Никки Логан - Острота ощущений

Онор, помня про принцип невмешательства, подавила желание погладить твердый панцирь. Черепаха повернула морду с клювом и посмотрела прямо на Онор. На мгновение той показалось, что животное ей улыбнулось.

А затем Роб вытянул спутницу на поверхность. Она так увлеклась, разглядывая черепаху, что забыла о том, что воздух в легких скоро подойдет к концу. Но Роб позаботился о ней.

Вынырнув, Онор воскликнула:

– Вот это да!

Она закинула голову назад, подставив лицо солнечным лучам, набрала полные легкие воздуха и громко, весело рассмеялась, повернувшись к Робу:

– Ты видел ее панцирь? Ей, должно быть, лет сто!

Роб пристально, сосредоточенно смотрел на нее.

Расслышал ли он ее слова?

Онор схватила его за плечи:

– Она, наверное, была здесь, когда тонул «Эмден», Роб!

Их взгляды встретились сквозь стекло масок. Онор почувствовала исходящее от Роба желание, тут же охватившее и ее. Он положил руку ей на затылок и наклонился, чтобы поцеловать.

Их маски со стуком столкнулись.

Отсмеявшись, оба потянулись друг к другу. Онор вдруг осознала, что впервые слышит смех Роба, а потом до нее дошло, почему он только что так смотрел на нее: похоже, он прежде считал, что она вообще не способна смеяться.

Не сводя глаз со спутницы, Роб сделал глубокий вдох, нырнул и потянул ее за собой. Она, ухватив ртом загубник, последовала за ним.

Онор, дыша через трубку, плыла лицом вниз, держа за руки Роба, плывущего под ней на спине, задерживая дыхание. Потом Роб поднялся ближе к Онор и обхватил ее руками. Поняв, что он собирается сделать, она глубоко вдохнула. Роб крутанул их обоих, оказавшись сверху, глотнул воздуха и снова перевернулся на спину.

Онор раньше видела, что точно так же поступают дельфины во время любовных игр перед спариванием. Словно загипнотизированная, она смотрела, как пальцы Роба нежно скользят по ее талии, затем по животу, бедрам, лодыжкам и, наконец, ступням.

Онор закрыла глаза, и тут же мужские губы коснулись ее лодыжки. Ощущение было таким эротичным, что Онор поджала ноги, подняла голову из воды и сняла маску. Оказывается, они уже заплыли на мелководье.

Роб всплыл, сорвал с себя маску и ласты, встал ногами на песчаное дно и, жадно прижав к себе Онор, впился губами в его губы. Она обняла его сильные плечи и так же жадно поцеловала Роба в ответ. После ласк в воде Онор казалось, что ее тело натянуто как струна. Она никогда прежде не испытывала такого сильного чувства. Оно казалось почти невыносимым.

– Роб… – выдохнула Онор полуигриво-полусмущенно и уткнулась лицом в его плечо.

Он, не разжимая объятий, двинулся вместе с ней к берегу. Там, где вода доходила уже до пояса, Роб подхватил Онор на руки.

Полотенце, которое она расстелили перед тем, как войти в воду, давно нагрелось на солнце. Роб бережно уложил на него свою ношу, лег сверху, пристально глядя в глаза Онор, а затем впился в ее губы страстным поцелуем.

Сила желания Роба испугала Онор, но ее тело, точно зная, что нужно делать, тут же прижалось к его телу.

Внутри разгорался настоящий пожар. Таких ощущений Онор еще не испытывала, и это отрезвило ее, вызвав в душе спор. Одна часть ее существа умоляла остановиться, защитить себя. Но другая часть требовала продолжения и освобождения от столь долго царившей в сердце тьмы. Эту другую часть Онор всю жизнь подавляла в себе и не показывала даже своему мужу. Каждая клеточка ее тела стремилась сейчас к Робу, и этого оказалось достаточно, чтобы привести Онор в чувство. Она напряглась.

Роб тут же это почувствовал:

– Онор…

Почему этот уверенный в себе, нахальный, опытный мужчина казался сейчас таким уязвимым? В глазах его читалось жадное желание. Онор овладела нерешительность. Роб выглядел до крайности возбужденным – именно так ощущала себя в этот миг и она сама. С мужем такого Онор ни разу не испытывала.

Перед глазами возникло лицо Нэйта – единственного мужчины, с которым она была близка. Это с ним она должна была испытывать такие ощущения. Но не чувствовала ничего подобного.

Из груди Онор вырвался вздох, слезы защипали глаза. Только сейчас до нее дошло, что она не вспоминала мужа и сына целых полдня. И сразу боль в душе погасила всю радость. В мозгу вспыхнуло: «Что я наделала?»

– Роб, я не могу дышать…

Он скатился с нее на песок и, ничего не говоря, вопросительно посмотрел на Онор.

Она заставила себя выдержать его взгляд и улыбнуться.

– Ну, тебе понравилось? – тяжело дыша, спросил Роб.

Онор не сразу поняла, что он спрашивает про дайвинг. А может, он вложил в свой вопрос двойной смысл?

– Потрясающе! Я так рада, что мы сделали это. Спасибо!

– Хочешь еще?

Судя по его глазам, Роб действительно имел в виду не только подводное плавание. Онор хотела бы улыбнуться в ответ, поддержать этот легкий флирт, как поступила бы на ее месте красивая остроумная женщина из тех, с кем Роб привык иметь дело.

