— Держу пари, ты бы тоже хотела там побывать, — иногда подшучивал над ней сэр Джон, но он никогда не делал этого со снисхождением взрослого, поэтому Алекса энергично кивала, глядя на него широко раскрытыми, сияющими глазами, и представляла, как это все происходило: грохот орудий, запах пороха и свист пуль, пролетающих над головой, возбуждение перед атакой, столкновение с противником лицом к лицу, и, если тебя настигает смерть, то ты умираешь победителем, с честью, а если остаешься в живых, у тебя навсегда сохраняется воспоминание, как смерть дышала тебе в лицо.

А несколько месяцев назад только сэру Джону Алекса смогла признаться:

— Я слышала от тебя и от папы столько рассказов, что порой мне кажется, будто я тоже участвовала в этих сражениях. Я представляю их так явственно, будто видела собственными глазами. Ощущаю запах конского пота, пыли и крови, слышу звон сабель и знаю, что чувствует человек во время боя…

Он не стал смеяться, она это хорошо помнит.

— Знаешь, дорогая, некоторое время я жил в Индии. Так вот, индусы верят в переселение душ. Один раз родившись, душа рождается вновь и вновь. А некоторые люди даже помнят, что они пережили в предыдущей жизни. Кто знает, дорогая, кто знает? Эта тема всегда меня очень интересовала.

Хэриет, конечно же, не могла читать мысли своей племянницы. Но, упомянув сэра Джона Трэйверса, она поступила правильно Хэриет с облегчением заметила, что плечи Алексы расслабились и она немного успокоилась. Вздохнув, Хэриет сказала:

— Признаться, я страшно устала. Столь долгий путь, да еще эта смена климата… Я бы сейчас с удовольствием приняла холодную ванну! — Хэриет заметила, что Алекса, правда, с недовольной гримасой, но все же надела свою ненавистную шляпу и завязывает под подбородком широкие ленты.

— Но если Эрик и Безил хоть слово скажут по поводу моего вида… — В голосе Алексы звучало столько угрозы, что Хэриет с трудом сдержала улыбку.

Александра, несмотря на то, что завтра ей исполняется восемнадцать лет, порой ведет себя как капризная девчонка. Но теперь она должна понять, что стала женщиной, — она на целый год старше своей матери, когда та носила ее. Бедняжка Виктория, такая беспомощная и всегда такая хорошенькая;

Как обычно, Хэриет отогнала грустные воспоминания. Что думать о прошлом? Виктория теперь обеспечена и довольна. У нее любящий внимательный муж, сын, о котором она так мечтала. Теперь она должна чувствовать себя в безопасности. Будущее принадлежит дочери Виктории, и, хотя Хэриет не была особо религиозной, она прошептала: «Господи! Помоги мне дать ей достаточно знаний и сделать ее достаточно сильной, чтобы она могла выжить и идти вперед, быть победительницей, а не побежденной».

— Ну вот, леди, мы уже приехали!

Экипаж наконец-то остановился.

— Тетя Хэри! Тебе нехорошо? У тебя такой вид…

— Чепуха! Я просто задумалась, и все. А вон и сам губернатор, и миссис Маккензи, они вышли нас встретить. Расправь свои юбки, дорогая. И улыбайся. Улыбка тебе очень идет.

Один из офицеров быстро спешился, чтобы открыть дверь экипажа. Хэриет глубоко вздохнула и расправила плечи, прежде чем принять протянутую ей руку. Позади нее Алекса тоже глубоко вздохнула и задержала дыхание, чтобы окончательно успокоиться. Йога. Она изучала ее у сэра Джона. Алексе было приятно думать, что дядя поможет ей пройти через все тяжкие испытания.

Хэриет с радостью отметила, что на лице ее племянницы играет улыбка, а на щеке появилась ямочка. Узорная кисея на платье Алексы лежала красивыми складками и подчеркивала ее тонкую талию.

Леди Маккензи была против всей этой затеи с балом, но в конце концов ей пришлось уступить: ее муж так хотел сделать приятное сэру Джону Трэйверсу. Бросив быстрый взгляд на молодую женщину, леди Маккензи с облегчением вздохнула. Девушка была очаровательна и казалась хорошо воспитанной. Это еще раз доказывало, что лучше не слушать сплетен, распускаемых ревнивыми старухами, имеющими дочерей на выданье. Действительно, леди Маккензи не заметила ничего резкого или грубого в поведении этого женственного, очаровательного создания, склонившегося перед ней в старомодном поклоне.

Когда ее мужем был невыносимо скучный сэр Самюэл Гуд, о ней тоже ходили сплетни, что она любит курить кальян. Вспомнив об этом, миссис Маккензи решила, что ей обязательно понравится мисс Ховард и она постарается превратить бал, посвященный первому выходу Александры в свет, в событие, о котором долго будут вспоминать в Коломбо.

Глава 2

Только когда они оказались в своих комнатах и закрылась дверь за последним слугой, Алекса смогла вновь расслабиться. Ей казалось, что ее лицо задеревенело от необходимости постоянно улыбаться и говорить лживые, неискренние комплименты. Слава Богу, они могут отдыхать всю вторую половину дня и она, наконец, избавится от этого обтягивающего платья, которое уже успела возненавидеть, от всех этих нижних юбок и жуткого корсета, который не давал ей дышать.

