Наконец Дино заткнул нож за пояс, перевел дыхание и холодно произнес:

— Если еще раз увижу, как ты вьешься возле Кармины, расскажу об этом отцу!

— Ты только и способен жаловаться, — пробормотал Джулио. Он старался не подать вида, что не на шутку испугался, и попытался поддеть брата: — Если то, что ты рассказывал по возвращении из Тулона, правда, тогда поклянись!

— Зачем мне клясться в том, что грешно? — сказал Дино и покинул погреб.

Джулио был до того раздосадован и зол, что не смог заставить себя послушно, как овца на веревке, последовать в поле за отцом и старшим братом.

Он вылез из погреба и решительным шагом направился прочь из деревни, к морю. Он шел по узким улочкам без тротуаров, зажатым между стенами домов и продуваемым сквозным ветром, и его сердце терзала ярость.

С некоторых пор атмосфера, в которой Джулио воспитывался с раннего детства, вызывала в нем невыносимое раздражение. По мнению Леона, все живое было подчинено суровой необходимости и исполнено строгой определенности. Каждое время дня или года было создано для той или иной работы, занятия или молитвы.

Он вечно твердил о том, что истинное прибежище и святилище человека — это семья, надо держаться сплоченно, ибо в этом единственный залог благополучного существования. Отец не допускал и мысли, что кто-то из его отпрысков может мыслить не так, как он. Леон не позволял сыновьям бездельничать, не разрешал высказывать свое мнение, относился к ним так, будто они дали обет послушания и целомудрия.

Джулио спустился к морю и присел между камней, вдыхая крепкий запах водорослей и морской воды. Был отлив, и на мелководье виднелись остовы старых лодок, напоминающие мертвых животных, которым переломали ребра. Эти «ребра» из просмоленного дерева были утыканы ржавыми гвоздями, в щели забился песок и водоросли. Когда-то эти лодки казались непотопляемыми, а теперь превратились в гнилье: такова судьба всего, что существует на земле.

Джулио увлекся разглядыванием хлама и своими мыслями, потому не сразу заметил девушку, которая бродила по берегу, беспечно заткнув подол за пояс и обнажив загорелые стройные ноги.

Песок был податливым, упругим, как живая плоть; босые ступни девушки оставляли на нем четкие следы, которые почти мгновенно наполнялись водой.

Джулио узнал ее, это была Орнелла, дочь Беатрис Санто, дерзкая дикарка, которой все нипочем.

Подумать только, эта полунищая, презираемая всеми девушка может спокойно бездельничать, тогда как он вынужден подчиняться приказам отца! Полный желания подшутить над Орнеллой каким-нибудь изощренным, жестоким способом, Джулио выбрался из укрытия и направился следом за ней.

Море убегало вдаль; было сложно различить границу, отделяющую песок от воды. Джулио помнил, как однажды Дино нашел во время отлива серебряный экю, но это был один случай на миллион, потому Джулио не знал, что может искать на обнажившемся морском дне эта странная Орнелла Санто.

Чуткое ухо Орнеллы уловило посторонние звуки. Она оглянулась и увидела Джулио. Ее губы презрительно изогнулись, а глаза потемнели. Орнелла остановилась, одернула юбку и выразительно положила пальцы на рукоятку заткнутого за пояс кинжала.

Джулио проследил за ее взглядом. От этой сумасшедшей можно ожидать чего угодно! Кинжал был старый, но искусно сделанный, с хорошим клинком и украшенной резьбой рукояткой из рога горного козла.

— В твоей семье оружие носят только женщины? — развязно произнес он. — Кажется, твой брат давно не сосет грудь и не цепляется за материнский подол?

— Убирайся! — прошипела Орнелла. — Я не хочу с тобой разговаривать! И не смей трогать моего брата!

— Ты сумеешь защитить его, не так ли? — усмехнулся Джулио. — Что еще остается делать, если твой брат трусливый недоумок!

Когда она выхватила кинжал, он молниеносно схватил ее за руку и стиснул запястье так, что Орнелла вскрикнула. Оружие упало на песок. Джулио быстро схватил его и отпрыгнул в сторону.

— Тихо, тихо! — воскликнул он, видя, что она готова наброситься на него. — Осторожнее, не то поранишься!

— Отдай!

— А что ты мне за это дашь? — Джулио дразнил ее, поигрывая кинжалом. — Может, попросишь прощения за все те оскорбления, которые я слышал от тебя с детства?!

— Ни за что на свете!

— Тогда я заберу кинжал себе.

— Верни его мне, — в голосе Орнеллы звучало неподдельное отчаяние, — это память о моем отце.

Джулио почувствовал, что едва ли не впервые в жизни сумел по-настоящему задеть загадочную, своенравную девчонку, но ему было мало этого, и он принялся играть с ней как кошка с мышью: замедлял шаг, делал вид, что вот-вот уступит, а после внезапно убегал. Ему было недостаточно видеть муку в ее глазах и растерянность в лице, он желал окончательно восторжествовать над ней, растоптать и унизить. Он хотел заставить ее умолять о пощаде и плакать.

