Джессика Хокинс - Опустошение

С уважением, Оливия Жермен,

младший редактор, „Chicago Metropolitan Magazine/ChicagoMMag.com“».

Я перешла к следующему электронному письму и замерла в ужасе.

От: Мак Донован.

Отправлено: Пятница, 18 мая 2012, 7:32.

Кому: Оливия Жермен.

Бренда Донован.

Тема: Девина.

«Уважаемые друзья семьи, как некоторые из вас уже знают, моя дражайшая Девина скончалась вчера вечером. Я приношу извинения, что сообщаю новости таким образом, но это лучшее, на что я сейчас способен. Девина была прекрасной женщиной, не позволившей своей ужасной болезни уничтожить все лучшее в ней. Мы будем проводить службу в понедельник утром, а затем отправимся к нам домой. Детали позже. Вместо цветов, пожалуйста, сделайте пожертвование в „Фонд Девины Б. Донован“, которому исполняется год в следующем месяце.

С уважением, Мак».

Комната закружилась перед глазами, в то время как слова проникали в мое сознание.

Скончалась? Я снова просмотрела электронную почту, читая, но, не понимая ни слова. Как это возможно? Вся эта жизнь, весь этот свет, вся эта любовь. Все ушло? Мое сердце рвалось и рвалось из груди, когда я думала о Маке. Его преклонение перед Девиной было бесконечным. Он, должно быть, разрушен, решила я.

Я побежала в туалетную комнату и, прислонившись к раковине, посмотрела в зеркало. В груди затрепетало, когда я вспомнила свой последний визит к Девине и ее слова, произнесенные на прощание. Жизнь слишком коротка. Ничего не упусти. Люби. Она знала, о чем говорила.

Я жаждала слез. Мне никогда не приходило в голову, что… что… Я сдавила руками раковину, упав на корточки. Мой желудок сжался, казалось, меня сейчас стошнит. Глаза горели от непролитых слез, а ноги угрожали подкоситься, чтобы я смогла, наконец, рухнуть на грязный пол.

Как такое могло произойти? Как может кто-то уйти вот так просто? Как она могла позволить этому случиться, когда мы нуждались в ней здесь? Как, как, как…

Стук в дверь ванной вернул меня в реальность. Я была все в том же состоянии, успокаивая свое рваное дыхание. Костяшки пальцев побелели, став того же цвета, что и раковина, которую я судорожно сжимала. Когда стук в дверь повторился, я осторожно встала. Напряженно сжав губы, я вышла из туалетной комнаты.

В кабинете я достала свой сотовый и набрала Билла. Я хотела поделиться с ним, хотела, чтобы он вернулся домой, где мы вместе смогли бы оплакать Девину. Вдвоем мы сможем сражаться с пустотой, что затягивала меня. Не только ради Девины, но и ради чувств и поступков, которые я очень долго скрывала. Вес всего того, что я не рассказывала ему, внезапно стал тяжелее, чем боль от того, что я держала его на расстоянии. Когда Билл не ответил, я долго еще смотрела на темнеющий экран, прежде чем отложила телефон в сторону.

Я провела несколько следующих часов, словно в оцепенении, однако делая все возможное, чтобы создать впечатление, что я работаю. Мысль о звонке Маку до смерти пугала меня. Снова и снова я прокручивала в голове слова, которые могла бы сказать ему. Каким образом могла бы выразить свои соболезнования.

— Ты выглядишь уставшей. — Я подняла голову, заметив в дверном проеме Лизу. Ее лицо как всегда кривилось. — Затянувшаяся ночь?

— Можно сказать и так.

Лиза покосилась на меня, стараясь рассмотреть мое лицо. Разглядев синяк, она заметно расслабилась, но промолчала.

— Что случилось, Лиза?

— Ничего, — ответила она. — Из офиса я поеду прямо в «Грифон», поэтому можешь не беспокоиться о приготовлениях. Я проверю, чтобы все было сделано.

Она вышла, не дожидаясь моего ответа, оставив меня смотреть ей вслед. Дженни остановилась у моего кабинета, пытаясь выяснить, что случилось, но я отослала ее, сославшись на множество дел, которые мне еще предстоит сделать.

Стены моего кабинета слишком давили на меня, поэтому я сбежала. Отыскав свободное местечко на солнышке, расположенное достаточно далеко от здания офиса, я смогла побыть в одиночестве. Скамейка подо мной была немного влажной, но устойчивой и комфортной. Запахи сырой древесины и влажной почвы витали в воздухе. Тепло солнечных лучей, касавшихся моего бледного лица, дарило мне успокоение.

Как я дошла до этого? Отец был бы разочарован, если бы увидел меня сейчас: опухшие глаза и мысли о супружеской неверности. Похоже, здравый смысл покидал меня, когда я была с Дэвидом, и оставался вне досягаемости, наблюдая за моей кончиной. И я никогда не пыталась мыслить разумно. Даже сейчас, перед лицом смерти, я думала о нем. Я искала кого-то достаточно сильного, чтобы разделить с ним горе, потому что одной пережить это мне было не под силу. Я не могла принять эту смерть. Это было так несправедливо.

