К счастью, шериф, проницательный ирландец-политик, по имени Син Финн был склонен встать на сторону Джесса, скорее всего потому, что Сай Ивере и несколько других свидетелей выступили в его поддержку, а может, просто жирный старый шериф нервничал в присутствии знаменитого наемного убийцы.

Джесс оставил толстые кирпичные стены здания суда, облегченно вздыхая — хоть эта история со смертью Брюстера благополучно улажена.

Он шел, сам не зная куда, и наконец через час понял, что напрасно оттягивает неизбежное, и повернул к отелю. Переходя Эдди-стрит, Джесс решил зайти в салун, подкрепиться чем-нибудь покрепче. За первым стаканчиком быстро последовало еще несколько. Бармен, обслуживавший Джесса, неловко переминался и сильно потел. Еще через полчаса появилась Кэмми, только что закончившая вечернее шоу. Слух о перестрелке уже успел дойти до мюзик-холла. Она быстро переоделась и отправились на поиски Джесса.

— Еле тебя нашла! Думала, уже, может, Финн заставил тебя немного остыть в своей новой тюрьме. Купишь мне выпивку?

Джесс застывшими глазами уставился на нее и жестом велел бармену налить еще стакан.

— Какого дьявола тебе нужно, Кэмми?

— Не уверена, что это имеет что-то общее с нападением Брюстера… но я узнала вчера очень странную вещь и хотела рассказать тебе прежде, чем уедешь из города.

Джесс потер ноющие виски.

— Что, Кэмми?

Певица передала подслушанный разговор относительного странного приобретения Жермен Шанно большого количества мышьяка.

Если Джесс и опьянел немного, при неожиданном известии хмель мгновенно выветрился.

— Какого дьявола старой вороне понадобился мышьяк, именно тот яд, которым отравили воду?!

Глаза Кэмми сузились.

— Я тоже так считаю, милый. Попробовала расспросить в городе, с, кем из Ассоциации француженка дружила.

Джесс в молчаливом ожидании уставился на нее, но певица пожала плечами:

— Пока я ничего не смогла узнать. Джесс отодвинул стул и встал:

— Очень прошу, если что-нибудь услышишь, найди способ сообщить. Может, и я сумею припомнить несколько французских словечек и поговорить завтра со старой приятельницей.

К тому времени, как Джесс вставил ключ в замок номера, было уже три часа ночи. Он ожидал, что в комнате будет тихо и темно… по крайней мере, надеялся на это. Но из-под двери спальни пробивался золотистый лучик света. Открыв ее, он увидел Лиссу. Она стояла посреди комнаты, обхватив себя руками, и выглядела такой хрупкой и изящной на фоне темного окна.

Услышав шаги, она обернулась. Лицо бледное; под огромными янтарными глазами темные круги. Лисса, встрепенувшись, бросилась в его объятия.

— Джесс, я так волновалась.

Подняв голову, она взглянула мужу в глаза:

— Ты пил.

Джесс устало улыбнулся. — Сразу учуяла?

И, заметив мгновенно промелькнувшую в глазах боль, мысленно проклял себя.

— Прости, Лисса. Я не должен был так на тебя набрасываться. Просто был у шерифа.

Он коротко описал все случившееся, разделся и потушил свет.

— По-прежнему считаешь, что Лемюэл связан с теми грабителями, что хотят нас разорить? — спросила она, снимая пеньюар и ложась в постель.

— Возможно. Бог видит, в нем достаточно желчи, чтобы отравить половину Шайенна.

Он рассказал о том, что сообщила Кэмми, и добавил:

— Жермен вполне способна работать на Мэтиса.

— Я сама думала об этом отравленном скоте, — отозвалась Лисса. — Если мы сможем обнаружить, видели ли Мэтиса в компания Жермен, сразу поймем, виновен ли он.

— Забудь о дурном нраве Лемюэла и немного поспи, Лисса. У тебя была адски трудная ночь.

— О, не знаю, по-моему, ты не прав. Зато я танцевала со своим мужем на балу. Эта часть вечера была просто великолепна.

Джесс угрюмо нахмурился.

— Ну да, особенно когда все шепчутся за нашими спинами и окидывают взглядами, от которых увял бы даже чертополох.

У Лиссы сжалось сердце. Она почувствовала, как муж отдаляется, уходит, хотя они лежали в одной постели, и прежде чем он успел снова завести разговор насчет того, что будет лучше для Джонни, и затеять новую ссору, она перекатилась поближе, прилегла на его плечо. Теперь их тела разделял только прозрачный шелк ночной сорочки.

— Ты прав. Давай забудем Лемюэла и всех почтенных граждан Шайенна.

Она наклонила голову гак, что длинные волосы закрыли лицо Джесса, и легко, дразняще прикоснулась губами к его губам.

Если это их последняя ночь — решил Джесс, — то, по крайней мере, пусть она будет великолепной, наполненной жизнью и любовью, а не смертью и лицемерием.

Он притянул Лиссу к себе, сжал в объятиях, ногой отбросив шуршащие простыни к изножью кровати.

Лисса извивалась в горячке нетерпения, прижимая упругие холмики к его груди, обвивая ногами его бедра. Ее губы приоткрылись в ожидании поцелуя; горячие стрелы наслаждения, посылаемые их сплетавшимися в любовном поединке языками, пронизывали ее груди и живот, доходя до самых пальцев на йогах. Она ощутила слабый вкус виски ~и табака, но отвечала с такой же жадностью, прикусывая его нижнюю губу, проводя языком по зубам, пока Джесс не сжал бархатистый кончик этого розового язычка, не начал нежно сосать его.

