– Когда я нахожусь в ее обществе, – продолжал Уолфорд, – я не знаю, что сказать, чтобы поддержать разговор. Я бы очень хотел получить ваш совет.

Йен решил спасти беднягу от преждевременной смерти и сохраняя серьезное выражение лица, он проговорил:

– Опыление роз.

– Простите?

– Да. – Йен решительно кивнул. – Я думаю, беседа с ней о вашем увлечении произвела большое впечатление. Я бы посоветовал вам обсуждать эту тему с ней при каждом удобном случае.

– В самом деле? – По лицу Уолфорда расплылась блаженная улыбка, как будто он только что побывал на небесах. – И правда, кажется, в саду леди Кеттеринг мои старания вырастить голубую розу произвели на нее впечатление.

– Ну вот вам и совет. – Йен встал, улыбаясь с надеждой, что этот разговор окончен.

Он протянул руку.

– Благодарю вас, сэр Йен. – Уолфорд схватил руку Йена и с благодарностью пожал ее, так и не узнав, как близко от него была опасность умереть молодым.

Виконт ушел, и Йен снова опустился в кресло. Он развернул газету и попытался заинтересоваться сообщений о том, что Национальное объединение тред-юнионов на грани развала.

– Сэр Йен?

«Господи, будь милосерден!»

Он поднял глаза.

– Хей, – поздоровался он и встал, чувствуя себя детской игрушкой «Джеком в коробочке».

Покоряясь неизбежному, Йен даже не упомянул о газете. Он свернул и отложил ее в сторону, затем указал на кресло, стоявшее напротив него. – Садитесь.

Йен первым начал разговор, в надежде оттянуть еще один рассказ об очаровательной прекрасной мисс Валенти и слабом сердце по крайней мере на несколько минут.

– Я слышал, ваш дядя вернулся из Парижа.

– Да. Он навещал мою младшую сестру, которая учится там в школе, и приехал в Лондон сегодня днем, но мне еще не представилось случая повидать его.

– Передайте ему мои наилучшие пожелания.

– Передам, когда заеду к нему завтра. – Хей помолчал, отпил кларета и сказал: – Я также должен рассказать, что мои надежды относительно мисс Валенти осуществляются.

Неожиданно у Йена пересохло в горле, и он схватился за бокал.

– В самом деле?

– Да. С вашего одобрения мисс Валенти скоро станет графиней Хей.

«Никаких шансов, – подумал Йен, изображая на лице привычную улыбку. – Ей совсем не нравится ваш подбородок».

– Видите ли, – продолжал Хей, – я просил ее руки, и она приняла мое предложение.

Йен чуть не выронил бокал.

– Что?

Граф с самым серьезным видом кивнул.

– Сегодня вечером на яхте Тремора.

– Это, должно быть, какая-то ошибка.

Хей, я совершенно потрясен, – только и сумел сказать он. – Я видел мисс Валенти сегодня вечером, когда она вернулась с этого празднества, и она ничего об этом не сказала.

– Меня это не удивляет. Я уверен, она не хочет говорить о помолвке раньше, чем у меня будет возможность посоветоваться с вами. Поскольку вы представляете интересы ее отца, я понимаю, что мне следовало бы сообщить о моих чувствах и намерениях сначала вам, а потом ей, но иногда надо пользоваться моментом. Ее красота,романтический закат солнца...

– Да-да, – поторопился Йен перебить его. – Я понимаю.

– Поскольку вы первым обратились ко мне, полагаю, могу быть уверен, что получу вашу поддержку. Если в этом не возникнет необходимости, я получу официальное согласие ее отца, когда он приедет в следующем месяце. Тогда мы сможем обсудить свадьбу, приданое и прочее.

Йен все еще не мог в это поверить. Лючия не стала бы флиртовать с ним у бильярдного стола, или трогать волосы, или целовать его, если бы уже согласилась выйти замуж за Хея. Не так ли?

«Она могла бы».

От этого мрачного предположения Йена охватил гнев. Она могла свести с ума любого мужчину. И нелепый парад ее страдающих поклонников был тому живым доказательством. Даже он не устоял. Два часа назад ее смех, запах ее волос, прикосновение ее губ смогли уничтожить без остатка его разум.

Он на мгновение закрыл глаза, подавляя гнев, говоря себе, что именно это чувство едва ли сейчас уместно, и что необходимо установить верность этих фактов, но прежде чем он приступил к этому, еще один голос вмешался разговор:

– Она не согласится выйти за вас замуж! Это невозможно.

Оба собеседника повернулись и увидели лорда Монтроуза, стоявшего неподалеку и гневно смотревшего на них из-за высокой спинки кресла.

– Всего лишь два дня назад я встретился с мисс Валенти на балу, – продолжал он, – и она танцевала со мной три раза. – Он выразительно поднял три пальца. – Это доказывает, как я думаю, что леди еще не приняла решения.

Хей не дал возможности Йену что-либо сказать.

– Невзирая на то что, вы посмели подслушивать, я вам отвечу. Уверяю вас, Монтроуз, леди сделала выбор. Она приняла мое предложение выйти за меня замуж несколько часов назад. Я знаю, вы питаете интерес к мисс Валенти, но ее чувства принадлежат другому. Мне.

– Я вам не верю.

– Вы называете меня лжецом?

