— Как ты себя чувствуешь? — спросила она, по-хозяйски оглядев его тело. Во время болезни он сильно потерял в весе, но это не мешало ему выглядеть по-прежнему атлетично. Худоба только подчеркивала мощь его узловатых, рельефных мышц.

— Как мальчишка, которому устроили нагоняй, — хмуро ответил он. Его глаза, словно намагниченные, остановились на ее округлой груди.

Кэти стоически перенесла соблазн откликнуться на этот откровенно вожделеющий взгляд. Ложиться с Джоном в постель по первому зову? Нет, хватит! Она переменит тактику. Пусть он попробует обойтись без нее хоть день, это поможет ему лучше разобраться в собственных чувствах.

Джон, раззадоренный ее безразличием, потянулся жадными пальцами в направлении, проторенном его глазами. Кэти шлепнула его по руке, но он, изловчившись, опрокинул девушку так, что она оказалась в полулежачем положении, очень удобном для поцелуя. И Джон не замедлил этим воспользоваться: он горячо прильнул к ее розовым губкам. Сделав вид, что она сдается, Кэти через мгновение больно куснула Джона за кончик языка. Завопив, он отпрянул назад и со свистом втянул в себя воздух, чтобы остудить укушенное место.

— Жаль, что ты не испытываешь к солонине такого же аппетита, как ко мне, — весело сказала Кэти. — Ты бы скорее пошел на поправку.

— Моего здоровья хватит, чтобы укротить лисичку, — проворчал он, вновь заключая ее в объятия. Это не противоречило желаниям самой Кэти, и она не без удовольствия отвечала на его жаркие поцелуи. Однако, когда он взялся расстегивать крючки на ее платье, девушка твердо отстранилась.

— Нет, — сказала она.

Джон изумленно распахнул глаза:

— Почему?

— Потому что я не хочу, — надменно заявила Кэти, вздернув вверх свой аристократический носик. — Я… я сейчас не прочь поболтать.

— Поболтать? — Джон разочарованно перевернулся на спину.

— Да, поболтать. — Кэти была полна решимости не уступать ему снова, памятуя о том, что воздержание усиливает сердечные привязанности.

— Валяй начинай, — вздохнул Джон, заложив руки за голову. Кэти пододвинулась к нему поближе, положила руки ему на грудь

и уперлась в них подбородком, чтобы смотреть ему прямо в лицо. Джон одобрительно наблюдал за ее приготовлениями к разговору, но стоило ему попытаться чмокнуть девушку в щеку, как она проворно увернулась и показала ему язык.

— Ты когда-нибудь был влюблен? — начала Кэти, когда они наконец расположились.

— Господи, — пробурчал он, закрывая глаза, словно от сильной боли. — Она хочет об этом говорить, а я хочу этим заниматься. Много-много раз, — он плотоядно прищурился. — Причем каждый раз не меньше часа.

— Очень смешно, — кисло сказала Кэти. — Нет, я имею в виду влюблен по-настоящему.

— Когда мне было шестнадцать, я был без ума от моей мачехи, — ответил он, рассматривая потолок.

— Правда? — подозрительно спросила Кэти

— Да, правда, — подтвердил он. — Когда мой отец на ней женился, ей было двадцать лет. Красивая была девка, черные волосы до колен, огромные глаза и все остальное при ней. Тогда я думал, что красивее ее нет никого в целом мире.

— А что потом? — немножко натянуто спросила Кэти, не сумевшая побороть острый укол ревности. Да, она ревновала, хотя и понимала, что это смешно: ревновать Джона к женщине, которую он любил почти двадцать лет назад.

— Я настолько потерял голову, что ходил за ней по пятам. Я был еще мальчишкой и поэтому превозносил ее как богиню. А она едва замечала мое существование. Я не помню, чтобы она хоть раз улыбнулась мне или просто посмотрела в мою сторону. Я возвел ее на недосягаемый пьедестал и даже не думал о том, чтобы к ней прикоснуться. Это казалось мне святотатством. И вот однажды, августовским полднем, я пошел следом за ней к ее портнихе. Она ходила туда дважды в неделю, а я околачивался рядом, дожидаясь, пока она снова выйдет на улицу. В тот раз я бесцельно бродил вокруг и вдруг увидел, как моя мачеха выходит из дома через черный ход. Естественно, я был заинтригован и пошел следом. Она долго петляла по улицам и наконец в глухом закоулке вошла в какой-то маленький домик. По своей неопытности я предположил, что это, должно быть, другая портниха, к которой моя мачеха изредка наведывается. Немного погодя любопытство пересилило во мне чувство приличия, я подошел к окошку и заглянул внутрь. Моя любимая мачеха лежала нагишом на полу и стенала, как кошка во время течки, пока незнакомый мне мужчина вовсю трудился между ее расставленных ног.

— Ты рассказал об этом своем отцу? — взволнованно выдохнула Кэти, захваченная его рассказом.

— Конечно нет. Все равно он бы мне не поверил. Он ее любил и считал самим совершенством.

— А что же ты сделал?

— Собрал свои вещички и удрал той же ночью. Я больше не мог оставаться дома. Одна мысль о том, что я увидел, вызывала у меня рвоту. Если бы я остался, я бы, наверное, ее убил. — Голос Джона звучал с легкой иронией, но за этой легкостью Кэти явственно различала печальную нотку, с которой он вспоминал о своих утраченных иллюзиях. Она утешающе коснулась рукой его шершавой щеки. Он прижал ее ладонь к губам и вздохнул.

