вздыхаю и решительно выхожу из квартиры.

Я еду к Дамиру. Пора показать ему документы. Остановить его. Я должна хотя бы попытаться сделать это. У меня есть слабая надежда, что я смогу убедить его. Или…

Нет, об этом лучше не думать.

Такси без проблем пропускают на территорию, стоит мне назвать свое имя. Выхожу. Машина уезжает, а я ударяю рукой в дверь и она открывается. Не закрыто.

Осторожно захожу. Никого. Но он дома. Я знаю. Я чувствую.

И он появляется. Из темного коридора. Выходит ко мне, пугая. На нем лишь спортивные штаны. Невольно скольжу взглядом по открытой взору груди. Иду выше и упираюсь в пристальный взгляд холодных глаз.

— Что ты тут делаешь? — спрашивает, подходя ко мне. — Что тебе от меня надо?

Он чеканит каждое слово.

Ну, другого обращения я от него и не ожидала.

Сглатываю, откашливаюсь и говорю:

— Я пришла сказать «спасибо».

— Сказала? — чуть ли не рычит он и я вижу, как часто вздымается рельефная грудь. — Проваливай!

— Я должна ещё кое-что сказать те… Вам, — стою на своем я. — Лейла не виновата в том, что с Вами случилось…

— Я не хочу ничего знать, — с этим словами он разворачивается, показывая, что разговор закончен.

Ну, уж нет! Он выслушает меня.

- Я никуда не уйду! — произношу твердо и громко.

Он застывает на месте. Я не вижу его лица, но по сжатым кулакам понимаю, что, наверняка, он злится.

— Не уйду! — повторяю, а сама пугаюсь. — Пока ты… Вы не выслушаешь меня. Лейла…

Он вдруг резко разворачивается и идёт ко мне. Хватает за руки и начинает выталкивать за дверь. И я понимаю, что, если ему это удастся, то я лишусь последнего шанса всё исправить. Объяснить ему. Дать шанс ему и получить шанс нам.

— Уходи! — рычит он.

Я сопротивляюсь, толкаю его, царапаюсь. Но силы не равны. Он почти уже выставляет меня за порог, когда я на автомате бью его носком по коленке.

Дамир стискивает зубы и я даже слышу их скрежет.

Отпускает меня, но лишь для того, чтобы схватить одной рукой за волосы.

— Сука, — шипит. — Не уйдешь? Ты сама этого захотела.

Ногой захлопывает дверь и тащит меня по лестнице наверх. Именно тащит. Потому что я едва успеваю перебирать ногами за ним. Спотыкаюсь и ощущаю болезненное натяжение у корней волос.

Он толкает меня на кровать и нависает надо мной.

— Этого ты хотела? — почти срывается на крик.

Испуганно мотаю головой.

— Каждый раз, когда ты переступаешь порог этого дома, это заканчивается одинаково, — продолжает он. — И ты это знаешь. И все равно приходишь. Опять.

Мне становится страшно.

— Я уйду. Хорошо, — шепчу пересохшими губами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Поздно. Теперь я не отпущу тебя.

Все дни после освобождения я пытаюсь вычеркнуть из памяти последние недели.

То, что было задумано как идеальный план мести, не принесло мне ничего, кроме проблем. Проблем с законом. Проблем с бизнесом и партнёрами. И проблем с собой.

И во всем виновата одна маленькая девка. С голубыми невинными глазами и порочным телом. Тщетно пытаюсь выкинуть ее из башки. Но она словно заноза засела там.

Выйдя из СИЗО, я вгорячах сразу снял наблюдение за ней. Пусть сама разбирается.

Но стоило лечь спать, как в голове всплыли слова Рената.

Участок он, конечно, не получит. Но и Милану отдавать ему на растерзание тоже не мог. Почему? Искал ответ на этот вопрос. И находил. Но не хотел его признавать. Нет.

Она никто. Никто для меня.

Но уступить ее Ренату значит показать свою слабость. Я не могу этого себе позволить.

Поэтому почти сразу же возвращаю наблюдение за этой беспутной девкой, прыгающей в машины к мужикам.

С Ренатом я разберусь. Позднее.

Чтобы добить все то ненужное, что вызывает во мне Милана, надо всего лишь довести до конца начатое. Чтобы не думала, что, дав показания, она что-то изменит. Она вообще ничего не может изменить.

Только я решаю судьбу. И ее в том числе.

Поэтому просто требую оплаты векселей. Знаю, что денег у Кострова нет. Значит, сядет в тюрьму. Несмотря на все, что позволила с собой сделать его дочь.

Прислушиваюсь и внутри у меня ничего не екает. Я лишь взял то, что должен был взять. И, если захочу, возьму ещё.