Они двигались все дальше по желтой, усеянной водорослями, ракушками и камнями равнине, пока не достигли того участка отмели, где начиналась полоса зыбучих песков. Все жители деревни знали об этом гиблом месте, каждая мать предупреждала своих детей, чтобы они не смели бродить там во время отлива. Никто не знал, что за сила увлекает живую добычу в недра земли. Многие считали, что здесь находятся врата в Преисподнюю.

В конце концов Джулио порядком надоело дразнить Орнеллу и выслушивать ее проклятия. Оказавшись у границы зыбучих песков, он остановился и спросил:

— Так ты согласна как следует попросить меня о том, чтобы я отдал тебе этот злосчастный кинжал?

Орнелла по-звериному оскалила зубы. Неотступный жгучий взгляд ее черных глаз поневоле пробуждал страх.

— Я тебя ненавижу!

Услыхав ее ответ, Джулио размахнулся и бросил кинжал.

— Держи!

Оружие вонзилось в песок, и вокруг тотчас появилась лужица воды, образующая смертоносную воронку. Ни один здравомыслящий человек не попытался бы нарушить границу жизни и смерти, чтобы достать кинжал, однако Орнелла без колебаний устремилась вперед.

Перед ее глазами стояло белое лицо лежащего на столе отца, а в ушах звучали безумные вопли матери. Потом Беатрис внезапно погрузилась в жуткое молчание, взяла кинжал, который принадлежал ее мужу, и глубоко оцарапала руку. Когда потекла кровь, женщина воздела глаза к небу и мысленно дала себе клятву.

С тех пор она носила траур, и Орнелла тоже обходилась без ярких лент, цветных оборок, нежных кружев и позолоченной тесьмы. Отцовский кинжал был для нее куда дороже этой мишуры. Разумеется, оружие должно было достаться Андреа, но Орнелла упросила брата отдать кинжал ей.

— Ты куда, сумасшедшая! — завопил Джулио, но не сдвинулся с места, чтобы попытаться ее удержать.

Сделав несколько шагов, Орнелла увязла в песке. Она видела, как неведомая сила втянула оружие в землю, и оно навсегда исчезло.

Между тем ее ноги были скрыты уже по щиколотку; Орнелла почувствовала, как на нее накатывает паника. Стояла жара, но она дрожала всем телом, и ее зубы выбивали дробь. Она дала себе слово, что не оглянется и не попросит Джулио о помощи, но тот и не думал ее выручать.

Поняв, что дело плохо, Джулио бросился прочь. Не надо, чтобы кто-нибудь увидел его здесь и заподозрил в том, что это он погубил Орнеллу Санто. Эта безумная девчонка сама во всем виновата! Ее будут искать, но не найдут — через несколько часов песчаную равнину затопит вода: там, где прежде простиралась пустыня, будет плескаться море.

Орнелла представила, как ее поглотит неведомая бездна: свяжет руки, забьет рот, засыплет глаза. Как она станет биться в предсмертных судорогах, захлебываясь влажным песком. Что она увидит потом вместо яркого света, чистого горизонта и мерцающего моря?! Ее ждет ужасная смерть в трясине под толщей песка и воды!

Орнелла закричала, и ее отчаянный вопль разнесся по побережью. К несчастью, во время отлива бухта словно вымерла: вокруг не было ни души.

Ее крики услышал лишь один человек, который стоял на мысу и смотрел в море. Сначала он не понял, что происходит, и не сразу заметил Орнеллу, а увидев, ужаснулся.

Он не стал задаваться вопросом, как эта выросшая на острове девушка могла угодить в такую ловушку, он принялся быстро спускаться вниз, надеясь успеть до того момента, когда Орнеллу затянет в песок.

Узкая тропинка петляла в порыжелой от зноя траве, порой приближаясь так близко к краю, что любой неверный, неосторожный шаг грозил смертельной опасностью. Дино Гальяни об этом не думал, он бежал вниз, бесстрашно перепрыгивая с камня на камень.

Вихрем пронесся по берегу, схватил удачно подвернувшуюся под руку длинную доску и ступил на отмель. Пустота в его душе была так же велика, как полоса воды между берегом и горизонтом, а нервы напряжены до предела.

Остановившись на краю коварной бездны, Дино бросил доску на мягкий пружинистый песок и крикнул:

— Ложись и держись покрепче.

Орнелла послушалась. Дино видел ее глаза: в них было море страха и капля безумной надежды.

Он принялся тянуть изо всех сил, стиснув зубы, напрягая все мышцы. Пески не желали расставаться с живой добычей. Дино видел, как песок оседает под тяжестью человеческого тела, превращаясь в жидкую кашу, в коварное месиво, и чувствовал: если ему придется отпустить доску, на которой лежала Орнелла, он сойдет с ума.

Дино победил; смерть разжала свои челюсти, и он выволок девушку на безопасное место. Орнелла сделала несколько глубоких судорожных вдохов, а потом вдруг безудержно и горько разрыдалась, закрыв лицо ладонями. Она не могла идти, и Дино пришлось взять ее на руки. Она оказалась неожиданно легкой и странно безвольной, однако когда Дино опустил ее на берег, тут же вскочила на ноги и бросилась на него с кулаками.

— Ты сумасшедшая! — сердито произнес он, отталкивая ее. — Зачем ты полезла в пески?!