Сарина Боуэн - Он

Так, как умираю от желания сорвать одежду и очутиться внутри тебя.

Злясь на себя, я стискиваю зубы. Господи, хватит. С Каннингом ничего такого не будет. Мне надо остановиться.

— Понятно. — Он кивает, затем склоняет голову набок. — Тогда с кем у тебя так? В смысле, кто в твоем вкусе?

Ты.

— Ну, я не особенно привередлив.

Мы доходим до паба, но вместо того, чтобы открыть дверь, он останавливается на тротуаре и хмыкает.

— Серьезно? Значит, засовываешь во всех подряд?

— Нет, — уступаю я. Пиздец как неловко и странно, обсуждать эту тему с ним. — Я точно не фанат твинков. Тощие юные мальчики… не, это не для меня.

— Значит, тебе нравятся большие. — На его лице расплывается широкая ухмылка, и он подмигивает мне. — И с большим?

Я закатываю глаза.

— Да, «с большим» это приятный бонус. Мне нравятся высокие, атлетичные, не слишком волосатые… — Он прыскает. — И, я не знаю… — Я начинаю смеяться. — Ты правда хочешь все это слушать?

Его глаза вспыхивают обидой.

— В смысле, потому что ты говоришь не о девушках, а о парнях? Я уже говорил тебе, я не какой-то там зажатый ханжа…

— Не поэтому, — торопливо перебиваю я Каннинга, и он чуть-чуть расслабляется. — Описывать в таком духе девушку тоже было бы странно. Типа стоят два парня и рассуждают о своих идеальных сексуальных партнерах? — Округлив глаза, я оглядываюсь. — Мы что, забрели на съемочную площадку «Секса в большом городе»? Если да, то чур я Саманта.

Напряжение моментально рассеивается, и губы Каннинга непроизвольно дергаются в улыбке.

— Ты правда знаешь, как кого зовут в этом сериале? Если бы ты не сказал, что ты гей, то сейчас я догадался бы сам.

— Джейми, что за бесчувственные стереотипы? — говорю я чопорно. — Все, засранец. За обед платишь ты. — Но внутренне я усмехаюсь, когда показываю ему средний палец и двигаю в паб.

В воскресенье в лагере выходной. Жена Пата обычно забирает детей куда-нибудь на природу, и завтра с утра у них запланирована рыбалка на Ист-Лейк. Ну, а тренеры обычно в субботу вечером напиваются, а в воскресенье спят.

Мы уже поужинали с нашими малолетними сорвиголовами и теперь официально свободны. Все четыре дня, что Вес пробыл в лагере, мы так уставали, что вечером нас хватало лишь на то, чтобы позависать у себя в комнате. Так что сегодня я намерен немного проветриться.

— Что будем делать? — спрашиваю я Веса, который лежит на своей кровати. — Ты же с машиной? Давай ею воспользуемся.

— Моя машина мужского пола, — говорит он, листая на телефоне какое-то приложение.

— Ну еще бы. А чем, вообще, ты там занят? — Приложение издает какие-то странные, незнакомые звуки.

— Проверяю Brandr. В маленьком городе довольно-таки увлекательно.

На мгновение я немею. Brandr — это гейское приложение для быстрых знакомств^[17]. У меня резко портится настроение. Я-то думал, мы сегодня куда-нибудь сходим. Вместе. Может, это и глупое предположение, но раньше всегда было так.

— Ну и… — Я прочищаю горло. — Как это работает?

Он хмыкает.

— Иди сюда, покажу. Просто умора. Все худшие черты человечества в одном месте.

Заинтригованный, я сажусь к нему на кровать. Он приподнимается на локте, и мы вместе склоняемся над телефоном — совсем как раньше, когда мы были тинейджерами. Вот только мы не сидели на одной кровати с… В общем, с той ночи. И я внезапно осознаю, что теперь мы с трудом на ней помещаемся. При том, что мы занимаем большую часть поверхности, я все равно практически сижу на нем. И чувствую, как волосы на его ноге щекочут мне ногу, когда он наклоняется, чтобы показать мне экран.

— Это как меню в ресторане. Каждая картинка — парень.

На некоторых превью — лица, на других не разобрать, что. И на каждом цифра — 1.1 км, 2 км.

— Оно показывает, кто из них рядом? Немного стремно.

— В этом половина веселья. Если кто-то начинает вести себя стремно, просто блокируешь его, да и все. Один клик, и он в прошлом. Самое смешное — это «о себе» в профиле. Зацени. — Он жмет на превью, и во весь экран разворачивается фото какого-то типа. Со словами: «Онлайн. Расстояние 1.5 км».

— Он для тебя слишком старый, — немедленно заявляю я. — И что у него с носками? — На фотографии — седовласый мужчина в красном кабриолете. Он в неплохой форме, но надевать с шортами такие высокие носки просто нельзя.

Не стану врать. Мне становится не по себе при мысли, что этот тип сидит сейчас где-то на другом конце города и смотрит на фото Веса…

А Весу смешно.

— Так забавно листать Brandr в маленьких городках. Одни фрики. — Он проматывает страницу вниз, где седой мужик вписал свои 140 или сколько там надо символов. Заголовок такой: «Хочу оказаться голышом рядом с твоими мускулами». А ниже вот что: «Если я онлайн, значит хочу оказаться голеньким. Поцелуи, ласки и все, что попросишь. Фемам не беспокоиться. Извините, нравятся только белые».

