— Привет, чучело, — загорланил он. — Какого дьявола тебя пропустил швейцар?

Сидевшие поблизости посетители с восхищением посмотрели на меня. Только фавориты и знаменитости удостаивались права на подобное обращение. Фредди энергично потряс мне руку.

— На самом деле, Октавия, где ты, черт побери, пропадаешь? Подозреваю, что тайком бегаешь в «Арабеллу». Не могу сказать, что осуждаю тебя, потому что сам там обедаю. Здешние цены мне не по карману.

Он разразился смехом, а потом сообщил:

— Твой пропащий братец уже пьянствует наверху.

Вдыхая запах чеснока, вина и приправ, я поднялась в ресторан. Задержавшись в дверях ровно настолько, чтобы безраздельно завладеть всеобщим вниманием, я медленно пересекла комнату. Розовый комбинезон, предельно откровенно открывающий грудь, определенно произвел желаемый эффект.

Ксандр сидел за столиком у окна, листая каталог «Сотбис». Он поднял глаза, улыбнулся и расцеловал меня в обе щеки.

— Привет, ангел. Ты просто сияешь. Неужели я забыл про твой день рождения или про что-то еще?

Туг же подлетели официанты. Они суетились вокруг меня, кладя мне на колени салфетку, подвигая стул, доставая из ведерка со льдом заранее заготовленную бутылку «Poully Fuisse» и наполняя мой бокал. Ксандр заказал себе еще порцию виски.

Наверное потому, что он мой брат, Ксандр всегда казался мне самым красивым мужчиной на свете. Стройный, безупречно элегантный, с очень бледным аристократическим лицом, лучистыми серыми глазами, опущенными длинными темными ресницами и светло-каштановыми волосами. Мои волосы были точно такого же цвета, до того, как я начала их красить. Даже в такой жаркий день он был очень возбужден.

Как всегда, оделся он изысканно. На нем был светло-серый костюм, рубашка в серую и белую полоску и розовый галстук.

Безнадежно испорченный той ненасытностью, которая приходит с унаследованным богатством, он чувствовал себя особой королевских кровей, быстро привыкнув к тому, что все его прихоти тут же исполняются, а если этот непреложный закон вдруг нарушался, он впадал в депрессию.

Немногие понимали, каким беззащитным Ксандр был на самом деле, и что за внешней циничностью скрывается его почти постоянно подавленное настроение. Он всегда нежно относился ко мне, но я была рада, что он мой брат, а не приятель. Одна из его привлекательных сторон — абсолютное внимание к собеседнику. Ему не надо оглядываться на людей, потому что именно на него всегда оглядываются другие.

Присмотревшись повнимательней, можно было заметить, что выглядит он не очень здоровым. Глаза покраснели, руки дрожат. Хотя он сидел спиной к окну, можно было разглядеть, что ему нет еще и тридцати.

— Как дела? — спросила я.

— Не ахти. Сначала я прилично загрузился виски, а потом осел у Джейми Беннета. Мы накурились марихуаны. Уверен, что это уже прошло. У него там, к углу, на застекленной полке стояли чучела птиц. Джейми сначала все хохотал, утверждая, что они летают по всей комнате, а потом его вырвало прямо в корзину для бумаг.

— А что произошло с тобой?

— Я тоже почувствовал себя паршиво и решил ехать домой. Очень медленно я доехал до Педдинггона, понял, что там моего дома нет и вернулся назад.

Я хихикнула.

— Так что, ты так и не попал домой?

Он искоса посмотрел на меня.

— Можно я скажу Памеле, что ночевал у тебя?

— Ну конечно, — мягко сказала я. — Будет всего-навсего еще одно очко не в мою пользу.

Памела так и не простила мне того, что в день их с Ксандром свадьбы я вскрыла себе вены, в результате чего всеобщее внимание было приковано ко мне, а не к ней.

— Как там наша дорогая мамочка? — спросила я.

— Просто ужасно! Ты даже не представляешь себе, как тебе повезло, что не ты — единственный свет в ее окне. Она трезвонит каждый день. Совершенно очевидно, что Джеральд пригрозил бросить ее, если она не прекратит пить, так что она вынуждена предаваться этому занятию в туалете.

— Она хоть иногда вспоминает обо мне? — спросила я.

До сих пор, когда я говорю о своей матери, у меня пересыхает в горле.

— Никогда, — ответил Ксандр. — Заказать тебе что-нибудь?

Мне совершенно не хотелось есть, но у меня не было во рту ни крошки со вчерашнего дня, а от выпитого начинала кружиться голова.

— Салат и камбалу, жаренную на гриле, — попросила я.

— Ты выглядишь просто изумительно, — заметил Ксандр. — Наверняка, у тебя кто-то появился. На ком он женат?

— Ни на ком, — сказала я, чертя вилкой узоры на скатерти.

— Но наверняка есть какие-нибудь проблемы.

— Он помолвлен, — сообщила я.

— В наше время? Даже странно слышать. С кем?

— С одной, сгорающей от нетерпения, перезрелой школьницей. Она невероятно толстая. Представляешь, куда бы ты ни отошел, она будет всегда рядом.

— Кошмар, — Ксандра передернуло. — А что представляет собой он?

— Высокий и белокурый. Почти такой же красивый, как ты, и такой же милый и приятный.

— Богат?

— Не имею понятия. Я не спрашивала. Не очень.

