— Мне все-таки жалко его, — сказала Ирина. — Он ведь ничего плохого мне не сделал. Как-то глупо, старомодно ухаживал, подарками забросал. И — ничего плохого.

— Зато мне от него досталось, — буркнул Аристарх. — Хотя я тоже не в восторге от его смерти.

— …улице при ликвидации прорыва системы горячего водоснабжения, обнаружен труп мужчины. Похоже, его заперли в ванной, где и прорвало трубу. Потерпевший не смог выбраться и умер от сердечной недостаточности.

— Это я его убила, — печально сказала Ирина.

— Нет, моя хорошая. — Аристарх обнял ее и поцеловал. — Ты просто боролась за свою жизнь, за свою безопасность. То, что он умер, — несчастный случай. И вина самого бандита.

— Ой, смотри, а это что? — с ужасом протянула Ирина, прижимаясь к Аристарху.

— В офисе кинокомпании «Барс» убит директор, известный продюсер Геннадий Барсуков, а также его телохранитель. Убийца уничтожен одним из руководителей концерна «Сингапур», против которого и была направлена террористическая акция.

— А я ему морду бил, Гене Барсукову, — с сожалением сказал Аристарх.

— Я же тебе говорила, не надо этого делать, — сказала Ирина.

— Нам только что стало известно, — бесстрастно говорил диктор, — что взрыв сегодня днем в Крылатском тоже связан с концерном «Сингапур». Таким образом был уничтожен один из ее сотрудников, бывший офицер ГРУ Олег Ратковский.

— Они все же убили его! — воскликнул Аристарх.

— Того человека, который тебя все время подставлял? — спросила Ирина. — Так ему и надо. А ты ждешь, когда он позвонит, да, Арик?

— Жду… — сказал Аристарх. — Но все равно, в милицию лучше не обращаться. Что они смогут сделать? Еще тебя привлекут за смерть бандита в ванной, а уж меня — так точно.

Неожиданно резко зазвонил телефон.

— Не подходи, Арик! — закричала Ирина.

Но Аристарх уже выскользнул из-под одеяла и взял трубку.

— Я слушаю, — сказал он.

Ирина с ужасом следила за разговором.

— Арик, я рад, что тебе удалось счастливо выпутаться из довольно сложной ситуации, — услышал Аристарх знакомый голос и несколько мгновений не знал, что сказать.

— Ты? Это ты, Олег?! Скотина, подлец! Ты подставил меня? А теперь еще и звонишь?! Что ты хочешь от меня? И потом… только что передали, что ты убит…

— Я не Олег. Он действительно погиб сегодня днем. А я — что хотел, то и получил. Но ведь и ты, Арик, получил то, что хотел, не так ли? Тот, кто покушался на честь твоей супруги, — мертв. Супруга твоя дома, и, насколько я понимаю, вполне здорова. Ее даже не изнасиловали. Все нормально, чего же ты злишься, Арик?

— Я хочу набить тебе морду, скотина! И набью, можешь не сомневаться, кем бы ты ни был! — крякнул Аристарх.

— И напрасно, — холодно сказал мнимый Олег. — Послушай-ка. — В трубке раздался щелчок, а потом Аристарх с удивлением услышал собственный голос: «Я убью эту грязную свинью, Радика Назимова, застрелю, как бешеного пса!» — Ты знаешь, кто такой Радик Назимов? Бизнесмен, которого убили в парке. Эта твоя фраза стоит десять тысяч долларов. После того, как о ней узнают друзья Назимова, ты сможешь прожить максимум — сутки. Понимаешь, в чем дело?

— Понимаю…

— Мое условие таково: ты забываешь обо всем, что было. Живешь себе тихо, мирно, счастливо. Я — тоже. Мы никогда больше не встречаемся. Ты никому не говоришь о том, что было. Я — никому о твоем желании убить Назимова. Все. Я слушаю тебя, Арик.

— Хорошо, — сказал Аристарх. — Я буду молчать.

— Вот и прекрасно, — сказал мнимый Олег. — Передай привет своей красивой жене. И думай о ней, когда в голову придет какая-нибудь безрассудная мысль. Все. Отбой.

— Сволочь, — пробормотал Аристарх, положив трубку.

— Что он сказал, Арик, я ничего не поняла.

— Привет тебе передал, — сказал Аристарх. Он запрыгнул под одеяло, крепко прижал к себе горячее тело любимой женщины. — Ну их к черту, Ирка, давай будем радоваться жизни!

— Давай, — мигом согласилась Ирина.

53

Серое утро забрезжило за окном. Петр Яковлевич Нигилист поднялся с кресла, потянулся.

— Ну вот и все, — сказал он себе.

Но радости не было в его душе. И даже простого удовлетворения не чувствовалось. Теперь никто не помешает ему стать генеральным директором «Сингапура». Перепуганный Уральцев звонил ночью, бормотал, что главная надежда концерна — он, Петр Яковлевич Нигилист. Да, это так. Это и раньше было так. Если вам, дебилы, для того, чтобы понять это, нужны многочисленные убийства — получите их! Но кто же виноват в том, что лишь таким способом можно утвердить очевидное?

Он рассчитался за свой позор, за оскорбление, нанесенное ему. Но радости в душе не было.