— О! Наконец-то! Тебе понравилось, как я себя вела? Но я боюсь, что больше не смогу вынести ни минуты, нет, даже ни секунды в окружении всех этих лицемеров! Как бы я хотела вырваться отсюда! Слава Богу, здесь прохладнее… Мне уже казалось, я начинаю задыхаться. Еще несколько минут, и я бы…

Следуя привычке всегда держать себя в руках, Хэриет спокойно встретила вызывающий взгляд Алексы:

— Дорогая, тебе не кажется, что ты уже вышла из того возраста, когда можно позволить себе капризничать и устраивать истерики? Я горжусь тем, как ты себя вела сегодня, и уверена, твое поведение и дальше будет соответствовать тому представлению, которое сложилось о тебе у губернатора и его супруги благодаря сэру Джону. Надеюсь, ты не станешь разочаровывать людей, так верящих в тебя?

На какую-то долю секунды Алекса замерла в нерешительности, сама еще толком не зная, возмутиться ей или промолчать. Но затем, к удовольствию Хэриет, плечи ее опустились, а изящные пальцы, только что судорожно сжимавшие ненавистное платье, разжались.

«Это еще не победа, — подумала Хэриет. — У Алексы, родившейся под знаком Льва, не бывает поражений, могут быть лишь временные отступления». Поборов усталость, Хэриет бодро подошла к раздраженной Алексе и заставила ее обернуться.

— Нет смысла портить прекрасное платье, хорошая ткань стоит так дорого. Ты ведь не хочешь, чтобы я послала за какой-нибудь болтливой горничной? Я сама помогу тебе раздеться, если ты успокоишься. И постарайся запомнить, моя дорогая, что выходить из себя — это все равно, что терять голову. А теряя голову, мы теряем преимущество. Может быть охота удачной, если ты теряешь голову и поддаешься слепой панике?

— Я… я никогда не думала об этом, — опустив голову, призналась Алекса. Но тут же выпрямилась с вызовом: — Сохранять холодную голову… Охота? Этим я должна сейчас заниматься? Но кто же добыча, тетя? Подходящий молодой человек, которого я должна поймать, пускаясь на глупые женские уловки? Или я сама?

В голосе Алексы зазвучали яростные циничные нотки, поэтому ответ Хэриет был довольно резким:

— Дорогая моя, надеюсь, своими частыми проповедями я не дала тебе повода думать, что ты находишься среди волков. Я вовсе не говорила, что тебе нужно немедленно искать здесь мужа или что это твоя единственная возможность встретить подходящего молодого человека. Я хочу, чтобы ты поняла одно: тебе пора подумать о себе как о красивой молодой женщине, к которой тянутся мужчины. Прошло время, когда ты могла быть для них сестрой или хорошим товарищем, а ведь именно так воспринимают тебя сейчас некоторые молодые люди. Ради Бога, позволь мне не повторять сейчас то, что я уже говорила тысячу раз. Давай расстегну тебе корсет. Я значительно старше тебя и устала ничуть не меньше!

На этот раз Алекса не стала расшвыривать ногами юбки и извергать страшные ругательства. Она стояла не двигаясь, как статуя, лишь однажды издав слабый вздох облегчения, когда корсет был расстегнут. А затем, к удивлению Хэриет, она нагнулась и одну за другой стала поднимать с пола вещи, чего не делала никогда, потому что с детства была избалована любящими ее слугами.

Голос Алексы звучал глухо, пока она не выпрямилась, все так же стоя спиной к Хэриет:

— Я думаю, ты не хотела ехать сюда еще больше, чем я. Тебе, тетя, не хотелось оставлять больного Фреди и расстроенную маму, ты знала, что некому будет помочь папе и присмотреть за ним. А я позволила себе разозлиться и… и все время думала только о себе, забыв о чувстве ответственности по отношению к другим людям. В то время как все вокруг меня подобно тебе, тетя Хэри…

Алекса резко повернулась, держа перед собой узел с неубранной одеждой. В этот момент она напоминала нагую языческую богиню. Блеск непролитых слез придавал ее широко расставленным темным глазам еще большую выразительность.

— Мы все прекрасно относимся к тебе, тетя. Но ты… Почему ты никогда не была замужем? Ты никогда не хотела?

Хэриет всегда учила Алексу быть честной и говорить правду при любых обстоятельствах, как бы тяжело это ни было. И сейчас, дабы не превратиться в лицемерку, она обязана была дать прямой и честный ответ на прямой вопрос этой девочки, стоящей перед ней.

Хэриет как бы издалека услышала свой странно натянутый голос:

— Мужчина, которого я любила, полюбил другую женщину и женился на ней. А я… я так никогда и не смогла встретить кого-то, кто был бы лучше его. Думаю, на сегодня хватит. Старые воспоминания могут быть очень болезненными, когда-нибудь ты это поймешь.

Когда она повернулась, чтобы уйти к себе в комнату, ее спина была так же напряжена, как несколько минут назад у Алексы. И только после того как Хэриет, задернув тяжелые портьеры, оказалась в одиночестве, она позволила себе, не раздеваясь, лечь на постель и дать волю слезам.

Алекса иногда становилась злой и агрессивной, ее изменчивый характер очень хорошо сочетался с львиной гривой золотисто-каштановых волос, но она не могла переносить чужие страдания, чужую боль, особенно если сама была их причиной. Алекса поняла, но, к сожалению, слишком поздно, что ее бездумные вопросы могли задеть тетю Хэри. Когда она заметила, как побледнело и напряглось лицо тетушки, она готова была отдать все, чтобы вернуть свои слова назад. Но тетя Хэри была сильным человеком, поэтому она ответила честно, хотя это и причинило ей боль.