Сарина Боуэн - Он

— Добро пожаловать в «Скво Лодж Ботхаус». Вы уже ужинали у нас? — Его голос приобретает какую-то новую интонацию. Более мягкую и с ноткой манерности.

Пока я сижу, растерявшись, Вес смотрит ему прямо в глаза и отвечает:

— Вообще, мы здесь в первый раз.

— О! Ну тогда готовьтесь получить удовольствие…

Они принимаются обсуждать меню, а я слегка отключаюсь. На меня впервые посмотрели как на гея на свидании с парнем, и я пытаюсь определиться со своими ощущениями на этот счет. Не поймите меня неправильно — с Весом я готов показаться где угодно и когда угодно. Но есть нечто странное в том, что сегодня я — его спутник за ужином в ресторане. Словно я играю чью-то чужую роль.

Когда приходит моя очередь, я заказываю себе пиво и стейк, и Майк отваливает с нашим заказом.

— Ты напрягся, да? — спрашивает Вес, толкая под столом мою ногу.

— Нет, — отвечаю я быстро. Ничего подобного, правда. — Мне плевать, завели мы его гейдар или нет.

Вес морщится.

— Если что, винить тебя я бы не стал. Слушай, конкретно этому типу просто завидно, вот и все. Но некоторые люди могут вести себя, как настоящие гады. В том смысле, что есть места, где вещи, которыми мы с тобой занимаемся по ночам, нелегальны.

— Хорошенькую рекламу ты сейчас сделал.

Он выдает кривую усмешку.

— Есть и плюсы.

— Да? Ну давай. Я слушаю. — Я тоже толкаю его ногой. — Что хорошего в том, чтобы быть геем?

— Ну… — произносит он, — во-первых, само собой, члены.

— Само собой.

Он улыбается.

— Ладно, теперь представь себе такую картину. В субботу утром ты просыпаешься рядом со своим о-очень горячим бойфрендом, и вы пару часов трахаетесь, как похотливые ежики. А потом до самого вечера смотрите по телеку спорт, и никто не говорит, — он делает голос тоненьким, — милый, ты же обещал, что мы съездим в торговый центр!

Вот теперь я смеюсь.

— А еще можно не опускать сиденье на унитазе, да?

Вес раскидывает руки в стороны.

— Видишь? Сплошная выгода. О, вот еще одно — родители не пристают к тебе с внуками.

— У меня пять сестер с братьями, — напоминаю я. — Так что моим гарантирована минимум баскетбольная команда из внуков.

Официант приносит нам пиво, и я на этот раз я беру и подмигиваю ему.

— Ну ты даешь! — ржет Вес, когда тот уходит. — Да у тебя настоящий талант.

— Как будто это так сложно. — Вес усмехается мне, и как бы ни было противно убивать настроение, но у меня есть к нему вопрос, который давно меня беспокоит. — Что сказали твои родители, когда ты открылся им?

Он мрачнеет.

— Ну… Сначала не поверили мне. Мать сказала: «Это просто такой период». А отец вообще ничего не сказал.

— Когда это было?

— В колледже. На первом курсе. Мы ехали на День благодарения к деду, и я решил рассказать им. Пока мы все вместе были в одной машине.

— Выбрал же время.

Он пожимает плечами.

— Я не знал, что делать с такой реакцией. Я и помыслить не мог, что они просто-напросто притворятся, будто этого разговора не было. Хотя сейчас-то мне все понятно.

Его горькое признание отзывается в моем сердце болью. А еще заставляет задуматься о том, как бы отреагировали моя собственные родные на известие о моей связи с мужчиной. Но как я ни стараюсь представить на их лицах ужас или гадливость, ничего не выходит. Я всегда видел от них только поддержку.

— И что ты в итоге сделал? — спрашиваю я, надеясь, что мои переживания не отражаются на лице.

— Каннинг, мы ведь не о ком-то там говорим, а обо мне. Я взбесился. А на следующих каникулах привел домой парня, которого подцепил на вечеринке, и отодрал его прямо в гостиной, зная, что они вот-вот вернутся домой и застукают нас.

Ох.

— Что, очевидно, должно было открыть им глаза.

Вес делает долгий глоток своего пива, и я смотрю, как на его сильном горле двигается кадык.

— О да. Трюк сработал. Отец поднял хай, которого я ожидал от него в первый раз. Сказал, что я омерзителен. Что разрушу к чертям всю свою карьеру в хоккее. Черт. Его в основном только это и волновало.

Мда.

— А как отреагировала твоя мать? — Он никогда не упоминает ее. Разве мать не защитила бы своего сына?

— Она его главная подпевала. Так что своего мнения у нее никогда нет.

Блядь. Я и впрямь убил настроение. Но к счастью моментом позже прибывают наши закуски, и мы снова счастливы. Иногда все бывает настолько просто.

Я увожу нас на милю дальше, к парку, где будет концерт. Ни он, ни я ни разу тут не были, но место оказывается приятным. Лужайка тянется до самой воды, где на берегу озера установлена сцена. На траве сидят люди всех возрастов.

Свободное место находится довольно легко. Я плюхаюсь на траву, но Джейми остается стоять.

— Блин. Об этом я не подумал, — говорит он, глядя на свои чистенькие шорты.

Я смотрю на него снизу вверх.