— Прибереги свое сочувствие для другого раза, киска. Конечно, тогда мне так не казалось, но теперь я знаю, что этот урок сослужил мне хорошую службу. Я навсегда расстался со своей молодостью и наивностью.

— А потом ты любил кого-нибудь еще? — очень серьезно спросила Кэти.

— Любил, конечно, но это не та любовь, о которой можно рассказывать маленьким девочкам вроде тебя. Я не буду спрашивать про твой любовный опыт, — колко продолжал он, — потому что ты еще ребенок и у тебя не было времени им обзавестись.

— У меня есть опыт, — негодующе запротестовала Кэти. Затем, наткнувшись на его проницательный взгляд, она торопливо поправилась — У меня было множество поклонников.

— Могу себе представить, — сухо ответил он. — Они приносили тебе цветы? Целовали ручки?

— Конечно, — с достоинством подтвердила Кэти.

— И не больше, — подытожил Джон. — Их ухаживания не стоили и ломаного гроша.

— Как знать, — кокетливо произнесла Кэти, опустив ресницы. Она надеялась добиться нового проявления ревности и почувствовала себя обманутой, когда Джон просто улыбнулся.

— Киска, это было ясно как день с самого начала, когда я поцеловал тебя в первый раз. Ты не имела дела с мужчинами.

— Это твое мнение, — фыркнула Кэти.

— Это факт. — Джон игриво ущипнул девушку за кончик носа. — У меня в постели перебывало достаточно женщин, чтобы разбираться в таких вещах, как женская искушенность.

От смущения у Кэти порозовели мочки ушей. Она с упреком посмотрела на Джона.

— Ты говоришь это так, будто я лишь одна из многих. — Ее голос был скован от напряжения, хотя она старалась говорить естественно.

Джон взглянул на нее, прищурившись. Она выглядела обиженной, а он вовсе не намеревался ее обижать.

— Ревнуешь, киска? — поддразнил он ее, чтобы отвлечь от грустных мыслей.

— Нисколько, — холодно произнесла Кэти. — Я никогда не стану тебя ревновать, будь уверен.

— Отлично. Я ненавижу ревнивых женщин, — весело заявил Джон и, перекатившись на бок, схватил не успевшую опомниться девушку.

— Хватит разговоров, — проворчал он и толкнул ее навзничь на мягкий матрас. — У меня разыгрался аппетит. Только не предлагай мне солонины.

Когда два часа спустя Кэти на цыпочках вышла из каюты, Джон мирно спал. Она горестно думала, что ее план — пленить его сердце, отказывая ему в плотской любви, — никуда не годится. Его вдохновенные ласки вселяли в ее тело такой огонь, что заниматься с ним любовью после этого было так же легко, как плыть по течению. Кэти беспомощно пожала плечами. Ладно, зато она получала от этого удовольствие…

Солнце опускалось за горизонт. Его ярко-оранжевый шар только наполовину виднелся над краем моря, окрашенным в золото. Зрелище морского заката было настолько захватывающим, что Кэти подошла поближе к перилам, чтобы в полной мере насладиться чудесным видом. На палубе, кроме вахтенного, никого не было, и царящую вокруг тишину нарушало только негромкое поскрипывание снастей. Кэти упивалась абсолютным покоем этого часа, выбросив из головы все терзающие ее мысли — даже о Джоне.

— Привет. Выбралась наконец? — раздался глумливый голос за ее спиной. Еще не обернувшись, Кэти с досадой поняла, что это был Гарри. Черт возьми, он же взрослый мужчина, ему давно пора осознать смехотворность своих поползновений. А он с каждым днем становился все назойливее.

— Добрый вечер, Гарри, — холодно сказала она.

— «Добрый вечер, Гарри»! — Он сердито передразнил ее благовоспитанный тон. — Небось с Джоном ты не так здороваешься, готов поспорить.

— Но ты не Джон, — резонно заметила Кэти. Она подобрала юбки, намереваясь прошествовать мимо Гарри, но он остановил ее, положив руку на плечо. Кэти выразительно скосила глаза, молчаливо требуя своего освобождения.

— Пусти меня, Гарри, — наконец попросила она, надеясь, что ей не придется звать на помощь кого-нибудь из команды. После вчерашних расспросов любой пустяк может привести к тому, что подозрения Джона вспыхнут с новой силой. Она должна избавиться от этого осла без лишнего шума.

— Погоди, — хрипло произнес он, глядя на нее с плохо скрываемым желанием. — Я хотел извиниться за то, как я себя вел в последнее время… Я… я не могу удержаться. Ты прекрасна — я тебя обожаю. Стоит мне подумать, что ты принадлежишь ему, как я делаюсь сумасшедшим.

— Я принимаю твои извинения, Гарри, — сказала Кэти, сочтя более мудрым проигнорировать вторую половину его тирады. Она мягко стряхнула его руку. — Теперь мне надо идти. Уже стемнело.

— Ты даже не хочешь меня выслушать! — неистово взвился Гарри. — Может быть, это тебе понравится больше!

Не дав девушке опомниться, он обнял ее и притянул к себе. Кэти пыталась вырваться, но он был слишком силен. Тогда она застыла как статуя, надеясь, что ее ледяное равнодушие отрезвит Гарри. Однако он продолжал осыпать ее бешеными поцелуями. Кэти плотно сомкнула губы перед его по-щенячьи настойчивым языком. Ее душила ярость. «Ну, погоди, олух, — мысленно сулила она незадачливому юноше, — только выпусти меня, и я вышибу из твоей головы последние мозги!» Широко распахнутые глаза Кэти хранили молчаливое отвращение, но Гарри как заведенный рыскал по ее телу