Наташа… Теперь ничто не мешает заняться ее возвращением. Он не успокоится до тех пор, пока она не будет рядом. Петр Яковлевич подошел к окну, долго смотрел на тихий в этот предутренний час город. Не слишком ли поздно? Для него — нет. Он любит ее, только ее, это единственная женщина, которая волнует его. Наташа!

Теперь пришло время тех, кто мешает ему соединиться с нею. Они откажутся от этой невообразимо прекрасной женщины. Или — будут уничтожены. Он давно уже думает об этом. Месяц-другой-третий потерпит, пока идет следствие, пока он под колпаком. А потом — пусть только попробует кто-либо встать на его пути!

На пути к Наташе.

Он будет уничтожен.


Капитан Савельев усмехнулся и сказал:

— Повезло тебе, Мезенцев. Нашли ножичек, которым проткнули твою жену, и владельца его нашли. Вот теперь я верю, что ты не убивал.

— Вы считаете — повезло? — спросил Сергей. В его усталом голосе чувствовалась откровенная неприязнь.

— А ты сам так не считаешь? — удивился капитан.

— Нет. Я понял, что у нас не только плохие телевизоры и плохие стоматологи, но еще и плохие следователи. Это страшно. Телевизор можно купить японский, зубы вставить у платного врача, а вот следователя не выбирают. Попадешь в руки подлецу — и все.

— Выбирай выражения, Мезенцев! Не то останешься здесь еще на пару недель, а то и больше. Оскорбление при исполнении, знаешь такую присказку?

— Это не оскорбление, а констатация факта. И не надо мне угрожать, капитан. Лучше попробуйте доказать, хотя бы самому себе, что вы не подлец. Что не пытались совершить два преступления сразу: отдать под суд невиновного человека и оставить на свободе убийцу! — Выдержка изменила Сергею, он уже кричал в лицо Савельеву. — Попробуйте понять, каково это — не совершая никаких преступлений, уважая закон и веря, что «моя милиция меня бережет», попасть к вам в лапы и терпеть оскорбления! И видеть, что никому не нужна справедливость, главное — поставить галочку, мол, раскрыли, а там — хоть трава не расти!

Капитан побагровел, стукнул кулаком по столу, приподнимаясь со стула, но передумал вставать.

— Ты на меня не ори, — хмуро сказал он. — Следователи у нас плохие? А почему они должны быть хорошими? Ты знаешь, какая у меня зарплата? А какая нагрузка? Ни днем, ни ночью покоя нет. Бывает, к жене только придвинешься, а тебе звонят: выезжай, обнаружили труп. А начальство? Один дурак сменяет другого. И преступники совсем обнаглели, прямо на допросе говорят: будешь гнуть свое, твоей жене и детям не поздоровится. И такие случаи были, не один, не два! Я тебя, Мезенцев, могу понять, а ты меня понимаешь?

— Зачем тогда работаете следователем? Идите торговать в коммерческую палатку.

— Профессия у меня такая. А торговать я не умею. Короче, я действительно считал, что женщину убил ты. Дело-то простое, свидетели подтверждают, мотив налицо. Долго думать тут нечего, на мне еще семь нераскрытых убийств висят. О них думаю. Я ошибся. И слава Богу, что ошибся, грех брать на душу никому не хочется. Поэтому и говорю, что тебе повезло. Извини, Мезенцев.

Савельев поднялся, протянул руку Сергею.

— Да и вы меня извините, — тоже поднимаясь и пожимая протянутую руку, сказал Сергей. — Беру свои слова обратно.

— Ну вот и ладненько, — усмехнулся капитан. — Ты свободен. И запомни: лучше сюда вообще не попадать. Справедливость, конечно, должна торжествовать, но для этого нужно создать условия. А их пока нет.

Сергей вышел на улицу, зажмурил глаза: яркое весеннее солнце заливало помолодевший город теплыми лучами. А когда Сергей открыл глаза, увидел родителей, стоящих метрах в десяти у служебной черной «волги» матери.

А навстречу ему, раскинув руки, разметав по плечам густые черные волосы, бежала девчонка в синей курточке.

Она с размаху бросилась ему на шею, принялась целовать его лицо, потом отстранилась, с тревогой заглянула в его глаза.

— Как ты, Сережа? Любимый мой? Господи, я так измучилась без тебя… Сереженька…

Мария Федотовна дернулась было к ним, но Юрий Васильевич удержал ее за руку.

— Никаких изменений, — улыбнулся Сергей, нежно целуя ее кончик носа, а потом — теплые, доверчивые губы. — Как любил одну девчонку, так и люблю ее больше всего на свете.

— А я все это время, пока ты был в тюрьме, жила с твоими родителями, мы даже подружились с Марией Федотовной.

— Я чувствовал это, Наташа… Я думал только о тебе, только о тебе… — Он смахнул ладонью слезу со своей щеки. — Солнце какое яркое, даже глаза слезятся.

— Это не солнце, любимый мой, — Наташа тоже всхлипнула. — Я чуть с ума не сошла без тебя, Сережа. Оказывается, это Валет убил Ларису, но его тоже убили. Ой, сколько всего случилось за эти дни. Поехали домой, я тебе все расскажу.

— Я хочу знать только одно: ты никуда от меня не убежишь?

— Если только сам не прогонишь…

— Ни за что! У меня и желание только одно: запереться с тобой в нашей комнате на месяц или на два, чтобы хоть раз убедиться, что ты у меня есть, ты — моя. Навсегда, навечно! — И он жадно приник губами к ее губам.