Эль Кеннеди - Ошибка

– Круто. Я ее знаю?

– Не, мы только вчера познакомились.

И скорее всего я больше никогда не увижу ее, потому что оказался эгоистом в постели и, судя по всему, плохой компанией.

Гаррет насыпает в пиалу немного хлопьев и тянется за пакетом молока, который я не убрал в холодильник.

– Слушай, а ты уже созванивался с тем агентом?

– Нет еще.

– Почему?

Потому что в этом нет никакого смысла.

– Потому что пока не было времени. – Мой ответ звучит резче, чем мне хотелось бы, и в глазах Гаррета мелькает обида.

– Не нужно на меня набрасываться. Я просто спросил.

– Прости. Я… прости. – Ага, вот я все и объяснил.

Заглушив стон, я зачерпываю еще ложку каши. Между нами повисает тишина, но вот Гаррет откашливается:

– Слушай, я все понимаю, ладно? Тебя не отобрали в НХЛ, и это отстой. Но мир же не рухнул. Ты свободен от обязательств, не связан с конкретной командой, а значит, ты можешь подписать контракт с любой, которая захочет тебя заполучить. И по-любому такие команды найдутся.

Он прав. Я уверен, что многие команды захотели бы, чтобы я играл за них. И уверен, что какая-нибудь даже заявила бы на меня свои права – если бы я принял участие в драфте[4].

Но Гаррет об этом не знает. Он думает, что последние два года я просто пропускал это мероприятие, и – я уже говорил, какой я дерьмовый друг? – я позволяю ему так думать. Потому что, как бы по-дурацки это ни звучало: то, что мой лучший друг верит, будто меня до сих пор не отобрали, вгоняет меня в куда меньшую депрессию, чем если бы я признался, что никогда не буду играть за профессионалов.

Понимаете, у Гаррета был выбор, соглашаться или нет. Он хотел получить диплом, отказавшись от всех соблазнов, которые предлагает драфт. Многие игроки студенческих команд бросают учебу в тот же самый момент, когда профессиональная команда заявляет о своих правах на них. И сложно поступить иначе, когда команда из НХЛ делает все возможное, чтобы убедить тебя побыстрее распрощаться с колледжем. Но Гаррет умный парень. Он понимает, что, сделав этот шаг, потеряет право на членство в Национальной ассоциации студенческого спорта, а еще понимает, что подписание контракта с командой не означает моментального успеха или даже участия в играх.

Черт, да мы оба знаем, что случилось с Крисом Литтлом, членом нашей команды. Мы с Гарретом тогда были на первом курсе. Чувак попал в драфт, ушел в профессиональный хоккей, проиграл полсезона – а что потом? Из-за серьезной травмы ему пришлось завершить карьеру. Навсегда. И теперь Литтл не только никогда не встанет на лед, но даже все заработанное по этому контракту, ушло на лечение. И, насколько я знаю, он вернулся в университет, чтобы получить-таки специальность. Будет сварщиком или типа того.

Так что – да, Гаррет разыграл все по уму. А я? Я с самого начала знал, что не буду играть в профессиональный хоккей.

– Я к чему: Грецки тоже не прошел драфт, и посмотри, чего он достиг. Этот мужик – легенда! Его по праву можно назвать лучшим игроком в истории хоккея.

Гаррет все говорит и говорит, стараясь «обнадежить» меня, и я разрываюсь между тем, чтобы рявкнуть на него и попросить заткнуться или изо всех сил обнять его, потому что этот парень потрясающий друг.

Но вместо этого с языка слетает очередная ложь:

– Я позвоню агенту в понедельник.

Он удовлетворенно кивает:

– Хорошо.

И снова повисает тишина. Мы загружаем наши тарелки в посудомоечную машину.

– Слушай, сегодня вечером мы собираемся в «Малоун», – говорит Гаррет. – Я, Уэллси, Так и, может, Дэнни. Ты пойдешь?

– Не могу. Мне нужно уже начинать готовиться к экзаменам.

Печально, но я уже теряю счет вещам, о которых лгу своему лучшему другу.

– Прости, ты можешь повторить? – Рамона пялится на меня в полнейшем неверии, ее изумленные глаза напоминают два черных блюдца.

Я пожимаю плечами, как будто не сообщила ей только что ничего особо важного.

– Вчера вечером заходил Джон Логан.

– Вчера вечером заходил Джон Логан, – эхом отзывается она.

– Да.

– Он пришел в наше общежитие.

– Да.

– Ты была в этой комнате, и он пришел, и вы были вместе. В этой комнате.

– Да.

– То есть Джон Логан объявился у нашей двери, вошел к нам и был здесь. С тобой. Тут.

Я давлюсь от смеха:

– Да, Рамона. Мы уже определили тот факт, что он был здесь. В этой самой комнате.

У нее открывается рот. Она закрывает его. Потом снова открывает и издает такой оглушительный вопль, что я удивлена, что вода в моем стакане не задрожала, как в одной из сцен фильма «Парк Юрского периода»[5].

– О боже! – Подруга подбегает к моей кровати и плюхается на матрац. – Рассказывай все!

