– Я сам в этом виноват.

– Нет, это не так! Ты даже не понял в первый момент, что случилось. Сработал эффект неожиданности. Взрослые оказались быстрее и сильнее! – горячо сказал Антон. – И тебе было всего десять. Не надо предъявлять к себе таких высоких требований.

– Если бы ты мог сказать мне это тогда… – усмехнулся Клим.

– Ты до сих пор спишь с ней?

– Иногда.

– Когда у нее плохое настроение?

– Точно.

– И ты все еще любишь ее? – спросил Антон.

– Да. Она не виновата в том, что у нее поехала крыша.

– Ты уверен, что дело только в крыше? – осторожно спросил Антон. – По-моему, она попросту ненавидит тебя за то, что ты ее бросил. Ненавидит и мстит, зная, как сильно ты переживаешь. И это доставляет ей удовольствие.

– Возможно, – согласился Клим, вспомнив, что по вине сестры разрушились почти все его отношения с девушками.

– Ты должен ей сказать, что игра закончилась и дальше так продолжаться не может. Иначе ты на всю жизнь останешься ее пленником. Она смогла вернуться после похищения через три дня, а ты у нее в заложниках уже одиннадцать лет. Ты уже отмотал свой срок за предательство, понимаешь? – встревоженно сказал Антон. Похоже, он принял его историю близко к сердцу. – Теперь тебе нужно поставить точку.

– Я понятия не имею, как это сделать, – покачал головой Клим.

– Имеешь. Тебе просто не хватает смелости.

– Ты слишком хорошо обо мне думаешь!

– Чего и тебе желаю, – сказал Антон и налил им вина. – Я хочу выпить за твою личную свободу от прошлого. Чтобы все благополучно разрешилось и позволило тебе дышать полной грудью.

– Аминь, – сказал Клим, и они чокнулись.


Когда Климу сказали, что Иветта впала в кому, он не поверил. Первая мысль у него была, что она все это спланировала, чтобы вернуть его. Но, поговорив с Серовым, он убедился, что это не так. Ив впала в кому под конец операции. Увидев это, Макс перепсиховал, и у него случился сердечный приступ.

– Это ошибка врача? – глухо спросил Клим, бессильно сжимая кулаки.

– В действиях Макса ошибок не было. Сейчас я проверяю действия анестезиолога. Но пока никаких отклонений в его работе не нашел, – развел руками Серов.

– И что дальше?

– Остается только наблюдать и надеяться на чудо, – сказал Серов. – Ничего другого в этой ситуации сделать нельзя.


После визита в клинику Клим поехал домой к матери. О том, что случилось с Иветтой, он хотел сказать ей лично. Он знал, что хоть его мать и сильная женщина, но сейчас ей будет нужна поддержка. Но Натальи дома не оказалось. Он набрал её, но она оказалась вне зоны. Может быть, так даже лучше.

Клим задержал взгляд на блузке, валяющейся на спинке кресла в гостиной. В ней Иветта приходила к нему в офис. На журнальном столике стоял поднос с пустотой чашкой, испачканной по краям красной помадой. Его сердце сжалось от тоски. Всего лишь какие-то сутки назад Ив была в полном порядке и дышала полной грудью, а сейчас…

Клим поднялся на второй этаж и вошел в комнату сестры. На кровати валялись ее вещи. Ив нельзя было назвать очень аккуратной. Он подошел к туалетному столику и взял в руки фотографию, на которой они были вместе. Таких фотографий в доме было много, но эта нравилась им обоим. Она была сделана на Тенерифе, куда они поехали отдыхать вдвоем. Это была идея Ив, но он тогда был свободен и принял ее предложение. Они много веселились, пили вино и плавали на яхте. Тогда ему даже показалось, что их отношения стали нормальными, но он ошибся.

Он поставил фото на место. Выдвинул ящик туалетного столика и задержал взгляд на толстой красной тетради. Клим никогда не рылся в вещах сестры, но сейчас руки сами потянулись к ней. Он открыл на последней странице и пробежал глазами по записи.

«Идея уехать кажется мне все более правильной. Может быть, тогда, если я больше не буду видеть его, меня, наконец, отпустит. Мне тяжело его видеть. И мне невыносимо его не видеть. Мечусь, словно собака на сене. О, если бы это была любовь! Если бы только! Но это не так. Это какая-то чертова зависимость. Мне кажется, что пока Клим рядом, со мной ничего не случится. И я не хочу отпускать его. Не хочу делить его ни с кем. И я не знаю, как мне жить дальше. Я в тупике.

Вру ему, что у меня случилась неземная любовь. Снимаю номер и плачу там в одиночестве. А он… Ему все равно! Несмотря на то, что у нас было… Ему пофиг! И мне очень больно от этого. Я снова чувствую себя девочкой, брошенной на растерзание бандита-отца. Господи, я постоянно себя так чувствую! Это заживет когда-нибудь? Раны ведь заживают. А это? Можно ли это вытравить из памяти?».


К горлу Клима подкатил ком, глазам стало горячо от слез. Он перевернул страницу и продолжил читать.


«Очень боюсь операции. Понимаю, что надо, но страх не отпускает меня. Как предчувствие чего-то дурного. Убеждаю себя, что это всего лишь нервы, но паника не отступает. Но я так устала чувствовать себя несовершенной, что готова рискнуть! Надеюсь, что, открыв глаза, я буду настоящей красавицей и больше никогда не буду стыдиться своего тела. И никто, никто не сможет сказать мне, что я неправильная!!!»