— А я-то думал, что гей из нас двоих я.

Он шлепает меня по макушке.

— У Пата завтра родительский день. Мне надо выглядеть презентабельно.

— Ладно. — Я поднимаюсь. — Стой тут. — Чешу к машине и нашариваю на заднем сидение старое клетчатое покрывало. Потом воссоединяюсь с Каннингом и с самодовольным видом ухмыляюсь ему. — Видишь, как хорошо, что я никогда не убираюсь в машине. — Расстелив покрывало на траве, я сажусь.

Джейми садится рядом. Мы одновременно откидываемся назад, и моя рука случайно прижимает его ладонь. Я на пару дюймов отодвигаю ее, чтобы освободить ему место.

Но его рука тоже сдвигается и накрывает мою.

Я не хочу, чтоб он знал, как сильно мне это нравится, и потому смотрю не на него, а на сгущающиеся над озером сумерки и думаю о том, как я умудрился дожить до двадцати двух лет, ни разу не сходив на свидание. А еще вышучивал Джейми на эту тему… Но вот они мы. На свидании. Ужин, живая музыка. Посиделки на чертовом покрывале в парке. Я еще никогда ни с кем не встречался и, наверное, плохо знаю, что делать.

Вскоре на сцене появляются музыканты. Их четверо — вокал, гитара, контрабас и ударные. Первой они исполняют слабую кавер-версию песни Дэйва Мэтьюса.

— Нда, — произносит Джейми.

— Что?

— Что-то тревожно.

— Ты про музыку? — Я в настроении побыть великодушным. — Ну, они же просто разогреваются, нет? У каждой группы должен быть кавер на Дэйва Мэтьюса. Думаю, это закон.

Но увы. Лучше музыка не становится.

— Мне кажется, или они завели что-то из старого Билли Джоэла? — спрашивает Джейми.

Я напрягаю слух.

— Боже. По ходу, да. Они пытаются сыграть «New York State of Mind».

— Не особо у них выходит.

Я переворачиваю ладонь и под темнеющими небесами стискиваю его пальцы.

К третьей песне музыка становится настолько дрянной, что даже смешно. Вокалист оглядывает толпу и объявляет:

— А сейчас мы исполним оригинальную композицию, которую написал мой друг Бастер.

Мы с Джейми хлопаем, словно это имя о чем-то нам говорит. Давай, Бастер, жги.

— Она называется «Пленник бури», и сегодня ее мировая премьера.

Барабанщик отбивает ритм, и первые четыре аккорда оказываются в целом неплохи. Но текст… это кошмар. Я не знаю, о чем поет этот тип. Буря надвигается на него точно… фура.

— О, боже мой, — шепчет Джейми. Его рука снова опускается на мою.

На втором куплете я ощущаю, как он начинает сотрясаться от смеха.

— Тише ты! Я тут музыку слушаю, — говорю я, и он щиплет меня свободной рукой. — Чувак, он только что срифмовал «кровь» и «любовь».

Джейми фыркает, и я тянусь через себя, чтобы зажать ему рот. А он высовывает язык и лижет мою ладонь. А я вытираю ее о его рубашку. Почуяв, что мы в секунде от повторения наших экспериментов с ММА, я делаю предложение:

— Время поплавать?

Его взгляд скрещивается с моим.

— Я без плавок.

— Серьезно?

Когда песня наконец-то заканчивается, Джейми вскакивает и уходит к деревьям у края лужайки, а я с покрывалом подмышкой иду за ним следом.

Он ждет меня в зарослях.

— Осторожней, тут ядовитый плющ, — говорит он, и я застываю, всматриваясь себе под ноги. — Ну и лицо у тебя!

— Иисусе, Каннинг.

Он смеется и сквозь кусты продирается дальше к воде.

Людей на лужайке отсюда не видно, но слышно группу, которая еще продолжает играть. Уже почти совершенно темно. Нам это на руку. У кромки воды разбросаны камни, так что я скидываю обувь и ставлю ее на сухое место. Потом стягиваю свое поло.

Джейми с преувеличенной аккуратностью раскладывает на камне свою одежду. Даже снимает шорты. Я забыл, что он настроился не испачкать их.

— Слабо искупаться голым?

— Естественно я буду купаться голым, — говорит он.

Ну что ж. Не отпускать же его купаться нагишом в одиночку. Я снимаю с себя и оставляю на камне все до последней нитки. Ночь сегодня не жаркая, но температура, когда я ступаю в озеро, оказывается терпимой. Я оборачиваюсь. Смотрю, как Джейми делает шаг к воде, и мне нравится то, что я вижу. В свете луны на его прессе играют рельефные тени.

Я забредаю поглубже. Вода ласкает мою обнаженную кожу, и это блаженство. Я улыбаюсь в темноту, слушая, как Джейми ахает, окунаясь. Когда он останавливается возле меня, я беру его за руку, и он не забирает ее. Мы вместе заныриваем, проплываем немного. Некоторым людям с лужайки нас теперь, наверное, видно. Но повторюсь, уже страшно темно.

Мы в воде по самую шею, озеро кажется и прекрасным, и немного пугающим — если дать разыграться воображению.

— Кажется, я почувствовал, как мою ногу что-то задело, — говорю я. Враки, но Джейми-то об этом не в курсе.