— Ну, тогда мало хорошего.

Ксандр нетерпеливо разломил булку и тут же отодвинул ее в сторону. Он очень следил за своей фигурой.

— Расскажи-ка мне о нем, — попросил он.

Разговор совершенно невозможно было продолжать из-за суеты официантов. Они накрывали на стол, выясняли, кто будет есть копченую форель, подавали первое, проносили над нашими тарелками блюдо в виде фаллического символа с вест-индским кушаньем и подливали вино. Через четверть часа я все еще выбирала кусочки бекона из салата с авокадо и рубленым шпинатом.

— Я тебя несколько утомила? — спросила я.

— Немножко, — ласково ответил Ксандр. — Но это неважно. Послушай, а как с Чарли?

— Каким Чарли?

— Ах, даже так. Кто еще из мужчин с вами плывет?

— Один приятель Джереми. Гарэт Ллевелин.

Ксандр поднял глаза.

— Кажется, он приятный малый.

— Если кому-то приятны валлийские гориллы, — сказала я.

Ксандр засмеялся.

— Говорят, феноменально преуспевающий мужчина, и по части женщин тоже.

— О, он убежден, что владеет ключами от всех поясов невинности, — ответила я, — но я сменила замок на моем. Кстати, я ему не особенно нравлюсь. Он засек меня, когда я обменивалась любезностями с Джереми, и догадался, что тут что-то нечисто.

— На твоем месте я бы перетянул его на свою сторону, — заметил Ксандр. — Как противник он довольно грозен.

Мы приступили ко второму. Официанты продолжали перебивать нас, выясняя, хочу ли я, чтобы камбалу подали без костей, предлагая овощи и салаты, еще вина, еще пряностей и соуса «Тартар».

— Все в порядке, сэр? — спросил, крутившийся возле нас старший официант.

— Будет в порядке, если вы оставите нас в покое, — взорвался Ксандр.

— Есть одна проблема, — проговорила я, защипывая складочки на скатерти. — Ты не мог бы одолжить мне двести фунтов?

— Для чего? — спросил Ксандр.

— Мне нужно купить кое-что из одежды в поездку.

— У тебя и так больше, чем достаточно. Ты могла бы одеть всю труппу Ковент Гардена.

— Всего-то двести фунтов. Обещаю тебе, как только завоюю Джереми, не попрошу больше ни пенса.

— Дорогая, кажется ты не понимаешь, что в данный момент дела идут из рук вон плохо. Существует одно маленькое обстоятельство, называемое инфляцией, о котором, кажется, ни ты, ни Памела не имеете никакого понятия. Мы все должны сейчас трубить во все трубы. Мой дражайший тесть вступил сегодня на тропу войны. Брюзжит по поводу моих расходов. В этом году положение со счетами просто катастрофическое.

— У всей компании или только у «Сифорд-Бреннан»?

— У «Сифорд-Бреннан» в частности. Совершенно очевидно, что-то происходит. Директора рыщут по ночам в поисках разорванных записей, пытаясь их восстановить. Идя по коридору, подвергаешься воздействию партийно-политического обращения по радио от имени главной бухгалтерии. Судя по жизнерадостным недавним выступлениям по телевизору профсоюзных деятелей, и Глазго, и Ковентри на грани забастовки.

— Все наладится, — успокаивающе сказала я.

— Чертовски хочется верить, — ответил Ксандр. — Я так задолжал компании, что лучше бы им повысить мне зарплату, чтобы я смог расплатиться. Слава Богу, что хоть Массингэм на моей стороне.

Хью Массингэм — директор-распорядитель «Сифорд-Бреннана». Красивый северянин лет около пятидесяти, большой любитель спиртного и ценитель юмора, которого Ксандру не занимать. Они часто кутили вместе и злословили по адресу Рики Сифорда. Хью Массингэм с большой симпатией относился и ко мне. Когда шесть лет назад умер мой отец, он окружил меня заботой, которая в конечном счете кончилась постелью. Роман заглох, но мы остались друзьями, периодически проводя вместе ночи.

— Он передавал тебе привет, — сказал Ксандр, — и просил сказать, что зайдет на следующей неделе.

Сомнительно, чтобы влюбившись в Джереми, я все еще могла предложить что-нибудь Массингэму.

Ладно, не буду делать из этого проблему раньше времени.

Над столом сгущались тучи. Я чувствована, что на Ксандра надвигается одно из его мрачных настроений, причиной которого, наверное, послужила моя глупая болтовня о Джереми, что не могло не напомнить Ксандру о всей нелепости его женитьбы.

Я взяла его за руку.

— Как Памела? — спросила я.

— Не слишком весело в данный момент. Она проводит уик-энд с Джоан и Рики у Грейстонов, а я отказался. Достаточно того, что я провожу со своим любимым тестем пять дней в неделе. Должен я отдохнуть хоть в выходные? А Джоан я еще больше не выношу. Здоровая визгливая корова! Вот уж в чем меня невозможно упрекнуть, так это в том, что я женился на Памеле ради ее мамочки.

Я засмеялась.

— Чем она провинилась на сей раз?

— Алиса беременна.

— О, Господи, сочувствую!

Алиса была младшей сестрой Памелы, только недавно вышедшей замуж.

— И теперь дорогая Джоан все время тычет Памелу носом, напоминая ей о том, что та запаздывает, — продолжал Ксандр.