— Ну ладно, чего ты хочешь? Я предложил твоей жене роль, она отказалась, наговорила тебе черт знает что. Ну и?…

— Ну и ты ошибся, — сказал Аристарх. — С моей женой нельзя разговаривать в таком тоне. С другими актрисами, если они не возражают, — пожалуйста, но с моей женой — ни-ког-да!

— У меня мало времени… — начал было Барсуков, но Аристарх не дал ему закончить столь обожаемую начальниками всех рангов фразу.

Наклонившись вперед, он схватил Барсукова за лацканы пиджака и правым локтем резко ударил в ухо. Начальник кинокомпании «Барс» скривился от боли, но закричать не осмелился, увидев перед глазами громадный кулак.

Аристарх спрыгнул со стола и крепкой оплеухой свалил Барсукова на пол вместе с дорогим импортным креслом, из тех, что рекламируют по телевидению как мебель для самых серьезных бизнесменов. Барсуков попытался было подняться, но еще одна оплеуха снова опрокинула его на блестящий паркет.

— Ты видишь, я даже не пытаюсь побить тебя, Геся, — презрительно сказал Аристарх. — Я даже не мщу тебе за попытку оскорбить мою жену. Я просто разговариваю с подлецом. И предупреждаю: если еще когда-нибудь ты осмелишься предложить моей Ирке что-то подобное, я прибью тебя. Вот это и есть мое предупреждение.

Барсуков стоял на четвереньках и молча смотрел на Аристарха снизу вверх. Встать на ноги он не решался, знал, что Аристарх владеет карате, и неплохо владеет, уже доказал это на съемочной площадке, где работал с профессионалами-каратистами без дублеров. Знал и другое: Аристарх спокойный парень, но лучше его не злить. Все-таки три года вместе проучились в Щепкинском. Одного не мог понять Барсуков: он же снимался в отечественном боевике, имеет понятие, что такое современный большой бизнес и как поступают с людьми, которые мешают! И — осмелился прийти сюда? Так разговаривать с ним, Геннадием Барсуковым?! Он что, вообразил себя Мишкой Крутым?

— Ты… ты ответишь за это, Аристарх, — прохрипел Барсуков, однако еще одна оплеуха опять свалила его на пол.

Аристарх бил наотмашь, не задумываясь, будто стрелял на звук. Противно было смотреть на подлого, жалкого человека, со страхом ползающего по полу. Видели бы это многочисленные девушки, добивающиеся вожделенных ролей у самоуверенного, наглого хозяина кинокомпании! Судя по рассказам, он вел себя с ними ничуть не лучше злодея-рабовладельца из полузабытой уже «Рабыни Изауры».

Барсуков теперь и на четвереньки не решался встать.

— Надеюсь, ты все понял, — сказал Аристарх.

Если б это был фильм из жизни века минувшего, он бы снял белые перчатки, замаранные прикосновением к физиономии подлеца, и швырнул бы их на лежащего негодяя. Или вытер батистовым платком руки и платок оставил бы в этом кабинете. Но за окном был век нынешний, и не кино снималось, а реальная жизнь диктовала условия игры. Поэтому и не было белых перчаток и батистовых платков…

Аристарх усмехнулся, неторопливо обогнул стол и направился к выходу. У тяжелой дубовой двери задержался, разглядывая массивную, блестящую позолотой задвижку с деформированным концом: похоже, эту дверь частенько приходилось запирать изнутри, дабы сотрудники не мешали просматривать молоденьких актрис!

Не оборачиваясь, Аристарх вышел в коридор, готовый в случае чего мгновенно отреагировать на выпад охранника, если тот попытается его задержать. Кто его знает, вдруг у Барсукова есть какая-то потайная кнопка вроде тех, что в банках устанавливают: нажал незаметно — и на выходе посетителя уже ждут. Охранник сидел на своем месте за столом. Увидев Аристарха, он улыбнулся и встал, провожая актера глазами.

Не было у Барсукова потайной кнопки.


Когда захлопнулась дверь и стихли шаги в коридоре, Барсуков вскочил на ноги, первым делом запер дверь на задвижку, а потом подошел к большому зеркалу, долго рассматривал себя. Левая щека горела огнем, левое ухо тоже покраснело и распухло. Барсуков скрипнул зубами, скривился и прошипел:

— Ну, Аристарх Крутой, ты у меня попляшешь, козел! — Он сплюнул кровавый сгусток на ярко-красный ковер и, поставив на место свое кресло, сел за стол. Схватил телефонную трубку и стал лихорадочно нажимать кнопки аппарата. Подождав с минуту, он грязно выругался и снова принялся тыкать пальцем в кнопки. — Але, девушка, — сказал он, услышав ответ. — Девушка, скажите, пожалуйста, Петр Яковлевич Нигилист там?

— Позвоните ему по телефону… — ответил приятный женский голос.

— Да я знаю, знаю номер его личного телефона, — скороговоркой объяснил Барсуков. — Но там никто не берет трубку. Может быть, Петр Яковлевич у Степана Петровича? Это Геннадий Барсуков звонит, очень срочное дело!

— Да, Петр Яковлевич здесь, он участвует в совещании и подойти к телефону не может, — ласково сказала девушка.