Но вместо этого Онор сказала честно:

– Не думаю, что это хорошая идея.

Ответ удивил Роба. Он сел и посмотрел на нее, словно на диковинку, вынесенную на берег океанскими волнами.

А Онор душило осознание своего предательства. Какого черта она тут целуется с полубогом на берегу того же океана, который унес жизни ее близких? Она должна думать о них, чтить их память. Ее ладонь накрыла шрамы на шее.

– Иногда лучше все оставить как есть, чтобы не испортить.

Роб сощурился:

– Мы говорим о подводном плавании?

Онор не ответила.

В глазах Роба мелькнула неуверенность в себе, но тут же исчезла. Онор с беспокойством подумала, не разрушила ли она его самооценку. Но напрасно она волновалась. Роб тут же улыбнулся: идеальные зубы блеснули между губ, вкус которых Онор теперь знала.

– Я заставлю тебя передумать.

Он провел тыльной стороной ладони по бедру собеседницы, вызвав волну сладких мурашек. Онор изо всех сил старалась не выдать своих ощущений и скрыть плотский голод, сквозящий в ее взгляде.

– Да, ты так легко мог бы это сделать. Но, прошу, не надо.

– Почему?

Онор устремила взгляд в океан, чувствуя, что у нее не хватит храбрости ответить.

– Разве ты не должна жить? Неужели недостаточно того, что те двое умерли?

В груди Онор вскипела ярость.

– Ты ничего не знаешь о том, каково жить с этим.

– Не знаю, слава богу. И мне тяжело осознавать, что тебе пришлось такое испытать. Но что, если жизнь подобна подводному плаванию? Уверен, если бы могли, мы бы всегда оставались под водой, где так спокойно и красиво. Но люди не созданы для того, чтобы жить в океане постоянно. Нам нужно всплывать на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.

– Но ведь речь идет вовсе не о всплытии на поверхность, а просто о сексе.

– Разве? Только о нем?

– А что еще между нами может быть?

В глазах Роба заплескалась боль; помолчав, он отвернулся и произнес:

– Ну а что плохого в сексе? Если мы оба этого хотим.

– Между «хотеть» и «сделать» – большая разница, и большинство людей ее понимают.

– Это моя ошибка. Я подумал, что плавание в океане поможет унять душевную боль и подарит тебе радость хотя бы на полдня. Не следовало мне лезть со своей помощью к тому, кто так лелеет свое горе. – Роб вскочил на ноги. – Оставляю тебя в покое. Наслаждайся своей депрессией.

Он повернулся, вошел в воду и поплыл к тому месту, где они сбросили с себя снаряжение для плавания.

А Онор побежала прочь.

Обычно Роб любил побыть в тишине. Он мог часами тщательно работать в лаборатории над консервацией какого-нибудь артефакта, целый день ни с кем не разговаривая. Но молчание, воцарившееся на этом крошечном острове, было невыносимым.

Уже второй раз за время пребывания Роба на Пулу-Килинге Онор избегала его. Он сердился на нее и, желая наказать, сначала старался держаться на расстоянии, чувствуя при этом, что тем самым скорее наказывает самого себя. Но затем выяснилось, что Онор и сама явно не хотела с ним общаться.

Хватило и одного дня, чтобы Роб заскучал в одиночестве. Он не мог взять в толк, как Онор умудрялась проводить на этом острове долгие месяцы. Прежде Роб и не замечал, как часто, оказывается, разговаривал с Онор, думал о ней, представлял ее в своих мыслях.

Он сжимал и разжимал кулаки в рассеянной задумчивости, а в голове его звучали жестокие слова, сорвавшиеся с его губ. С тех самых губ, которые прямо перед этим целовали Онор. Роб тогда сказал то, что думает, не покривил душой. Но он должен был высказаться менее резко и в более подходящий момент. Онор отказала ему лишь потому, что уважает и чтит память своих близких. Этим можно лишь восхищаться.

До некоторой степени.

Роб растянулся на койке в кабине «Игрока», покачивающегося на волнах, и посмотрел на часы. Нет еще и девяти. Слишком рано ложиться спать. Да и вряд ли он тут уснет. Даже не будь он так взвинчен, сон прогнала бы висящая над ним угроза в любой момент пойти ко дну на поврежденном катере.

Сегодня утром Онор предложила Робу пользоваться палаткой по очереди: он бы спал в ней ночью, пока хозяйка наблюдает за черепахами, а Онор – днем. Но их разговор состоялся до инцидента на пляже. Наверное, после этого милосердное предложение потеряло свою силу.

Роб покачал головой. Он сегодня полдня возился, приспосабливая один из сенсоров от подводного снаряжения так, чтобы прозвучал сигнал, если вода начнет заливать трюм. В этом случае у Роба будет достаточно времени, чтобы выбраться с тонущего «Игрока». Но сон все равно не шел – в голове все звучали и звучали жестокие слова, брошенные в лицо Онор.

Робу хотелось увидеться с ней, поговорить, попытаться все уладить. Когда на всем острове только ты и еще один человек, нельзя позволять себе обижать его, а после не пытаться извиниться. Тем более если этот человек – женщина, такая, как Онор.

Она напоминает один из недавно поднятых с морского дня артефактов, над очисткой которого от твердых, словно камень, наслоений Роб и его коллеги кропотливо трудились целый год, наконец явив миру его былую красоту.