Мечислава была в Белых горах одной из редких обладательниц карих глаз и права говорить с княгиней без обиняков. Там, где другие ломали себе голову и язык вежливостями и плутали в околичностях вроде «не вели казнить — вели слово молвить», она, прямая, как клинок, шла кратчайшим путём, и Лесияра не возражала против этой военной резкости.

— Вот и я о том же, Мечислава, — проговорила она задумчиво. — Но позволь мне показать то, что я видела сама, дабы вы все воочию убедились…

Лесияра вновь положила руки на ножны, закрыла глаза и мысленно обратилась к мечу с просьбой повторить предзнаменование. Вынув клинок, она опустила его, направив острие себе под ноги. Все смотрели затаив дыхание, как заворожённые… Кап… Кап… Кап… Три алых капли скатились с сияющего зеркальным блеском оружия. Княгиня устремила острие на запад. Кап… Кап… Юг — вообще ничего, а стоило ей повернуться к востоку, кровавая капель начала учащаться, пока не превратилась в непрерывную струю. Она текла, берясь из ниоткуда, и на многих это зрелище произвело тягостное впечатление.

— Довольно, — сказала княгиня мечу. Взмах — и на полу заалела кучная полоса брызг.

Повисло молчание. В тишине лязгнул вкладываемый в ножны меч. Повернувшись к Сёстрам, Лесияра сказала:

— Вот так… Вы сами всё увидели. И я, честно говоря, затрудняюсь дать этому какое-то внятное толкование. Мне не хочется верить, что мой зять собирается пойти на меня войной… Ну, пройдёмте обратно в Престольную палату, там и будем думать все вместе.

Опустившись на вишнёвый бархат сиденья, княгиня хлопнула в ладоши, и Сёстрам подали по кружке крепкого полынного пива. Его горечь вполне соответствовала случаю…

— Ну, у кого какие мысли? — спросила Лесияра. — Говорите без стеснения.

Слово взяла вторая по значимости военная советница Орлуша — невысокая, поджарая и светловолосая, с длинным косым шрамом через всё лицо. На первый взгляд она не казалась особенно сильной, но большие, жилистые и крепкие руки явно были привычны к оружию и искусно с ним управлялись.

— За землями Светлореченского княжества, протянувшись с севера на юг длинной полосой, лежат только Мёртвые топи, — сказала она, поднявшись с места. — Там пусто. Они никого не пропускают: ни зверя, ни птицу, ни, тем более, воина. За ними — суровые горы, ещё выше наших. Если допустить, что кто-то может прийти из-за них, то топи им придётся огибать либо с севера, либо с юга. На севере — ледяная пустыня, в которой сейчас уже свирепствует стужа. Войску там пройти тяжело, почти невозможно… Хотя — кто его знает, насколько эти народы выносливы. С юга пройти нельзя, не вторгаясь в чужие земли и не вступая в сражения с чужими войсками. К слову, хинайцы говорят, что живут там народы дикие, простые и не воинственные — охотники и рыболовы, знающие только лук, дубину да рогатину. Они ни с кем не воюют, не торгуют, живут уединённо. Лишь между собой иногда грызутся, а чтоб на соседей войной пойти — такого не бывает у них. Жилища строят из звериных шкур, а иные — даже из глыб снега и льда. Не знаю, брешут узкоглазые или правду говорят, но войска у этих племён нет. Ну, какие они захватчики, если некоторые народы без каких-либо правителей живут и даже железа не знают? Поэтому, государыня, вряд ли враг может прийти из-за топей. Нет там у нас врагов.

— Так что же тогда получается? — проговорила задумчиво княгиня.

— Коли меч указывает на восток, то остаются либо Мёртвые топи, либо Светлореченское княжество, — ответила Орлуша. — Но в топях нет никого, это мёртвая земля, насквозь пропитанная Марушиной хмарью. Значит — князь Искрен.

Княгиня откинулась на спинку престола, потирая подбородок и хмурясь, и погрузилась в тяжёлое раздумье. Никто не осмеливался его прервать — все молча ждали. Наконец Лесияра промолвила:

— Нет ничего под солнцем, чего уже не случалось раньше. Видело оно, как брат идёт на брата, как друг предаёт друга, как дети забывают родителей, как родители отрекаются от детей. Я уж скорее поверила бы в то, что Марушин пёс вступит на путь Лалады, нежели в то, что Искрен станет моим врагом, но не стану утверждать, что такого никогда не может случиться. Нет ничего невозможного в этом мире. Ты говоришь, Орлуша, что в топях пусто… А ты бывала там сама? Нет… Вот то-то же. Даже ежели никто не видел там никаких тварей, живых либо мёртвых, это не значит, что их там нет. Мы не знаем этого, потому что уже много веков не приближались к этим местам даже на сто вёрст — из-за тяжёлого действия хмари. Не ведаем мы также и того, как сейчас обстоят дела в землях за топями. Живут ли там по-прежнему дикие народы, не знающие железа и государственного устройства, или же их уже захватили какие-то более развитые племена, способные вести захватническую войну? Всё, что ты сообщила, Орлуша, мы знаем с чужих слов, да и сведения эти могли уже устареть. Поэтому не так всё просто.

Княгиня умолкла. Голос подала Радимира:

— Дозволь сказать, государыня?

Лесияра, давно уже чуявшая, что сероглазой Сестре есть о чём поведать, вскинула на неё острый испытующий взгляд.

— Говори.

Голос Радимиры раздавался прохладно и негромко, но был ясно слышен всем. Отсвет жаровен мерцал в её спокойных светлых глазах и блестел на чешуйках брони.

— Ежели б не этот знак, поданный твоим вещим мечом, я бы сказала, что угроза гораздо более явно и ощутимо сосредоточена не на востоке, а на западе. Хмарь поднялась и стала как никогда густой и плотной, подступив к нашему рубежу очень близко. Мои сторожа слышат недоброе. Думаю, в Воронецком княжестве что-то затевается. Или…

— Или всё это — части одного целого, вот только непонятно, как это между собою связано, — договорила княгиня. — Но ты не всё мне сказала, Радимира. У тебя есть ещё что-то.

— Есть, моя государыня, — просто ответила начальница пограничной дружины, не выказав и тени удивления такой проницательностью. — Но позволь мне доложить это тебе с глазу на глаз. В связи с тем, что сейчас прозвучало, это может оказаться важным.

— Что за тайны? — нахмурила брови Лесияра. — Отчего не сейчас?

— Это и касается западных дел, и одновременно является вопросом личного свойства, — обтекаемо пояснила Радимира. — Разреши изложить это после совещания, госпожа.

— Умеешь ты напустить туману, — усмехнулась правительница дочерей Лалады. — Ладно, как тебе будет угодно. После так после… А пока давайте решим, что предпринять. Ещё ничего не ясно, но всё равно сидеть сложа руки было бы неразумно.

— Осмелюсь предложить: коли ничего не ясно, нужно разведать, что и как, — вставила Ружана, третья военная советница — чернобровая и статная, с обильно посеребрёнными сединой косицами, спускавшимися на грудь. — Можно заслать лазутчиков и на восток, и на запад.

— С одной стороны, это здравая мысль, — отметила Лесияра. — А с другой… На восток — ещё можно, но вот на запад… Находиться там непросто: хмарь давит и глаза застит. Не каждый сможет долго это выдерживать. Да и в мирном договоре с Воронецким княжеством значится: границу не пересекать. Пересечение равнозначно объявлению войны. Ты считаешь, что можно пойти на это? Что, если наших лазутчиков заметят? Тогда мы сами будем виноваты, если в Воронецком княжестве воспримут это как нападение.

— Гм, — вмешалась Радимира. — Государыня, возможно, на запад лазутчиков и не будет необходимости засылать. То, что я хочу тебе сообщить, как раз этого касается.

— Может, ты всё-таки чуть приоткроешь завесу тайны? Чтобы нам сейчас принять какое-то решение, — заметила Лесияра.

Подумав, Радимира ответила:

— Речь идёт о человеке с запада. По роду занятий ему пришлось поскитаться по княжеству и наверняка многое повидать. Возможно, он сможет сообщить что-то о тамошней обстановке.

Лесияра живо подалась вперёд, одновременно подобравшись и невольно придя в состояние боевой готовности. Давно она не разговаривала ни с кем из западных земель… Однако она отчётливо помнила то ощущение холодка и тоскливой обречённости, которая чёрной тенью стояла за плечами у всех жителей Воронецкого княжества, и которой они сами не замечали. Они не видели хмари, и солнечный день для них выглядел обычным, тогда как любой из дочерей Лалады солнце в Марушиных землях казалось не ярче луны. В этих сумрачных, точно затянутых едким чёрным дымом краях было тяжело даже дышать, не то что видеть.

— Так зачем же откладывать его допрос? — сказала княгиня решительно. — Мы должны что-то решить сейчас, а не потом… В общем, уж коли этот человек здесь, пусть его приведут. Если нет — пусть доставят сюда, мы подождём. У каждого из присутствующих и так слишком много забот, чтобы собираться повторно для обсуждения одного и того же… Делать нам больше нечего, по-твоему? Никаких «потом». Доставить сюда немедля. — И Лесияра завершила свою речь властным, пресекающим любые возражения жестом.

— Как прикажешь, государыня, — поклонилась Радимира с надлежащей учтивостью. — Ждать долго не придётся, этот человек здесь. Но у него… а точнее, у неё есть к тебе личное дело, ради которого она, собственно, сюда и прибыла.

Радимира щёлкнула пальцами, и к ней тут же подбежала дворцовая служительница, вынырнув из прилегающего к палате помещения для слуг. Поймав с уст сероглазой Сестры распоряжение, она кивнула, поклонилась и расторопно выбежала. Все, включая княгиню, настороженно ждали. Человек из пропитанных властью Маруши западных земель нёс на себе её печать, очаг тления в душе, червоточину обречённости и крупицу тьмы. Такому человеку в Белых горах было не место. Сёстры готовились отгораживаться от обрывков хмари, которые, без сомнения, окружали эту женщину. У всех застыло неприязненно-брезгливое, холодное и напряжённо-замкнутое выражение на лицах, точно в Престольную палату сейчас собиралась вползти какая-то грязная нежить.

И каково было всеобщее удивление, когда на ковровую дорожку к престолу вступила невысокая, нарядно одетая и вполне миловидная девушка с такой густой и непослушной гривой тёмно-русых с медным отливом волос, что они едва удерживались заплетёнными в толстую косу. В целом приятные черты её лица были бы всё же заурядными, если бы не броское, притягательное украшение — огромные, глубокие карие глаза с пушистыми ресницами, в которых при виде стольких недружелюбных женщин-кошек дрожала искорка страха. Не дойдя до середины палаты, она замерла с таким загнанным, обречённым и перепуганным видом, что Радимира не удержалась и направилась к ней. Поравнявшись с девушкой и взяв её под локоть, она мягко направила её вперёд.