Сев на край постели, Клим продолжил читать дневник Иветты. Впервые он отважился заглянуть в мысли сестры. Пусть не совсем честно, но сейчас он видел ее настоящую – не под бравадой и защитой, а хрупкую и ранимую, мечущуюся и нерешительную.

«Когда Клим занимается со мной сексом (почему он так редко это делает?!?!), он смотрит на меня с такой… ненавистью. Не знаю, замечает ли он это сам за собой. И еще мне бы хотелось знать, что он чувствует на самом деле. Какие эмоции я в нем вызываю? Никогда не решусь его об этом спросить. Он точно соврет, а я, как всегда, ему поверю. Иногда я себя ненавижу за все это… Иногда – это почти каждый день. Но это цена за безопасность, которая мне так нужна. Хотя кого я обманываю? Просто мне так спокойней».

Клим прочитал дневник полностью. Отложил в сторону и, налив себе вина, перечитал еще раз. Внизу хлопнула дверь, и он бросил тетрадь на кровать. Быстро сбежал вниз по лестнице. Наталья как раз вешала на крючок сумку.

– Что с тобой? На тебе лица нет! – встревожено спросила она.

– Это касается Ив. Мам, ты только не волнуйся, ладно? – торопливо проговорил Клим, точно так же, как в тот день, когда рассказывал, что сестру похитили.

– Да говори уже! – в сердцах крикнула Наталья.

– Во время операции Ив впала в кому! – выпалил Клим. Наталья пошатнулась и прежде, чем он успел подхватить ее, без чувств упала на пол.


Смотреть на беспомощную Иветту, лежащую в коме, оказалось выше его сил. Климу было физически больно от этого. Даже если бы его пытала вся святая инквизиция, он бы страдал не так сильно. Его жалость к сестре смешивалась со злостью и тьмой бежала по венам. Ему хотелось трясти ее, кричать, чтобы она открыла глаза и посмотрела на него, но он ничего этого не мог сделать. И он радовался тому, что она молчит и не может ему ответить. А еще он подумал, что если она никогда не очнется, он, наконец, почувствует себя свободным. Ад прекратится, и он сможет дышать полной грудью. Ему стало стыдно от своих мыслей, и он до скрипа стиснул зубы. Даже челюсти свело. Это были страшные, разрушающие его чувства.

Клим нуждался в том, чтобы быть искренним с собой, но его до чертиков смущала эта самая искренность, казавшаяся ему верхом цинизма. Он в каждом движении своей души видел монстра, который заслуживает порицания. Он знал, почему это происходит, но не понимал, как это преодолеть.

И он убедил себя, что единственное, о чем он мечтает, чтобы Иветта очнулась.


– Вечно с этой девчонкой что–то случается, – проводя рукой по светлым волосам Иветты, тихо проговорила мама. Она с любовью смотрела на свою дочь, которая, казалось, просто крепко спит. Ив лежала в отдельной палате с круглосуточной сиделкой. – И зачем ей понадобилась эта операция?

– Чтобы получить наше внимание, – глухо сказал Клим и отвернулся к окну. – Как один из вариантов.

– Ты злишься на нее? – подойдя к нему, спросила мама.

– Немного.

– Я верю, что с ней все будет хорошо, – с уверенностью произнесла мама. – Она моя дочь, а значит, победительница.

Климу стало жаль ее. Какой удар она получит, если Иветта не откроет глаза!

– Мам, я должен тебе кое-что сказать.

– Твоя девушка ждет ребенка? – выкатила радостное предположение мама.

– Нет, и вряд ли это произойдет в ближайшее время, – сказал Клим, пряча руки в карманы. – Я про похищение Иветты.

– По этому поводу еще можно что-то сказать? – пожала плечами мама и обняла его за плечи. Клим напрягся. – По-моему, там все ясно.

– Я соврал, что пытался ее спасти, – собравшись с силами, сказал он. – Я испугался и рванул в сторону.

– И слава Богу! Я бы сошла с ума, если у меня похитили сразу двоих детей, – вздохнув, сказала мама. – К тому же, ты спас ее тем, что запомнил номер машины, и мы быстро вычислили тех, кто был причастен. Если бы ты уехал вместе с ней… Неизвестно, как бы все сложилось.

– Я всю жизнь чувствовал себя предателем, – сказал Клим. Мама взяла его за руку и повернула к себе. Посмотрела ему в глаза и убрала со лба русую прядь.

– Дурачок, – улыбнувшись краешками губ, сказала она. – Тебе надо было раньше со мной этим поделиться, чтобы не было больно так долго.

– Я испугался, понимаешь? Дал слабину в критической для жизни моей сестры ситуации, – с тоской произнес Клим.

– Клим, ты человек, ты не Господь Бог, – строго сказала мама. – И не можешь быть идеальным. Да, нужно стараться быть лучшим, сильным, но ошибки неизбежны. Ты сделал это по злому умыслу?

– Нет, конечно.

– Тогда не ешь себя больше. Ты сделал главное: помог ее найти. – Мама встала на цыпочки и крепко обняла его. – Я люблю тебя. И даже если ты тысячу раз ошибешься, я все равно буду любить тебя.