Она даже не переоделась, вернувшись с вечеринки: на Рамоне все то же крошечное подобие платья, которое неприлично вздергивается, когда она садится, и серебристые туфли на шпильках, которые подруга в возбуждении скидывает.

Когда Рамона вошла в нашу комнату, я выдержала целых три секунды прежде чем выложить ей новости, но сейчас, когда она смотрит на меня в радостном волнении, мое горло сжимается – так мне не хочется ей что-то рассказывать. Внезапно мне становится неловко рассказывать ей обо всем, что произошло прошлым вечером, потому что… ну… ладно, я просто скажу: потому что это было разочарованием.

Я с удовольствием посмотрела с ним кино. И мне понравилось целоваться с ним и все такое – по крайней мере, до тех самых заключительных моментов, – но вот парень кончил и тут же ушел. Кто так делает?

Неудивительно, что он занимается сексом на вечеринках братств. Наверное, его девушки оказываются слишком пьяными, чтобы заметить, был у них оргазм или нет. Слишком пьяными, чтобы понять, что Джон Логан – это просто красивая упаковка и ничего более.

Но я уже проговорилась, и теперь мне придется довести дело до конца и рассказать Рамоне еще что-нибудь. И вот пока она таращится на меня во все глаза, я объясняю ей, как Логан ошибся дверью и в итоге остался посмотреть фильм.

– Вы смотрели кино? И все?

Я чувствую, как по щекам разливается румянец:

– Ну…

Рамона снова дико взвизгивает:

– О боже мой! Ты с ним переспала?!

– Нет, – спешу ответить я. – Конечно нет. Я едва его знаю. Но… ладно, мы целовались, с языком.

Я сомневаюсь, стоит ли рассказывать дальше, но и этого откровения хватает, чтобы у Рамоны засветились глаза. Она похожа на ребенка, которому только что подарили его первый велосипед. Или пони.

– Ты целовалась с Джоном Логаном! Ууу-ху! Это так круто! Он хорошо целуется? Он снял футболку? А штаны?

– Не-а, – вру я.

Моя лучшая подруга больше не может спокойно сидеть на месте. Она спрыгивает с кровати и начинает скакать вокруг меня.

– Я поверить не могу! Я поверить не могу, что меня здесь не было и я этого не видела!

– Ты стала увлекаться вуайеризмом? – сухо спрашиваю я.

– Стала бы я подглядывать за Джоном Логаном? О да! Я часами смогла бы наблюдать, как вы двое целуетесь. – Внезапно Рамона охает: – О боже, напиши ему прямо сейчас и попроси прислать фотку его члена!

– Что? Нет!

– О, да брось, наверняка он будет польщен… – Она снова охает. – Нет, напиши ему и пригласи сюда! И пусть прихватит с собой Дина.

Я не хочу разочаровывать ее, но, учитывая, как быстро свалил Логан прошлой ночью, мне не остается другого выхода, кроме как рассеять все иллюзии Рамоны.

– Я не смогу, даже если захочу, – признаюсь я. – Я не взяла его номер телефона.

– Что?! – Она шокирована. – Ты с ума сошла? Ну хоть свой-то ты ему дала?

Я качаю головой:

– У него с собой не было трубки, так что у меня не было возможности дать ему свой номер.

На мгновение Рамона затихает. Пронзительные карие глаза смотрят на меня прищурившись, словно она пытается проложить телепатический канал к моему мозгу.

Я неловко ерзаю на месте:

– Что?

– Давай начистоту, – медленно произносит Рамона. – Он правда был здесь?

Меня накрывает волной шока:

– Ты шутишь?

Когда она едва уловимо ведет плечом, мой шок перерастает в ужас:

– Зачем бы я стала это придумывать?

– Не знаю… – Рамона заправляет за ухо прядь темных волос – очевидно, что ей неловко. – Просто… ну, он старше нас и такой горячий, а вы не обменялись номерами телефонов…

– И это означает, что я вру? – Вне себя от обиды, я вскакиваю на ноги.

– Нет, конечно нет. – Она дает задний ход, но уже слишком поздно. Я зла и направляюсь к двери. – Куда ты идешь? – жалобно спрашивает Рамона за моей спиной. – О, ну хватит, Грейси. Я верю тебе. Незачем так злиться и куда-то убегать.

– Я не убегаю. – Я бросаю на нее сердитый взгляд через плечо и хватаю свою сумку. – Через пятнадцать минут у меня встреча с папой. Мне и правда нужно уходить.

– Честно? – скептически спрашивает она.

– Да. – Я заставляю себя не смотреть на подругу волком. – Но это не значит, что сейчас я на тебя не злюсь.

Она бросается ко мне и обнимает прежде, чем мне удается ее остановить, да стискивает так сильно, что мои легкие лишаются притока воздуха. Это одно из ее фирменных извинительных объятий, которым я уже потеряла счет.

– Пожалуйста, не злись на меня, – умоляет Рамона. – Прости, что я спросила. Я знаю, ты не стала бы придумывать это. А когда ты вернешься, я хочу услышать все подробности, договорились?

– Да… договорились, – бормочу я, но не потому, что хочу, а потому, что мне нужно убраться отсюда, пока я не ударила ее по лицу.

Она отстраняется, на ее лице читается облегчение: