Вера Копейко - Оранжевый парус для невесты

«А внуков-то сколько?» – внезапная мысль охладила романтический жар. И потом, чтобы эти внуки появились, дети должны быть. А родить их – она. «Вот на этом лучше пока закончить грезы», – сказала себе Ольга.

Она перевела взгляд на дальнюю линию горизонта. Тонкая черточка теплохода все еще белела, Ольга узнала, что он плывет на остров Тира, или, как еще его называют, Санторини. Близ него, считают некоторые искатели, затонула манящая столь многих Атлантида.

Она не поплывет туда. Она приехала по другому делу и завтра его выполнит. Она уже купила билет до Ираклиона, от которого в пяти километрах развалины Кносского дворца, восстановленные мистером Эвансом по его плану.

Взгляд переместился на песчаный пляж. На берегу Эгейского моря никого, рыбаки придут вечером, но и она не пойдет, отдыхать начнет послезавтра.

Ольга бродила по развалинам Кносского дворца. Сюда они мечтали приехать с Юркой подростками, когда читали о Минотавре, царе Миносе, о смелом Тесее.

Они хотели приехать взрослыми, надеясь встать на сакральное место и увидеть выход из лабиринта собственной жизни.

Ольга остановилась посреди ступенчатого двора театра. Здесь, на камнях, задолго до Рождества Христова люди в костюмах и масках разыгрывали сцены, изображая те же самые страсти, которые одолевают ее современников сегодня. Она огляделась. Море, оливковые рощи за пределами дворца, развалины и новодельные колонны, люди со всего света с камерами. Она пыталась уловить в себе что-то, отзыв, который ждала столько лет, на то, что видела перед собой.

Нет, ничего такого, это музей.

Не нашли бы они с Юркой здесь то, что искали. Не увидел бы он выход из своего лабиринта. Не встать ему здесь на границе реального мира и параллельного. С тех пор, как мистер Эванс сошел с ума, заглянув куда не надо, никого туда больше не пускают.

Но, Ольга замерла, они вышли из лабиринта, каждый своим путем.

Она доехала до Ираклиона на автобусе, в старом городе выбрала столик на улице, заказала бутылку холодного легкого критского вина – рецины и решила попробовать знаменитые критские сладости. Попросила принести лукумадес – маленькие пончики, пропитанные медовым сиропом и посыпанные корицей.

Когда вина осталось только на донышке пол-литровой бутылки, она наконец почувствовала, что совершила важнейший обряд. Не менее важный, чем для девочки, на крестины которой она вчера случайно попала в Ретимно.

Был канун праздника Константина и Елены, греки, нарядные и торжественные, потянулись в церковь, и она за ними. Хорошо, что была в длинной бордовой юбке, а не в шортах. Иначе не зашла бы – неловко.

В старинный храм внесли годовалую девочку в шляпке с розочками, маленькая инфанта огласила ревом храм, акустика щедро помогала ей. Но взрослые улыбались – они знали, что отныне эта нежная душа будет на верном пути. Она не заблудится в жизненном лабиринте…

Ольга доела последний лукумадес. Сладковато, но вкусно. Собираясь встать из-за столика, Ольга взглянула на буклет, который прихватила с собой в кассе музея. Как человек, обученный скорочтению, выхватила фразу, главную на странице: «В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй».

А потом, будто она ничему такому не обучалась, Ольга долго искала, кому принадлежат эти слова. Оказалось, древнегреческому поэту Архилоху. Он сказал это еще в седьмом веке до нашей эры. Она согласилась с ним в двадцать первом новой эры:

– Я так и буду. Теперь.

Ольга поехала к себе, в Ретимно. Она сделала то, что должна была, и завтра начнет отдыхать. Как все.

Рано утром Ольга надела шорты и футболку и вышла к морю. Солнце вставало над пустынным берегом. Она пошла ему навстречу.

Внезапно Ольга услышала хруст – как будто резиновые покрышки с грубым прожектором катились по песку и давили ракушки, гальку – все, что попадалось на пути. Она быстро оглянулась – как бы ей не оказаться под колесами.

Прямо на нее по широкой полосе пляжа летел… парус. Огненно-рыжий, он казался наглым соперником солнца, половинка которого уже вынырнула из моря.

Босые ноги вдавились в холодный песок, мелкие острые зерна, пролезая между пальцами, кололи кожу. Но она стояла и словно в трансе, не мигая, неотрывно смотрела на парус. Она ждала, когда он… что? Налетит на нее, этот парус? Собьет с ног? Накроет и… унесет с собой?

«Когда ты увидишь оранжевый парус на песке, знай, он за тобой…» – эти слова она не вспомнила, она снова услышала их. Ясно, отчетливо. Как их произносил Юрка, который обещал ей это.

Парус не отклонялся ни на градус. Ольга не отводила глаз.

«И что? – спросила она тогда, давно. – Что это значит? Ты, что ли, будешь под ним?»

Юрка ухмыльнулся. Самоуверенно, как всегда.

«Запомни главное – он за тобой».

Ольга сощурилась, пытаясь разглядеть мужчину, который стоял на доске и управлял парусом. Он не мог быть тем, кто обещал ей парус. Это она понимала так же ясно, как то, что ей не оторвать ноги от песка и не отойти в сторону.

