Никки Логан - Острота ощущений

Молчание становилось все более неловким. Наконец Роб, не выдержав, пробормотал:

– Извини, что попросил тебя поплыть со мной.

«Да уж, теперь ты точно об этом жалеешь», – подумала Онор.

Она снова помешала в миске лапшу. Ей неприятно было слышать напряженность в его голосе, понимая, что виной тому – она сама. В голове мелькнуло: «Вот уж никогда бы не подумала, что буду скучать по самонадеянности и нахальству этого типа».

Онор вздохнула.

– Ты не виноват. Я сама решила помочь тебе.

– Что произошло с тобой на катере?

Этот вопрос снова почти лишил ее самообладания. Онор и Роба сейчас разделяли не менее десяти футов, но она чувствовала исходящую от него энергию. Внезапно опять захотелось выговориться, поделиться, открыться этому человеку.

– Я не оставалась на лодке в одиночестве с… с того дня. – Она прочистила горло. – Когда ты нырнул, стало так тихо. Слышно было только, как плещутся о борт волны. Я думала, я смогу справиться…

Роб отставил в сторону котелок с недоеденной лапшой, подошел и сел на землю перед Онор. Его близость прежде успокаивала ее, но теперь встревожила.

– Я хотела поплыть к берегу. Я бы рискнула это сделать, но я не могла оставить тебя там, под водой. Тебя так долго не было, и на меня нахлынули воспоминания…

Вот и сейчас Онор вдруг показалось, что она снова смотрит в ярко-голубое небо, лежа на палубе в луже своей уже застывающей крови, кругом стоит тишина, а сердце сковывает ужас.

Ее чуть не стошнило.

Роб опустил голову, глядя на свои ноги. Похоже, ему неловко оттого, что собеседница так явно выказала свои эмоции. Но когда он поднял взгляд, тот прожег Онор до глубины души.

– Это я виноват, что ты оказалась в море одна. Я не хотел ждать. Мне не терпелось увидеть «Эмден». Это из-за меня ты сегодня испытала боль.

Его скулы окрасил румянец. Онор поняла, что этот человек, возможно, впервые в жизни признает свою вину. Но на лице его читалось вовсе не смущение. Это было иное выражение – неподдельный стыд. И в этот момент Онор почувствовала, что в броне, сковывающей ее душу, образовалась еще одна брешь.

Для того чтобы избегать Роба на острове площадью менее одного километра, пришлось приложить некоторые усилия. Ночное дежурство у черепашьих кладок прошло без происшествий, затем Онор проспала большую часть дня, а после просидела в палатке, пока не убедилась, что Роба в лагере нет.

И что заставило ее открыть свой тщательно хранимый секрет едва знакомому человеку? За несколько дней общения с Робом Далтоном стало ясно, какова его натура: обаятельный игрок, без сомнения, одаренный и, не исключено, избалованный. Таким в жизни все достается легко.

Отрицать бесполезно: он ей нравится. Его сильное тело, ленивая улыбка… Однако за привлекательным фасадом скрывается что-то интригующее. Лучше бы Роб был недалеким красавчиком – так было бы безопаснее для нее.

Но вчера, когда он со стыдом признал свою вину, Онор запаниковала и бросилась прочь под защиту деревьев, даже не поблагодарив Роба за то, что тот доставил ее в лагерь. Она не приняла его извинения. А ведь он пытался извиниться.

Почему она так повела себя? Неужели оттого, что испугалась своей симпатии к Робу? Да, Онор время от времени представляла себя в его объятиях, но виной тому – лишь физическое влечение. Было куда проще и безопаснее мириться с ним, пока Роб казался пустоголовым плейбоем.

Онор покачала головой, отгоняя одолевавшие ее мысли, и надела рубашку – ту же самую, что и вчера, и позавчера. Она привезла с собой на остров очень мало одежды. Ведь крабам и птицам все равно, какой на ней наряд. Смешно, что ее озаботил внешний вид, стоило на острове появиться мужчине. Впрочем, ее незваный гость был в еще худшем положении: у него имелась лишь та одежда, в которой он приплыл, да парочка запасных футболок на катере. Большую часть дня Роб слонялся в одних шортах, и от взгляда на его красивый торс у Онор каждый раз захватывало дух.

Она решила пойти к памятнику «Эмдену» – именно там Роб станет ее искать в последнюю очередь. Огибая внутреннюю лагуну, Онор ступала осторожно, чтобы не потревожить сидящих на ветвях птиц. Сердце екнуло, когда она увидела в просвете между деревьями Роба, задумчиво стоящего по лодыжки в воде с засунутыми в карманы руками. Птичий гомон заглушил шаги Онор. Воспользовавшись тем, что ее приближение осталось незамеченным, она отступила в тень деревьев, испугавшись, что увидит сейчас в глазах Роба злость или, хуже того, жалость.

Наморщив лоб, он с отсутствующим видом пинал ракушки и казался чем-то расстроенным. Зная, что он ее не видит, Онор впервые могла, не стесняясь, рассматривать этого мужчину: его узкие бедра, крепкие ягодицы, широкие плечи, загорелую спину. И снова, как и раньше, невольно подумалось: «Какие стороны своей натуры Роб скрывает от всех и, возможно, от самого себя?»

