— Пошла отсюда, живо! — властно крикнул он.

Птица отлетела на безопасное расстояние.

Оказавшись прижатой к Броду, Ребекка с ужасом ощутила слабость, которая, как она надеялась, была давно похоронена и забыта.

— Сорока вам ничего не сделает. — Он почти тут же отпустил ее и посмотрел на небо, которое переливалось над ними всеми оттенками синевы. — Они сильно досаждают, когда гнездятся.

— С вами ведь все в порядке, Ребекка? — заботливо поинтересовался Стюарт. — Вы очень побледнели.

— Ничего, все в порядке. — Ей хотелось обратить все в шутку. — Просто на меня никогда не нападали сороки.

— А вы еще уверяли нас, что храбрая. — Бродерик Кинросс поймал ее взгляд и долго-долго удерживал его.

— Я говорила вам, что не завяну, — поправила Ребекка. На шее у нее пульсировала крохотная голубая жилка.

— Конечно же нет. — Что-то чувственное мелькнуло в его лице. — Она была великолепна, правда, папа? — шутливо спросил он.

— Должен вам сказать, Ребекка, что Бродерик любит иногда пошутить, — сказал Стюарт Кинросс; его светские манеры явно начинали изменять ему.

— Тогда я великодушно прощаю его, — проговорила Ребекка, все еще слегка задыхаясь.

В Бродерике она чувствовала темную, опасную силу, способную подхватить и унести ее.

В субботу утром, когда должен был состояться матч, Фи проснулась поздно, чувствуя себя разбитой от недосыпания. Она перевернулась на спину и сняла с глаз атласные подушечки. Живя долгое время в Англии, она успела почти забыть, каким ярким светом залита ее родина. Теперь она держала под рукой эти подушечки в ожидании момента, когда всесильное солнце протянет свои золотые пальцы через широкую веранду к ней в спальню.

Все эти дни она страдала от бессонницы. Она даже пробовала принимать снотворное, хотя обычно предпочитала травы или специальную гимнастику. Но расслабляться ей никогда по-настоящему не удавалось. Слишком мало ночного отдыха.

Слишком много любовников. Слишком много вечеринок после спектаклей и прочих светских развлечений. Она думала, что сможет расслабиться, как только вернется домой, но ничего не получалось.

Они со Стюартом никогда особенно не ладили.

Даже в детстве. Брат всегда был абсолютно поглощен собой. Фиона вырвалась из этой среды, где ей была уготована второстепенная роль. Конечно, ее любимый отец, сэр Эндрю, потрясенный перспективой потерять свою маленькую принцессу, пытался удержать ее, но не вынес истерик и скандалов.

Он отпустил дочь, снабдив ее достаточной суммой, чтобы она могла жить на широкую ногу, пока изучает драматическое искусство и готовится к будущей карьере. И она добилась успеха благодаря сочетанию красоты (даже сейчас, в ее шестьдесят лет, все головы поворачивались в ее сторону), большого везения, характерной для Кинроссов уверенности в себе и хорошего звучного голоса, который заполнял театр. И конечно, благодаря таланту. Если у вас нет этого, то у вас нет ничего.

Но сейчас Фиону лишало покоя то, что происходило между Стюартом и Ребеккой. Бог свидетель, она видела немало стареющих мужчин, которые липли к хорошеньким девушкам. Но ей совсем не нравился интерес Стюарта именно к этой молодой женщине, к которой сама Фи так привязалась. Ей очень хотелось предупредить Ребекку, чтобы та не поддавалась отработанному обаянию отца. Откуда может молодая женщина знать, что скрывается под этой уверенностью и благородством манер? Люсиль, покойная невестка Фи, сбежала от мужа, потому что ее нежная душа не выдержала противостояния с жестким нравом Стюарта.

Сэр Эндрю часто писал ей о том, как его беспокоит холодность Стюарта. И она сама видела это каждый раз, когда приезжала домой. То были годы, когда ее дорогой отец еще был жив. Как ни любила она это место, ее бы сейчас не было здесь, если бы Стюарт не пытался уговорить ее продать акции, принадлежавшие ей в нескольких предприятиях Кинроссов. Есть семейные интересы, которые надо обсудить. Ей нет нужды убегать. Здесь дом ее предков.

Как ни странно, но именно Стюарту принадлежала идея издать ее мемуары. Он и предложил пригласить для этой работы молодую журналистку Ребекку Хант, автора имевшей успех биографии оперной певицы Джуди Томас, друга семьи. Стюарт прочитал книгу Джуди, и она произвела на него впечатление. Кроме того, он видел интервью, которое Ребекка Хант дала одному из телеканалов в воскресной программе, посвященной искусству.

— Пригласи ее сюда, Фи, — настаивал Стюарт. Ведь ты, моя дорогая, сделала блестящую карьеру.

Тебе есть что рассказать.

Она проглотила наживку вместе с крючком, обрадованная проявлением интереса с его стороны, думая, что Стюарт, подобрев с возрастом, может быть весьма обаятельным. Ловко он все это провернул!

Она фактически заманила Ребекку в расставленную им ловушку. Стюарт определенно влюбился в нее. С первого взгляда. Ребекка — именно такое аристократическое создание, какие ему всегда нравились.