Наконец Ольга увидела его. Красный лицом и телом мужчина соскочил с доски, на которой только что стоял. Парус дернулся, угрожая накрыть его. Но быстрым движением он усмирил его своенравность.

– Все-таки я затормозил, – сказал он. – А какая была скорость? Восемьдесят километров в час!

Ольга открыла рот. Отступила на шаг. Нет уж, не надо ей никаких галлюцинаций. Вот этот человек, вынырнувший из-под паруса, – Андрей? Да она с ума сошла! Она отступила еще на шаг. Бывают похожие люди, и этот…

Мужчина сдвинул бейсболку на затылок. Сомнений не оставалось. Перед ней Андрей Волков.

– Ты? – выдохнула она. – На самом деле это ты?

– Я, – сказал он, улыбаясь.

– Но… откуда ты… узнал? – Она сделала ударение на слове «ты».

– Узнал о чем? – Он шагнул к ней.

– О… об оранжевом парусе. – Она кивнула на полотнище, которое трепетало под морским ветром, требуя немедленно пустить его дальше.

– Оранжевый парус – это за тобой, – тихо сказал он. – Ты ведь помнишь, правда?

– Но… не ты это обещал. – Ольга покачала головой. Глаза ее по-прежнему не мигали. Она словно опасалась, моргнет – и что-то упустит. Не рассмотрит, не уловит, а потому не поймет.

– Этот парус – за тобой, Ольга, – настаивал он.

Она с досадой скривила губы:

– Я не Ассоль. И вообще к чему эти игры? Откуда ты взялся? Я не говорила, что полечу на Крит, и уж тем более сюда, в Ретимно.

– Но я тоже не капитан Грей. А все остальное правда…

Она молчала. Смотрела то на оранжевое полотнище, то на краснотелого мужчину в белых шортах.

– А ты, судя по цвету, давно здесь, Андрей, – наконец сказала Ольга.

– Пришлось. Я брал уроки. – Он кивнул на парус. – Иначе как мне удалось бы подкатить к тебе на этом сухопутном паруснике. Ну что, привет наконец? – Он шагнул к ней и протянул руку.

– Привет, – нерешительно отозвалась она, надвигая на глаза зеленый козырек.

Она хотела защититься не столько от солнца, сколько от его взгляда. Ольга осторожно протянула свою руку. Он сжал ее пальцы. Но она не заметила. Она смотрела на доску под парусом.

– Это… это по-прежнему называется спидсейл? Или есть новое название?

Он отпустил ее руку.

– Нет никакого нового.

– Хорошо, – кивнула она.

– Значит, ты согласна?

Ольга смотрела на него, не чувствуя, но точно зная, о чем спрашивает этот человек. Она вздохнула и посмотрела на его лицо. Если он прилетел за ней сюда, если он узнал об оранжевом парусе – она никогда не рассказывала ему о давнем-предавнем полудетском обещании Юрия… тогда зачем играть словами?

Она скажет ему правду, то, что готова сказать:

– Да, я согласна.

В тот же день они перевезли Ольгины вещи в комнату, которую сняли напротив старого маяка.

Улетая на Крит, Андрей оставил свой джип на платной стоянке, и теперь они с Ольгой ехали на «тойоте-раннер» из аэропорта Домодедово.

– Ольга, мне надо завернуть кое-куда… Заехать к одной…

– Женщине, конечно, – сказала она.

– Да. Она сыграла… крутую роль в моей жизни. Она заставила совершить такой поворот… – он покачал головой, – за которым я нашел тебя.

– Вот как? Интересно посмотреть.

Через Авиагородок выбрались на Каширское шоссе, но повернули не к Москве, а от нее. До Жилева было еще километров семьдесят, дорога в воскресенье утром свободна.

Андрей вырулил на улицу, которая тянулась вдоль железной дороги, остановился почти в самом ее конце. В старых кустах белой сирени скрывался двухэтажный красный дом.

– Посидишь? – спросил он, выключая зажигание.

– А я увижу ее? – полюбопытствовала Ольга.

– Если с эстетической точки зрения, скажу сразу – не на что смотреть. Старая толстая тетеха.

– Да неужели?

– Но хватка…

– Ладно, посижу в машине, а то еще укусит…

– Отсюда увидишь. – Он наклонился, как будто собирался прикинуть, на самом ли деле калитка видна с ее места. Но ему, если честно, просто захотелось поцеловать Ольгу. Он ткнулся губами в ее щеку.

Ольга не отстранилась, но на него не посмотрела.

Андрей вышел и захлопнул дверцу.

Ольга наблюдала, как он идет к калитке. Осматривает ее – видимо, ищет звонок, догадалась она. Точно, протянул руку и не опускает. Калитка была кованая, черная.

Она увидела, как он слегка поклонился – ей нравилась такая манера здороваться. Ольга поправила очки, чтобы получше рассмотреть женщину. Вглядевшись в полную особу, увидела абрис головы – похож на джип с колесом в чехле сзади. Но… это не чехол, это бархатная лента, она обнимает узел волос на затылке… Ольга приподнялась на сиденье, широко раскрыла глаза, поморгала – привычная пелена в левом глазу не мешала.

Но… разве такое может быть?

Что именно? – спросила она себя. Что удивляет больше – собственные глаза или то, что они сейчас видят? Ольга не знала.

– Здравствуйте, – между тем говорил Андрей, глядя на женщину, которая остановилась в отдалении, стиснув в руке ключ от калитки.