Он повернулся и вышел из воды. Затаив дыхание, Онор забилась в кусты. Не хватает только, чтобы Роб увидел, как она подсматривает за ним! Но он прошел мимо, не заметив ее, и Онор, закрыв глаза, медленно выдохнула.

Избегать Роба на крошечном острове весь день было непросто. Но под вечер у Онор появился прекрасный повод уединиться – ее ждало ночное дежурство. Она устроилась на раскладном стульчике в пяти метрах от края пляжа, на котором черепахи откладывали яйца, и положила на колени полевой дневник. Солнце уже повисло над горизонтом и готовилось закатиться за него через несколько минут.

Онор включила ультрафиолетовую лампу, свет которой невидим для черепах, чтобы не спугнуть их. Впрочем, на пляже и так было светло, потому что в небе сияла полная луна.

Внезапно за спиной раздался шорох опавших листьев, и Онор напряглась.

– Привет, незнакомка! – Роб присел рядом на корточки.

Даже не глядя на него, Онор чувствовала каждое движение этого мужчины. Пульс ее зачастил.

Она кивнула в ответ и бросила быстрый взгляд на Роба. Стало ясно, что, хоть они и провели врозь этот день, напряжение между ними ничуть не ослабло и Роб по-прежнему переживает за нее. А еще он побрился.

– Неужели ты избегаешь меня? – спросил он со скрытой обидой в голосе.

– Я была занята.

Судя по ответному молчанию, Роб понял, что она лжет.

– Ну как, вылупились черепашата?

Отлично. Эта тема вполне безопасна.

– Нет еще, но уже скоро.

– Онор… вчера…

Она вскинула руку, остановив собеседника:

– Не надо. Ты уже и не рад, что расспрашивал меня. А я не рада, что все это рассказала. Давай просто забудем о том разговоре. Ведь мы оба теперь жалеем, что он состоялся.

– Некоторые сожалеют больше других.

Роб улыбнулся, и Онор мгновенно поняла, что эта улыбка – фальшивая. А вот интерес в его внимательном взгляде – неподдельный. Странно, что этот парень для шутки воспользовался цитатой из Джорджа Оруэлла, немного изменив ее. Так значит, Роб довольно начитан? По виду не скажешь.

Она резко сменила тему:

– Как давно ты увлекаешься дайвингом?

– С тех пор, как научился плавать. С детства пугал друзей тем, что в бассейне надолго задерживал дыхание под водой, сидя на дне. Там я мог побыть один, ощутить покой.

– Никогда бы не подумала, что ты любишь покой.

– Ты еще многого обо мне не знаешь.

– Ты цитируешь классиков, не выносишь вида крови и добры к животным. Есть еще что мне нужно знать?

Роб, похоже, удивился. Наверное, он не ожидал, что она все это подметила.

– Я ужасно готовлю лазанью.

Онор так громко расхохоталась, что птицы взлетели со своих гнезд, а Роб в упор посмотрел на нее. В его взгляде читалось любопытство.

– Ты настоящая загадка. Вчера я готов был поспорить на кучу денег, что ты больше никогда не заговоришь со мной. А сейчас ты смеешься над моими шутками.

Онор понимала, что он заслуживает честный ответ, и, вздохнув, пояснила:

– У меня еще ни разу не было возможности хорошенько нареветься. Даже когда Нэйт и Джейсон погибли. И когда их хоронили. С похоронами нельзя было медлить, потому что тела были в ужасном состоянии… Я в то время находилась в больнице в другом городе – восстанавливалась после операции. Но если честно, я все равно не захотела бы поехать на похороны, потому что это ничего бы не изменило… Думаю, мне давно нужно было как следует выплакаться. Меня, конечно, смущает, что я разрыдалась при тебе. Но, думаю, этого бы не произошло, если бы не ты.

– Я же говорю, что это моя вина…

Онор оборвала Роба, положив ему руку на колено.

– Наоборот, ты помог мне. Моя мама часто говорила: «Не держи свои проблемы в себе».

– «Говорила»? Она умерла?

– После того несчастного случая отношения между нами осложнились. Теперь она живет в Бруме.

Онор бросила взгляд на восток, в сторону Австралии, словно Таня Брайер могла его почувствовать. Она целых шесть месяцев выхаживала дочь, и вот как Онор отплатила за это…

– Слушай, мы можем поговорить о чем-то кроме моей матери?

– Предлагаю обмен.

– Матерями?

– Рассказами о них.

Онор вздохнула:

– Тогда ты первый.

– Челси Далтон. – Роб произнес это имя, словно название дома моды. – Красивая. Сексуальная.

– Нельзя называть собственную мать сексуальной.

Он уселся на песок у ног собеседницы:

– Я же говорю не о своем к ней отношении, а о том впечатлении, которое она производит на других людей и которое производила на моего отца.

Онор почувствовала укол любопытства.

– Производила? Ты намеренно сказал это в прошлом времени?

– Не знаю точно, когда между ними все изменилось. – По лицу Роба промелькнула тень, заметная даже при лунном свете. – Просто однажды, когда я был еще подростком, отец разлюбил ее. Это было заметно по его глазам.

– А кем твоя мама работает?

– О, Челси не работает. – Его рот скривила усмешка. – По крайней мере, не в общепринятом смысле этого слова. Она всю жизнь живет за чужой счет.