Иногда я едва могла сдержать слезы, переживая все внутри. Билл думал, что я холодная, но это было далеко не так. Страх, боль, красота, любовь. Я ощущала все эти эмоции, но не всегда могла выразить словами. Девина просила меня попробовать, но она не знала, как я замирала в страхе от подобной перспективы. Каждый день, я волновалась, что все, что я люблю, может быть вырвано у меня из рук.

Когда я вернулась, обласканная теплом солнечного света, то поймала на себе обеспокоенный взгляд Дженни.

— Лив, могу я для тебя что-нибудь сделать?

— Нет, Дженни, все в порядке.

— Хорошо. Дэвид Дилан хочет, чтобы ты ему перезвонила. Должна…

— Я позабочусь об этом, — перебила я ее, удаляясь. — Спасибо.

По телефону Дэвид торжественно передал, что Купер желает нас видеть. Я тяжело вздохнула, но при этом постаралась, чтобы Дэвид не услышал этого на другом конце провода. Я не была уверена, что смогу держать себя в руках.

— Я могу заехать за тобой, — сказал он, когда от меня не последовало ответа. Я кивнула в телефон.

Я сказала Дженни, что меня не будет оставшуюся часть дня, и что мы увидимся позже, уже на мероприятии. Когда она начала протестовать, рассказывая, что они прекрасно справятся и без меня, я оборвала ее, махнув рукой.

Дэвид ожидал меня внизу, расслабленно прислонившись к «Порше». На нем были джинсы, футболка и очки — авиаторы. За все время, что я его знала, никогда не видела его в подобной повседневной одежде. То есть, если не считать спортивных брюк. Я оттолкнула заманчивые воспоминания о его наряде с нашей «пижамной вечеринки».

— Посмотрите — ка на нас, — сказал он, когда я подошла. — Мы похожи на парочку школьников, прогуливающих в пятницу занятия в классе.

— Было бы неплохо, — ответила я, косясь на него снизу вверх. — Это очень весело звучит.

Когда он открыл для меня дверь, я скользнула в машину. Сиденье было низким, поэтому я одернула юбку, грозившую задраться.

— Ты голодна? — спросил Дэвид, когда мы оказались на дороге.

— Нет, я хотела бы быстрее покончить с этим, — ответила я.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Твой голос звучит так, будто тебе совсем нехорошо. — Он бросился на меня хмурый взгляд.

— Ты принимала лекарства?

— О, нет, это другое. На самом деле не так уж и сильно болит, — ответила я. Действительно все утро меня мучила головная боль, но она была меньшей из моих проблем.

— Что случилось?

— Ничего, — махнула я рукой.

— Расскажи мне, — подталкивал меня Дэвид, не обращая внимания на мой отказ. Такая тактика проходила с Биллом, но не с ним.

Я еще никому не ничего не рассказывала. Вздохнув, я отвернулась к окну. Можно было бы рассказать ему, что у меня случилось. Я могла поделиться с Дэвидом, зная, что он достаточно сильный, чтобы взять на себя часть моей боли.

— Близкий друг семьи скончался вчера ночью. Я узнала сегодня утром.

— Мне очень жаль, — произнес он, не отрывая глаз от дороги.

— Это был рак, — добавила я, рассматривая в окне проносящийся мимо пейзаж.

— Вы были очень близки?

Я смотрела вперед, едва сдерживая слезы. Прошло так много времени с тех пор, как я позволяла кому-то видеть мои слабости, даже Биллу. Временами он подстрекал меня, вынуждая поплакать, потому что отсутствие у меня эмоций беспокоило его. Если бы я расплакалась перед Дэвидом, это было бы несправедливо по отношению к моему мужу. Я ответила срывающимся голосом:

— Да, она была со мной, когда матери не было рядом.

— Ты расстроена. Это нормально.

Я взглянула на него, чувствуя, что пощипывание в носу отступает.

— Конечно. Почему это не должно быть нормальным?

— Я имел ввиду, что это нормально, поплакать. Я никому не скажу.

— Просто потому, что я не плачу, не означает, что я не скорблю, — ответила я тихо.

— Я знаю, — сказал Дэвид. — Знаю, какая ты храбрая. Мне очень жаль, что в такой день мы должны заниматься всем этим.

— Спасибо. — К моему удовольствию он слегка вздрогнул, когда я коснулась его руки. — Ты тоже был очень храбрым.

Он непринужденно посмотрел на меня и выдал:

— Я не собираюсь плакать, если это то, чего ты ожидаешь.

Мне захотелось рассмеяться.

— Нет, конечно. Но дай знать, если это произойдет, ладно?

Купер встретил нас в приемной.

— Хорошая новость состоит в том, что Альварез номер два находится под стражей за нарушение условий его условно — досрочного освобождения. Мало того, что с ним было оружие, но также было изъято достаточное количество кокса. Тупица. Так как он уголовник, все стало еще хуже. — Он перевел взгляд с меня на Дэвида. — Мне по-прежнему нужно от вас заявление, которое вы можете написать вместе или отдельно. Но между нами, он, вероятно, пойдет на сделку с полицией с признанием вины.