— Что за хрень? — запинаюсь я.

— Разве не очаровашка? Это интернет, чувак. — Вес закрывает профиль этого ненормального. Но сразу после его телефон звякает, и выскакивает маленькое окошко.

«Привет» — написано там, а рядом стоит аватарка какого-то другого типа.

— С тобой кто-то разговаривает, — бормочу я. Кто бы мог подумать, что я способен возненавидеть какое-то приложение. Но конкурировать с ним за внимание своего друга не очень-то весело, поэтому я встаю, скидываю футболку «Элитс» и надеваю поло, что для Лейк-Плэсида просто верх моды. Сегодня я куда-нибудь выберусь — с Весом или без Веса.

— Хочешь выйти? — спрашивает он с кровати.

— Угу. — Обернувшись, я вижу, что он тоже переодевается. Слава богу.

— Подумать только, нам теперь не надо вылезать в окно, чтобы выйти после отбоя, — прыскает Вес. — Даже странно. — Он надевает туристические шорты с ботинками, потом натягивает через голову черную майку, в которой его плечи и руки остаются открытыми.

— Можешь выпрыгнуть через пожарный выход, — предлагаю я. — Но лично я выбираю лестницу.

— Куда поедем?

Я подхватываю ключи и мобильник.

— Если твой «машин» мужского пола свободен, поехали на Совиную Голову^[18].

Он замирает со шнурками в руках.

— Да? Я думал, мы двинем в бар.

— Потом можно и в бар, — говорю я. — Но для начала вытащи свою задницу за порог.

У Веса новенькая «хонда-пилот» с отличным стерео и кожаными сиденьями, но внутри бардак. Перед тем, как сесть, мне приходится убрать с пассажирского места несколько номеров USA Hockey и выбросить скомканный пакет из «Макдональдса».

— Как… мило, — поддразниваю его я, нагибаясь за пустым стаканчиком.

— Я не стану ради тебя наводить тут гейский уют, Каннинг. Поехали. Надо успеть до заката.

У Совиной Головы начинается короткий пеший маршрут, по которому мы не раз проходили, когда были в лагере. От города до горы всего несколько миль, и когда мы приезжаем на место, рядом никаких других машин нет. Вес закрывает замки на сигнализацию, и мы начинаем карабкаться вверх, перешагивая через валуны и корни деревьев.

Я обожаю походы. Хоккей это здорово, но он в помещении, и, хотя мой летний спорт — это серфинг, мне всегда нравилось хорошенько пройтись.

Я уже говорил, что родом из Калифорнии?

— Притормози, — в какой-то момент пыхтит Вес.

Я останавливаюсь и, прислонившись к молодому деревцу, жду его.

— Что, слишком тяжело для новичка «Торонто»? Позвоню-ка я своему букмекеру. С кем, говоришь, у вас первая игра?

Он дает мне по заднице.

— Я остановился снять фотку, придурок. Пошли дальше.

Виды здесь и впрямь ошеломляющие. Мы идем по самому уступу горы, и повсюду вокруг вздымаются на фоне закатного неба темные пики Адирондака.

— Еще два поворота и все, — обещаю я.

У нас уходит тридцать минут на то, чтобы добраться до голых, скалистых пластов на вершине. Солнце уже готовится скрыться за остроконечной грядой на горизонте, и я, слегка запыхавшись после подъема, плюхаюсь на нагретый солнечными лучами валун и впитываю в себя закат.

— И ради этого мы сюда перлись? — шутит Вес, садясь со мной рядом.

— Ну.

За последние девять лет я, наверное, забирался на эту гору каждое лето. Когда нам было четырнадцать, было прикольно пугать друг дружку, усаживаясь на самый край. Когда нам стало семнадцать, мы проходили весь путь до вершины, не глядя по сторонам. Мы спорили о хоккее. Или о футболе. Или о каком-нибудь тупом фильме. Мы забирались сюда, потому что это было частью ежедневного маршрута.

В прошлом году я внезапно понял, что отныне и до конца жизни, что бы я ни делал, я отвечаю за себя сам. Окончание колледжа — словно край карты. Далее начинается неизведанная территория, и я сижу в кабине один.

Облака вдалеке под моим взглядом становятся оранжево-розовыми. Мой друг сидит рядом, тоже погрузившись в мысли.

— Скоро стемнеет, — в конце концов произносит он.

— Еще есть время. — Проходит мгновение тишины, и я спрашиваю: — О чем думаешь?

Он хмыкает.

— О первом годе в колледже. О том, каким мудаком я был со всеми.

— Да? — Меня удивляет, что он, как и я, занят самоанализом. Я бы скорее предположил, что он сидит и придумывает, как бы разыграть Пата, чтобы свалить все на детей.

— Угу. Тяжелый был год. Столько прессовали.

Я украдкой оглядываюсь на него — впервые с тех пор, как мы сели.

— Та же фигня. Серьезно, старшие там оказались настоящими психопатами. Никогда такого не видел. — Я откашливаюсь. — Той осенью я все думал, Вес не поверит, когда я расскажу ему про всю эту хренотень… — Я не договариваю до конца. Это было, наверное, слишком жестко. Если мы снова дружим, я не должен выпускать свою обиду на волю,