Руки его блуждали по упругим ягодицам, сдавили изящные изгибы талии. Джесс поднял Лиссу над собой, так что груди свисали перед его лицом, словно спелые дыньки, так и маня попробовать. Когда он взял в рот камешек соска, густая сладость, питавшая их сына, струйкой просочилась в горло, и Джесс задрожал от любви к жене.

Лисса откинула голову, отдаваясь волнам наслаждения. Горячие губы Джесса скользили от одной груди к другой, пробуя, лаская, пока она не обезумела от желания.

Ноги сомкнулись сами собой и напряженный фаллос оказался намертво зажат ее бедрами. Она стискивала его, пока Джесс не застонал от блаженства, и, высвободившись, поднял Лиссу еще выше, потом опустил ее так, что она уперлась коленями в его плечи.

— Держись за спинку кровати, Лисса, — хрипло велел он.

Лисса слепо повиновалась, вцепившись в деревянную доску тонкими пальцами с побелевшими от напряжения суставами, пока его пылающий рот все сильнее впивался в нежные бархатистые лепестки. Язык раздвигал их осторожно, настойчиво, как пчела, собирающая нектар с полевого цветка. Когда он коснулся крохотного тугого бутона в центре ее существа, лаская его уверенными круговыми движениями, Лисса едва не закричала от невероятного экстаза. Что же это за безумное запретное волшебство! Не могут, не могут мужчины и женщины любить друг друга вот так… нет, неправда, конечно, могут! Сильные руки сжали ее ягодицы, удерживая на месте, пока язык и губы настойчиво терзали средоточие ее эмоций, даря изысканно-сладостное наслаждение, грозившее вот-вот бросить Лиссу в пучину безумия.

Джесс почувствовал, как она выгнула спину в ожидании неизбежной кульминации; ласки мгновенно стали более медленными и нежными, продлевая восхитительные ощущения для них обоих. Его невероятно возбуждал пряный вкус ее женственности, нравилось заставлять ее дрожать и извиваться в приступе страсти. Голова Лиссы откинулась, копна длинных буйных волос рассыпалась по его животу, щекоча, дразня его мужскую плоть, напрягавшуюся, все более настойчиво требующую этого шелковистого прикосновения.

Лисса наконец достигла пика наслаждения и нырнула вниз, в благословенную тьму бурного, лишающего сил высвобождения, потрясшего ее до самых кончиков пальцев. Джесс обнимал жену, пока спазмы не стихли и она не успокоилась, и только потом, приподнявшись, разжал ее пальцы, все еще цеплявшиеся за спинку кровати. Лисса в изнеможении обмякла в его руках.

Джесс припал губами к ее горлу, продолжая стискивать ее, властно, грубо, не желая думать о расставании. Да, он должен покинуть Лиссу и сына, но после этой ночи она всегда будет принадлежать ему.

— Тебе хорошо было? Глупый вопрос.

— Да, — шепнула она так тихо, что Джесс едва услышал.

Нежно проведя рукой по его животу, Лисса случайно коснулась налитого кровью твердого, словно сталь, фаллоса.

— Но ты… ты не…

— Да я счастлив, — счастлив, что-подарил тебе блаженство, и нет — я не кончил вместе с тобой, — прошептал он, отводя со лба ее непокорный локон.

Лисса громко вздохнула, потерлась задом о его член и, неожиданно подняв ошеломленные глаза, прикусила губу. В предрассветном утреннем свете Джесс едва различал ее задумчивые глаза.

— Джесс… — начала Лисса наконец очень медленно, почти пугаясь собственной дерзости.

— Если ты можешь любить меня таким способом, значит…

— М-м-м, — пробормотал он, зная, что за этим последует.

Лисса встала на колени, отодвинулась, нагнулась, осторожно сжимая в ладонях подрагивающий фаллос, словно ожидая наставлений, и взглянула на мужа, сцепившего зубы словно от непереносимой боли;

— Ты способная ученица, Лисса. Сама поймешь, что делать, — хрипло выдохнул Джесс.

Лисса, не скрываясь, громко хмыкнула и наклонилась, чтобы поскорее ощутить на языке его вкус, точно так же, как он делал с ней. Волна возбуждения охватила ее, но она снова и снова обводила языком бархатистую головку, лаская, гладя, пока Джесс, с гортанным криком, не выгнулся дугой.

— Ты сам сказал, я способная ученица, — прошептала она перед тем, как накрыть губами изнемогающую плоть. Джесс задрожал и снова вскрикнул, отдаваясь ослепляющему блаженству. Его руки запутались в ее волосах, управляя ее движениями. Мгновенно поймав ритм, Лисса быстро привел его к краю бездны, почувствовав, как мужское естество пульсирует и разбухает… И тут же фонтан горячего сладкого семени вырвался на волю, и Лисса забыла обо всем, упиваясь волшебным нектаром.

Джесс сжал кулаки от боли-наслаждения, стройное мускулистое тело билось в конвульсиях. Он очутился полностью во власти Лиссы… как она, — в его власти. Приподнявшись, она наблюдала за Джессом; на губах Лиссы играла удовлетворенная улыбка собственницы… и лишь когда она легла на него, прижавшись головой к широкой груди, Джесс пришел в себя настолько, чтобы крепко обнять жену.