У нее было спокойное лицо и тревожные глаза. Да-да, тревожные, хотя, по мнению Стюарта, они напоминали спокойные озера с прохладной водой. Фи подозревала, что за невозмутимостью молодой женщины кроется какая-то тайна. Какой-то очень горький опыт.

Скрытый, но не похороненный. Уж кто-кто, а Фи знала все о безрассудстве любви.

Она откинула шелковое покрывало и спустила босые, все еще красивые ноги на пол. Как ни обожала она Брода, как ни радовалась про себя, наблюдая, как он переигрывает отца, все равно шестое чувство подсказывало Фи, что конец недели принесет с собой немало неприятностей и переживаний.

Зачем вообще Стюарт пригласил Брода? Не мог же он не знать, что Брод как игрок в поло намного превосходит его. К тому же какой мужчина средних лет, пусть даже очень богатый, ухаживая за молодой женщиной, вдруг вздумает знакомить ее с таким парнем, как Брод? Ради всего святого! В этом нет ни капли здравого смысла. Если только это не очередной тест, который устраивает Стюарт.

Стюарт — большой любитель манипулировать людьми. Может быть, Ребекка не пройдет этот тест.

Тогда она слетит с пьедестала и, возможно, будет вынуждена уехать. Фи теперь была уверена, что брат подумывает о женитьбе. Стюарт время от времени заводил романы, но, похоже, так и не нашел женщину, которую захотел бы оставить при себе.

Прекрасная, как летний день, Люсиль каким-то образом набралась храбрости и сбежала. Второй жене такой возможности не представится.

Глава 3

Несколько часов спустя в золотистом свете послеполуденного солнца перед взволнованной Ребеккой разворачивался главный матч дня. Утренние матчи, сыгранные с большим воодушевлением, доставили ей большое удовольствие, но сейчас игра шла на совершенно другом уровне.

Все игроки двигались исключительно быстро и сосредоточенно. Их великолепно тренированные пони не обращали внимания на мелькание клюшек.

Борьба, которая развернулась на поле, показалась Ребекке чрезвычайно жесткой.

Один раз она почти не сомневалась, что Стюарт на всем скаку слетит с лошади, пытаясь помешать сыну послать мяч в ворота. И хотя ему это не удалось, рискованная попытка почти напугала Ребекку.

Все-таки Стюарту было уже за пятьдесят, и он не мог соперничать с Бродериком, самым стремительным игроком на поле. Пожалуй, только братья Кэмерон могли сравниться с ним. К тому же отец и сын словно сошлись в беспощадном рыцарском поединке.

— Боже мой, — прошептала Ребекка, обращаясь к Фионе, возлежавшей в шезлонге рядом с ней, — Стюарт чудом не вылетел из седла.

Старается произвести впечатление на тебя, моя милая, подумала Фи.

— Это опасная игра, дорогая. У меня был близкий друг, Томми Фэрчайлд. Он погиб при игре в поло. Это произошло несколько лет назад, в Англии, но я вспоминаю о нем почти каждый день. Брод играет отчаянно смело. Похоже, ему важно сравнять кое-какой счет.

— То есть? — Ребекка повернула голову, чтобы взглянуть Фи в глаза, но на той были очень дорогие солнцезащитные очки.

— Господи, Ребекка, я знаю, как вы наблюдательны. Неужели вы не заметили в тот день, когда встретили Стюарта и Брода, что они не ладят между собой?

— Ну, может быть… — Она решила умолчать о том, что была свидетельницей явной ссоры.

— Дорогая, вам меня не обмануть. Вы не могли не заметить. Ни тот, ни другой ничего не могут поделать. Им приходится с этим жить.

— Но вы сказали, что Броду надо сравнять счет? — Произнося его имя, Ребекка почувствовала странное волнение.

— Брод долгое время был многого лишен, — доверительным тоном объяснила Фи. — Вы знаете, я души не чаю в нем и в Элисон. Я обязательно устрою так, чтобы вы с ней познакомились. Стюарт стал очень замкнутым, когда ушла их мать. У Брода, несмотря на то, что он Кинросс до мозга костей, чудесные глаза матери. Возможно, Стюарту тяжело в них смотреть. Они будят слишком много болезненных воспоминаний.

— Броду и его сестре, наверное, пришлось несладко?

— И еще как, моя дорогая, — согласилась Фи. — На деньги не все купишь, хотя мне никогда не приходилось испытывать их недостаток. Что же касается Брода, то такое воспитание только закалило его. Не то, что его мать. Она была миниатюрная, как вы. Ее звали Люсиль. Хорошенькая как картинка. — Фи вспомнила Люсиль в день свадьбы. Молодую, сияющую, безумно влюбленную в своего Стюарта. Фи прилетела тогда домой, чтобы быть главной подружкой невесты. Они дружили, когда учились в школе, но ее не было рядом с Люсиль, когда той потребовалась поддержка. Фиона тогда была слишком занята своей сценической карьерой.

— Она недолго продержалась, — грустно заметила Ребекка.

— Недолго. Все это было просто ужасно. Вы не представляете, как я была потрясена, когда получила это известие. Мне позвонил сэр Эндри. Я всегда так называла отца. Королева пожаловала ему рыцарское звание за заслуги в развитии животноводства.

На другом конце поля Бродерик Кинросс переодевал рубашку. Его угольно-черные волосы, густые и вьющиеся, блестели на солнце, темные волосы на загорелой груди сужались клином к поясу облегающих бриджей.