– Если хотите. – Монтроуз вышел из-за кресла.

Хей поднялся и шагнул вперед.

– Видит Бог, вы зашли слишком далеко.

Йен вскочил на ноги и хотел встать между ними.

– Джентльмены, пожалуйста. Мы находимся в «Бруксе». Давайте останемся цивилизованными людьми.

На него не обратили внимания.

– Монтроуз, – сказал Хей с побледневшим от полученного оскорбления лицом. – У меня есть доказательство ее любви ко мне – она согласилась выйти за меня замуж.

Барон покачал головой.

– Вы, должно быть, ошиблись.

– Мужчина не может ошибиться, любит ли его женщина, если она целует его.

– Что? – в один голос сказали Йен с Монтроузом.

Хей торжествующе улыбнулся барону.

– Вот видите? Только глубокое чувство может толкнуть леди на такой смелый поступок.

– Ублюдок! – Монтроуз замахнулся на Хея.

Не раздумывая, Йен попытался остановить его. Он понял свою ошибку, когда кулак Монтроуза обрушился на его скулу.


Лючия не могла уснуть. Она лежала в темноте, чувствуя себя растерянной, сбитой с толку и совершенно непонятной.

Все-таки Йен Мур был истуканом, решила она, села и ударила кулаком по подушке. Как она и думала, в нем не было ничего человеческого. Она еще раз стукнула по подушке. Она буквально предложила ему себя, и все, что она получила за свои старания, – один короткий поцелуй. Праведный, скучный, тупоголовый англичанин.

Война с подушкой лишь немного успокоила ее, Лючия снова легла. «Этот человек невыносим, – чувствуя себя оскорбленной, думала она. – Неужели он будет всегда проявлять свое проклятое благородство?»

Поцелуй Йена без труда стер из ее памяти вялые губы лорда Хея. Те короткие мгновения, когда рот Йена прижимался к ее губам, заставляли ее трепетать от неведомого возбуждающего жара, чудесного ощущения, охватившего все ее тело с головы до кончиков пальцев. В отличии от Хея Йен знал, как надо целовать женщину.

Лючия закрыла глаза и прижала к губам пальцы, и при воспоминании об ощущениях от того поцелуя горячая волна снова пробежала по ее телу. Ей казалось, что плывет и растворяется и...

– Пресвятая Мария! – простонала она и села, поняв страшную правду.

Он ей нравился.

Почему – объяснить было невозможно. Он действительно был скучным. Это не вызывало сомнений. Он отличался высокомерием, аристократичностью и примерно заботился о соблюдении приличий. Иногда, как сейчас, он настолько возмущал ее, что она подумывала, не швырнуть ли чем-нибудь тяжелым в его голову или не схватить руками его шею и не отпускать, пока он по настоящему не поцелует ее. Но в тот вечер, когда она заставила его рассмеяться, в ее сердце пробудилось пронзительное чувство радости, подобного которому она еще никогда не испытывала.

Как она знала, у него важные дела, хлопоты, огромная ответственность, но он рассмеялся, и эти мелкие морщинки между бровей, отражавшие его заботы, исчезли.

А что она получила за то, что развеяла его беспокойство? Один короткий поцелуй, оставлявший лишь желание получить больше. Затем, как будто этого было недостаточно, этот неблагодарный человек унизил ее. Назвал кокеткой и соблазнительницей.

Кем она в некотором смысле и была. Но в действительности, думала она с вполне понятным возмущением, едва ли она виновата в том, что он оказался единственным мужчиной на свете, который не признавал ни флирт, ни кокетства.

Лючия вздохнула, осознав еще одну правду, такую же страшную, как и первая.

Она ему не нравилась.

При этой мысли у нее подступил ком к горлу. Обычно мужчины бывали сражены ею. Мужчинам нравилось, когда с ними флиртовали, кокетничали и смешили их, но только не Йену. Она могла бы сегодня рассмешить его, но это ничего бы не изменило. Она была ему безразлична.

Лючия ощутила одиночество. Ей хотелось, чтобы здесь находился кто-то, с кем она могла бы поговорить, но никого не было. Грейс была милой дружелюбной женщиной, но Лючия знала ее недостаточно хорошо, чтобы довериться ей, к тому же едва ли она могла обсуждать с невесткой Йена свои чувства, в которых сама не могла разобраться. О, как ей хотелось, чтобы здесь была Элена! Или, лучше всего, ее мать.

Мама.

Вот кто ей нужен. Лючия всегда могла поговорить с матерью обо всем, и не имело значения, в какой ситуации. Мама всегда умела помочь ей трезво посмотреть на вещи. И кроме того, ей было известно все, что только можно знать о мужчинах, особенно об англичанах, поскольку она долго жила здесь. Мама могла дать ей совет.

Лючия откинула одеяло и встала с постели. До рассвета оставалось несколько часов, вполне достаточно, чтобы навестить маму, и для мамы не имеет значения, если она явится к ней посреди ночи.

Лючия оделась во все темное, набросила на плечи темно-синий плащ и натянула капюшон, который закрыл ее волосы и бросал тень на лицо. Она вышла из комнаты и начала спускаться по лестнице. Кто-то оставил горящую лампу для Йена, который должен был вернуться домой, и этот свет помог Лючии, когда она повернула на последний пролет лестницы, спустилась и через холл направилась к входной двери.