Нет, сука. Не возьму. Хватит.

И вот когда служба безопасности сообщает, что на территорию въезжает Милана Кострова, мне становится особенно хреново.

Я не видел ее несколько дней и уже почти стал приходить в себя. Но она, как всегда, ломает все. Все, что я так тщательно выстраиваю и рощу.

Думал ли я, что она придет, когда требовал деньги от Кострова? Думал. И был уверен, что она больше не появится здесь. Разве мало я причинил ей боли и страданий?

Но нет. Эта девка слишком правильная. Слишком хорошая. Слишком… Все слишком. Ненавижу.

Сильнее стискиваю зубы и слышу звук открывающейся двери.

Она опять в моем доме. Стараюсь не смотреть на нее. Я должен пересилить себя и не поддаться, не уступить той силе, которую имеет она.

Ни одной девке это не удавалось. Не удастся и ей.

Я не буду больше ее трахать. Не сорвусь. Хотя и чувствую, как напрягается каждая мышца на моем теле, стоит мне посмотреть на нее и поймать ее испуганный, но упрямый взгляд на себе.

По-хорошему прошу ее уйти. Так будет лучше для нее. И для меня.

Я прогоняю ее! Хотя больше всего на свете мне хочется вогнать в нее член и долбить ее во все щели.

Трясу головой, прогоняя морок.

А она не уходит! Лепечет что-то про Лейлу. И я понимаю, что должен ее выслушать, что, возможно, она даст мне ключ к разгадке тайны. Но не могу пересилить себя. Потому что, если она сейчас останется, то я сорвусь. Опять предам себя. Свои принципы.

Буквально выталкиваю ее из своего дома, а она упирается, царапается. Как кошка. И я не понимаю ее.

Точно также она вела себя, когда я не отпускал ее. Когда брал силой. Сейчас же я даю ей возможность уйти. Но она опять делает мне наперекор.

Выводит меня. Снимает последние предохранители. И у меня сносит крышу. Стремительно. Яростно.

Понимаю, что не контролирую себя. И только она виновата в этом.

Взять ее прямо здесь? Нет. Пусть подольше почувствует страх. Ощутит боль.

Буквально тащу ее за волосы, лишая возможности идти следом. Ей приходится быстрее перебирать ногами, чтобы не чувствовать острую боль на голове.

Толкаю на кровать.

Опять этот взгляд. Взгляд, который проникает в меня. Ковыряет что-то там внутри и пытается вытащить это все наружу.

Но сегодня в этом взгляде есть ещё что-то. Что-то, что я больше всего ненавижу в людях. Жалость.

Жалость читаю я в ее глазах. И только за это готов причинить ей ещё больше боли.

Нависаю над ней, не в силах справиться с охватившим желанием. Внимательно всматриваюсь. Хватит.

Член даже сквозь слои одежды и расстояние как будто чувствует любимую сладкую дырочку. Так и рвется, упираясь в ткань.

Вижу, как в ее глазах уже копятся слезы. Что-то колет внутри. Отгоняю все прочь.

Хватаю за ворот блузки Миланы, собираясь разорвать, утолив животный инстинкт.

Но в этот момент она кладет свою руку на мою, мягко касаясь ее. Не пытаясь убрать или причинить боль. Ее тепло и мягкость кожи колют сильнее тысячи игл.

Замираю. Перевожу взгляд на руку, а потом снова смотрю ей в глаза.

А она проводит пальцами второй руки по моему лицу. Медленно. Аккуратно. Как по минному полю.

От неожиданности я не успеваю даже отпрянуть. Так и зависаю над ней.

Что же ты делаешь, Милана Кострова? Какие струны дергаешь? Причиняя боль сильнее, чем в жестокой драке в тюрьме…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Она так смотрит мне в глаза, что ещё немного и я не выдержу и первым отведу взгляд.

Встаю на колени, беру ее руку за запястье, потом вторую и развожу их в стороны, продолжая удерживать.

Она молчит, не пытается вырваться. Дрожит. Чувствую ее дрожь своими руками.

Моя уверенность куда-то подевалась. Сейчас я уверен лишь в одном: что трахну ее.

Наклоняюсь и пытаюсь поцеловать. Но Милана отворачивается. И это ее действие хоть немного, но возвращает мне себя.

Хватаю ее за подбородок и фиксирую лицо.

Перевожу взгляд с глаз на губы и обратно. И целую ее.

Задыхаюсь. От переполняющих меня ощущений. От того, как ещё твёрже становится член, как начинают ныть яйца. От предвкушения. Ведь поцелуй — это только начало. Но я настолько погружаюсь в него, что не могу и не хочу прекратить это сумасшествие.