— Сука! — промычал Барсуков, на мгновение зажав микрофон ладонью, а потом, отняв ладонь, продолжил самым обольстительным тоном, на который был способен. — Девушка, пожалуйста, передайте ему, что звонит Барсуков, Петр Яковлевич все знает, вы только передайте, что я хочу поговорить с ним по очень срочному делу.

— Пожалуйста, подождите, — строго ответила секретарша. В трубке зашуршало. Спустя минуту легкое шуршание заставило Барсукова выпрямиться в кресле, но это была снова секретарша. — Але, господин Барсуков, Петр Яковлевич просил передать, что сейчас не может уделить вам время, решается очень важный вопрос. Но если вы будете у своего телефона, он непременно перезвонит вам в течение часа. Всего доброго.

Барсуков швырнул трубку на аппарат и сжал кулаки.

— Подождем, — процедил он сквозь зубы.

2

Белые французские шторы закрывали оба окна в кабинете генерального директора концерна «Сингапур» Степана Петровича Шеварова. За шторами неслышно работали кондиционеры, выгоняя в унылый арбатский переулок густой сигаретный дым.

За длинным полированным столом сидели три человека: коммерческий директор «Сингапура» Петр Яковлевич Нигилист, финансовый директор Аркадий Семенович Уральцев и руководитель новой структуры концерна, ТОО «Сингапур +», Радик Назимов. Четвертый, сам хозяин кабинета, привычно занимал председательское кресло.

Судя по всему, разговор подходил к концу. Шеваров, пожилой плотный мужчина с безукоризненным пробором в седых волосах и красным мясистым Носом, постучал «Паркером» по столу.

— Ну что, господа-товарищи, — низким, хорошо поставленным голосом сказал он. — Будем принимать решение? Лично мне доводы Уральцева кажутся вполне убедительными, а кандидатура Радика не вызывает сомнений. Что молчишь, Петр Яковлевич?

— Образно выражаясь, мы выиграли сражение, завоевали территорию, — бесстрастно сказал Нигилист, приглаживая ладонью густой ежик курчавых рыжих волос. Отличительной особенностью его лица был длинный нос и близко посаженные водянистые глаза. — Вы, Степан Петрович и Аркадий Семенович абсолютно правы: пришло время укреплять нашу территорию, наше, так сказать, жизненное пространство, и сделать это можно лишь одним: торговлей. Она станет корнями нашему дереву, густо покрытому зелеными… — он сделал паузу, глядя на Шеварова.

— Листочками! — захохотал Радик, верзила с огромным крючковатым носом и выпученными глазами.

— Тут возражений у меня нет, — продолжил свою мысль Нигилист. — Но есть сомнения, что господин Назимов справится со своими обязанностями. Насколько я знаю, он специалист в несколько иной сфере деятельности.

— Цицерон, — покачал головой Шеваров. — Красиво говоришь, Петр Яковлевич. Но, что касается Радика, ты ошибаешься, и я знаю почему. Старая обида не позволяет тебе реально оценить ситуацию.

— Радик именно тот специалист, который нужен для становления торговли на стадии дикого накопления капитала, — прошамкал Уральцев, сухой старичок с темным морщинистым лицом. — Его связи и влияние известны, поэтому за судьбу «Сингапура +» можно не беспокоиться. Ну а что касается стратегии деятельности нашего ТОО, тут мы поможем Радику. Я — за.

— Я тоже, — сказал Шеваров и посмотрел на Нигилиста.

— И я — за, — Радик поднял вверх руку, будто пионер-отличник, готовый отвечать выученный урок.

Три пары глаз устремились на Нигилиста. Хотя решение принималось простым большинством, никто не хотел, чтобы в ограниченном кругу высшего руководства возникали серьезные разногласия. К чему это приводит — хорошо известно.

— Присоединяюсь к большинству, я человек дисциплинированный, — холодно сказал Нигилист. Его длинный, наводящий тоску нос брезгливо дернулся.

— Банкет в «Праге» сегодня в семь, — обрадованно сказал Назимов. — Приглашаю всех. Петра Яковлевича особенно.

И снова три пары глаз остановились на Нигилисте.

— Я дисциплинированный человек, — тем же холодным тоном повторил Нигилист. — Но сегодня у меня весь вечер занят. Дела, не терпящие отлагательства. Однако, если господин Назимов перенесет банкет на завтра, я смогу принять участие.

— Да-да, — неожиданно поддержал его Шеваров. — Давай перенесем на завтра, Радик. У меня, понимаешь ли, тоже сегодня вечером неотложные дела.

— Завтра так завтра! — не стал спорить Назимов. — Слушайте, какая разница? Если сегодня есть проблемы — их надо решить, а завтра со спокойным сердцем хорошо посидеть за хорошим столом, попить-покушать в свое удовольствие. Ну? Отлично! Значит, завтра в семь в «Праге».

— Все, друзья мои, вопрос решен, — подвел итог Шеваров. — Будем считать совещание законченным. Радик, ты завтра с утра доложишь мне о том, что сделано, что нужно сделать по выполнению принятого нами плана. Подробнее — о деталях. В три мы обсудим твой доклад уже как полноправного руководителя Сингапура +», а потом и на банкет будем потихоньку собираться. Вот видишь, и у Тебя сегодня вечером возникнут проблемы. Решай их. Все свободны. Петр Яковлевич, а тебя попрошу задержаться. Нужно кое-что обсудить.